Задвижка

Как только она вошла, я объявил:
— У меня нет огня, труба дымит!
Не вникнув в смысл моих слов, она пробормотала:
— Ничего, у меня достаточно...
И так как я был удивлен, она запнулась, совсем смутившись, затем продолжала:
— Я уж и не знаю, что говорю... я с ума сошла... теряю голову! Боже, что я делаю! Несчастная, зачем я пришла? О, какой позор, какой позор!..
И она, рыдая, упала в мои объятия.
Я поверил в угрызения ее совести и поклялся, что не притронусь к ней. Тогда она со стоном обрушилась к моим ногам:
— Но разве ты не видишь, что я люблю тебя, что ты победил меня, довел до безумия?
Я счел момент подходящим, чтобы начать наступление. Но она вздрогнула, выпрямилась, вскочила и даже бросилась прятаться в шкап, крича:
— О, нет, нет, не смотрите на меня! Здесь светло, мне стыдно! Ах, если бы ты не видел меня, если бы мы были с тобой в темноте, ночью, вдвоем! Подумай только! Какая мечта! Но этот свет!..
Я бросился к окну, закрыл ставни, задернул гардины, завесил своим пальто пробивавшийся луч света, потом, вытянув руки, чтобы не споткнуться о стулья, с трепещущим сердцем, принялся искать ее и нашел.
Тут началось новое путешествие вдвоем, ощупью, со слитыми губами, к другому углу, где помещался мой альков. Должно быть, мы подвигались не прямым путем, так как мне повстречался сначала камин, затем комод и лишь потом то, что мы искали.
И я забыл обо всем в исступлении экстаза. Это был час безумия, страстного пыла, сверхчеловеческого восторга; потом, сраженные упоительной усталостью, мы заснули друг у друга в объятиях.
Я погрузился в сновидения. Но вот во сне мне показалось, что меня зовут, призывают на помощь; потом почувствовал сильный толчок и открыл глаза...
О!.. Великолепное красное заходящее солнце, свободно проникая через распахнутое настежь окно, казалось, глядело на нас с края горизонта, освещая сиянием апофеоза мою взбудораженную постель и на ней — обезумевшую женщину, которая визжала, билась, извивалась, махала руками и ногами, стараясь ухватить хоть кончик простыни, хоть край полога, что угодно, в то время как посреди комнаты озадаченно выстроились мой хозяин в сюртуке, привратник и черный, как дьявол, трубочист, уставившиеся на нас, вытаращив глаза.
Я в бешенстве вскочил, готовый схватить хозяина за шиворот, и закричал:
— Что вам нужно у меня, черт побери?
На трубочиста напал неудержимый смех, и он уронил железный лист, который держал в руках. Привратник, казалось, совершенно ошалел, хозяин же лепетал:
— Но, сударь... мы пришли... по поводу... камина... камина...
Я прорычал:
— Ступайте ко всем чертям!
Тогда он снял шляпу со смущенным и вежливым видом и, пятясь к дверям, забормотал:
— Простите, сударь, извините меня. Я не пришел бы, если бы знал, что обеспокою вас. Привратник сказал мне, что вы вышли... Извините меня...
И они удалились.
С тех пор, знаете, я никогда не завешиваю окон, но всегда запираю дверь на задвижку.