Девятнадцать писем (ЛП)
— Привет.
— Привет. Это только что пришло, — говорит она, улыбаясь и протягивая посылку. Она намного больше, чем предыдущая, и как минимум в десять раз больше той, в которой был мой браслет памяти. Но не это приводит меня в восторг. Дело в письме, которое прикреплено к нему. Он написал мне ещё одно письмо. — Кое-кого балуют.
— Это да, — отвечаю я, забирая у неё посылку.
— Приятно снова видеть твою улыбку, милая. Брэкстон был единственным парнем, который когда-либо вызывал у тебя такую улыбку. Я рада, что это не изменилось.
— Я открою её, — говорю я, поднимая коробку.
— Конечно.
— Спасибо, что принесла её мне.
— Пожалуйста. Рэйчел скоро должна быть здесь, и я испекла торт для нашего дневного чая. По рецепту твоей бабушки. Он всегда был одним из твоих любимых.
— Звучит мило. Я скоро спущусь.
Я иду, пока она не начинает спускаться по лестнице, прежде чем закрываю дверь своей спальни и спешу к кровати. В отличие от опаски, с которой я открывала первые два письма, это я раскрываю сразу. На этот раз я не ищу внутри подвеску. Я жажду написанных слов.
Мои руки слегка дрожат от предвкушения, когда я осторожно разворачиваю письмо.
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ…
Дорогая Джемма,
Двадцать первое декабря 1998 года. Я помню эту дату только потому, что это был день после моего десятого дня рождения. Это был отвратительно жаркий день. Твой отец и мои родители все работали, так что ты умоляла свою маму отвести нас на пляж.
Мы втроём сели на автобус, и ты была так взволнована, что практически подпрыгивала на месте всю дорогу. Я получал удовольствие, наблюдая за тобой. В отличие от тебя, я вырос у воды, так что для меня это не было большим делом. Ты, с другой стороны, была провинциальной девочкой. Первые шесть лет твоей жизни прошли на ферме. Твоя семья переехала в город только потому, что твоему отцу предложили повышение в банке, в котором он работал, предложили управлять нашим местным подразделением. Твои родители не очень хотели оставлять деревенскую жизнь позади и уезжать в большой смог, но они знали, что это отличная возможность.
Приехав, мы разделись до плавок и расстелили полотенца на песке под большим красным зонтиком твоей мамы, прежде чем побежать по берегу.
День был жаркий, так что пляж был переполнен. Ты тогда не очень хорошо плавала, так что тебе разрешили только плескаться на мелководье. Я относился к этому нормально. Иногда мы сидели на краю воды и строили песчаные замки или копали большие ямы в песке и закапывались, чтобы оставались видны только наши головы. На второй день Рождества мы строили из песка снеговиков. Нам всегда было весело, не важно, чем мы занимались.
После ланча твоя мама купила нам мороженое. Она сказала, что мы скоро поедем домой, так что мы использовали оставшееся время, чтобы пройтись дальше по пляжу к водоёмам. Там были все хорошие ракушки. Мы этим увлеклись. В твою самую первую поездку на пляж я нашёл красивую ракушку, которую вымыло на берег, и подарил её тебе. Она понравилась тебе так сильно, что я сделал своей миссией находить тебе по одной каждый раз, когда мы ездили на пляж. Даже тогда не было ничего, чего бы я не сделал, чтобы увидеть твою улыбку.
Я первый поднялся на камни, затем потянулся за твоей рукой.
— Будь осторожна, камни могут быть скользкими, — предупредил я. Я довольно уверен, что говорил тебе это каждый раз. Однажды я поскользнулся на каком-то мху, когда рыбачил на скалах со своим папой, и острые края глубоко порезали мою руку, подарив мне множество швов. Я не хотел той же участи для тебя.
Ты присела на корточки и покопалась в водоёме маленькой палкой, пока я пошёл к песчаной поляне, чтобы найти тебе ракушку.
— Иди посмотри на это, Брэкс. Она такая голубая и такая красивая.
Засунув в карман ракушку, которую только что нашёл, я пошёл к тебе.
— Не… — начал я, как только увидел, что ты делаешь, но раньше, чем у меня появился шанс закончить, ты сунула руку в воду и схватила голубое существо своей ладонью. Это была не красота. Это была медуза.
Ты громко закричала, бросая медузу на камни внизу. Я видел раньше, как это случалось с другими, так что знал, что ты будешь в порядке, но не мог думать о том, что тебе больно.
Я попытался отправить тебя обратно к твоей маме, но ты была так расстроена. Я помню, как пытался поднять тебя, но, думаю, я сделал только два шага, прежде чем пришлось тебя поставить. За день до этого мне исполнилось десять, но понадобилось ещё несколько лет, чтобы произошёл скачок роста. Так что вместо этого я посадил тебя на край камня и побежал за твоей мамой.
— Джемму ужалила медуза, — выпалил я, как только добежал до неё. — Я побегу на спасательную станцию и приведу одного из спасателей.
— Где она? — в панике спросила твоя мама, бросая книгу, которую читала, и вставая.
— На скалах.
Я развернулся и указал в твою сторону.
Я выдохся к тому времени, как добрался до наблюдательной вышки, но испытал облегчение, когда парень связался с одним из дежурных спасателей. Как только я понял, что помощь в пути, я побежал обратно на пляж. Но у меня подкосились колени, когда я приблизился достаточно, чтобы услышать, как твоя мама кричит в панике:
— Кто-нибудь, помогите мне, пожалуйста… моя дочь не может дышать.
Мы не знали, что у тебя серьёзная аллергия на медуз, и у тебя была анафилактическая реакция.
Я держал тебя за руку, пока твоя мама побуждала тебя дышать. Взгляд ужаса в твоих глазах и голубой контур вокруг твоих губ — это вид, который я никогда не забуду.
Казалось, прошла вечность, прежде чем, наконец, до тебя добралась помощь. Они отодвинули всех, чтобы получить доступ к тебе. Я сидел на камне в нескольких метрах и закрывал лицо руками, когда они надели на тебя кислородную маску. Я никогда не был так напуган; мне понадобились все силы, чтобы не заплакать. Я оцепенел от мысли, что потеряю тебя.
Моё тело дрожало к тому времени, как тебя положили на носилки и понесли по песку к ожидающей скорой. Тебе вкололи адреналин, так что к тому времени, как мы приехали в больницу, всё заметно улучшилось, но это никак не облегчило мои переживания и не лишило меня чувства ответственности за всё.
Больница приняла тебя, и ты осталась на несколько часов для обследования. Большую часть времени ты спала. Я сидел на стуле в углу, пока твои родители суетились у твоей кровати. Твой отец сразу поспешил в больницу, когда всё узнал. Беспокойство на их лицах, пока они наблюдали за тобой, вызывало у меня тошнотворное чувство.
Мои родители позвонили, чтобы забрать меня через несколько часов, но я отказался уходить. Я сломался в руках матери в тот момент, как она приехала. Я оставался сильным ради тебя, сколько мог, но объятие моей мамы добило меня. Её объятия были лучшими. После моих уговоров не забирать меня домой, они разрешили мне остаться. Я не мог оставить тебя… Просто не мог.
Когда ты, наконец, проснулась, первым делом ты спросила у родителей: «Где Брэкстон?» Ты не представляешь, как я был счастлив. Ещё больше, когда подошёл к твоей кровати и увидел, как засветилось твоё лицо.
Когда ты приехала домой, твоя мама не разрешала тебе выходить из дома, так что следующие несколько дней мы просто лежали в твоей комнате, разговаривали и смотрели телевизор.
* * *
Двадцать пятое декабря 1998 года. Наступило утро Рождества, и я едва встал с кровати, когда ты забарабанила в мою входную дверь.
— Весёлого Рождества, милашка, — сказала тебе моя мама, обнимая тебя. Она всегда так тебя называла. Думаю, она видела в тебе дочь, которой у неё никогда не было.