Девятнадцать писем (ЛП)

Не звучит никаких слов, пока она падает в мои объятия и рыдает. Я чувствую, как дрожит её тело, или, может быть, моё, я не уверен. В данный момент я знаю только то, что я истощён, напуган и с трудом держусь.
— Как она? — спрашивает Рэйчел, поднимая на меня взгляд сквозь слёзы. Она писала мне последние несколько дней, узнавая новости по пути. Мой ответ всегда был одним и тем же: «Без изменений. Состояние критическое, но стабильное». Это всё, что я мог сказать ей. Мы все ждали.
— С ней сейчас доктор, — говорю я ей. — Опухоль сошла, так что они собираются выводить её из комы.
Доктор поговорил со мной, прежде чем войти в палату. Они собираются убрать медикаменты, которые использовали, чтобы поддерживать её кому, но продолжат использовать жидкость и обезболивающие, чтобы ей было удобно. Для того, чтобы полностью очнуться, ей может понадобиться от двенадцати до семидесяти двух часов.
Я просто хочу, чтобы этот кошмар закончился.
* * *
Проходит много часов, а она не подаёт никаких признаков, что очнулась. По крайней мере, у неё изо рта убрали трубку, которая помогала ей дышать. Синяки и опухоль на правой части её лица исчезли. Хоть она и не особо похожа на Джемму, которую я знаю, я благодарен, что уже вижу улучшения.
Последние четыре дня меня просили выходить из палаты, пока ей меняют повязки, так что я ещё не видел, что скрывается под всеми этими бандажами. Я не уверен, что хочу видеть.
За исключением этого я не отходил от неё. Кристин, как могла, старалась не вызывать враждебной реакции Стефана, но, по моему мнению, она могла стараться больше. Они по очереди проводили время в палате с Лукасом и Рэйчел. В ОИТ правила другие. Обычно они не пускают больше одного человека в палату за раз, но для нас сделали исключение. Кристин встала в пару с Рэйчел, а Лукас со Стефаном. Я отчасти облегчён, что родители Джеммы разделились — так просто легче для всех.
Когда наступает вечер, я прошу их всех пойти домой и немного отдохнуть. Но сам не ухожу. Не могу. Кристин сначала возражает, но в итоге Рэйчел убеждает её, что это к лучшему. Она останется с Кристин, пока она здесь. Кристин любит Рэйчел как дочь, так что я счастлив, что они будут поддерживать друг друга. Приезд Рэйчел освобождает меня, так что я могу вложить усилия в то, чтобы моя жена снова поправилась. Кристин не водит машину, так что когда Стефан переехал из семейного дома, подвозить её куда-то стало нашей с Джем задачей.
Я сижу у кровати, держа руку Джеммы в своей, когда в палату входит одна из ночных медсестёр.
— Мистер Спенсер, — кивает она. — Я удивлена, что вы ещё не спите.
Я слабо улыбаюсь ей. Не могу отрицать, что я устал — я с трудом держу глаза открытыми, но не хочу засыпать, на случай, если Джемма вернётся в сознание. Она будет запутана и напугана, думая, где она и как сюда попала. Мне нужно быть рядом, чтобы облегчить ей разум.
— На это может уйти несколько дней.
— Я знаю, — мой единственный ответ.
— Вы хороший человек, мистер Спенсер. Вашей жене повезло с вами.
— Я чувствую, что повезло мне.
— Я могу вам что-нибудь принести, пока не ушла?
— Нет. Я в порядке, спасибо.
— Попытайтесь немного отдохнуть, мистер Спенсер. Я буду проверять вашу жену каждый час, так что если её состояние как-то изменится, я вас разбужу.
— Спасибо.
Когда она уходит, на часах пятнадцать минут первого ночи. Это значит, что прошло почти четырнадцать часов с тех пор, как доктора убрали медикаменты, которые держали её без сознания. Теперь я не могу заснуть. На это могут уйти дни, но также есть возможность, что она очнётся в любой момент.
* * *
Я вырываюсь из сна, когда чувствую, что кто-то сжимает мою руку. Мои веки тяжёлые, а разум в тумане. Я по-прежнему сижу на стуле рядом с кроватью Джеммы. Я опускаю взгляд на часы и вижу, что сейчас только начало шестого утра. Затем меня накрывает осознание. Кто-то сжал мою руку.
— Джемма, — произношу я, выпрямляясь на стуле. — Джемма, малышка.
Я наклоняюсь ближе к ней, слегка сжимая руку, которая всё ещё в моей, но ничего нет. Никакого движения. Должно быть, я это вообразил.
Я шумно выдыхаю, прижимаясь лбом к её плечу.
— Очнись, малышка. Пожалуйста, — мой голос ломается, пока я пытаюсь сдерживать эмоции. Я не уверен, сколько ещё смогу это выносить. — Пожалуйста, Джем, — шепчу я. — Ты нужна мне.
Проходят минуты. Я продолжаю прижиматься к ней головой, всё время пытаясь сдерживать слёзы. У меня такое чувство, будто я схожу с ума, но, наверное, это просто недостаток сна. Я психически и физически исчерпан. Я откидываюсь на спинку стула и провожу свободной рукой по своему лицу, царапая её о бороду. Я никогда не ходил небритым так долго.
Я должен признаться себе, что тёплый душ и бритьё могут меня реабилитировать. Джем никогда не была фанаткой бород. Она считала небрежную щетину сексуальной, но это был её предел.
Я осторожно отпускаю её руку и встаю, чтобы потянуться. Я выгибаю спину и поднимаю руки высоко в воздух, пытаясь облегчить боль, которая, кажется, заняла постоянное место в моих уставших мышцах. Обычно я стараюсь тренироваться большинство дней, но не могу этого делать, пока я здесь.
Сейчас начало восьмого. Медсестра только ушла, проверив жизненные показатели Джем; по-прежнему нет изменений. Она сказала мне, что доктор скоро придёт, когда начнёт обход. Я на грани. Несколько минут я хожу назад-вперёд, прежде чем остановиться рядом с её кроватью.
— Джем, малышка. Ты меня слышишь? — наклонившись вперёд, я провожу пальцами по её лицу. — Мне нужно, чтобы ты очнулась, — в моём голосе отчаяние, когда я говорю это. — Пожалуйста.
Мой взгляд сосредоточен на ней, когда я выпрямляюсь во весь рост. Эта игра в ожидание действительно мешает мои мысли. Затем я вижу движение. Ну, я так думаю; может, я просто воображаю это, как было с сжатием руки. Я протираю глаза, прежде чем снова сосредоточиться на ней. На этот раз я знаю, что мне не мерещится. Её веки слегка трепещут, прежде чем с губ падает тихий стон. Моё сердцебиение ускоряется, когда я снова наклоняюсь над ней.
— Открой глаза, Джем, — молю я, тянусь за её рукой под одеялом и сжимаю её в своей.
Я не могу объяснить, какую чувствую радость, когда она делает, как я прошу. Она смотрит мне прямо в глаза пустым взглядом. Учитывая всё, через что она прошла, меня это не удивляет.
На моём лице появляется огромная улыбка.
— Добро пожаловать обратно, — шепчу я, пока на глаза наворачиваются слёзы.
Её взгляд двигается от меня к окружающему. Я могу только представить, какое она чувствует замешательство. Я очень стараюсь держаться, но меня так переполняют эмоции, что сдержанность ускользает с каждое проходящей секундой.
Я осторожно провожу рукой по левой стороне её лица, когда её взгляд возвращается ко мне. Я ненавижу, что исчезла знакомая искра, но знаю, что она вернётся. Наклоняясь вперёд, я прижимаюсь к её лбу своим, пока из глаз текут слёзы.
Я не плакал так с маминой смерти. Но эти слёзы другие. Это слёзы радости, а не сердечной боли. Слёзы благодарности и облегчения, не вины. Вся неуверенность, которую я чувствовал последние несколько дней, мгновенно исчезает. Она вернулась. Она жива. Я, наконец, снова могу дышать.
— Я так по тебе скучал, Джем.
— Стойте, — её голос хриплый и ничем не похож на голос моей Джеммы. — Отойдите от меня, — умоляет она, слабо толкая меня в грудь.
Она никогда раньше не говорила со мной так резко, и в первую очередь я думаю, что как-то причинил ей боль.
— Джем, — я в замешательстве отстраняюсь.
— Кто вы? — испуганно спрашивает она.
Моё сердце проваливается.
— Это я, Брэкстон… твой муж.
Она не говорит больше ни слова, и ей не нужно. Страх, который я вижу в её глазах, говорит всё. Облегчение, которое я почувствовал мгновения назад, быстро сменяется паникой.