Пьеро

Пьеро тявкал; он все еще тявкал, он тявкал всю ночь. Она заплакала и стала называть его всевозможными ласковыми именами. Он отвечал, и в голосе пса были все оттенки нежности.
Ей захотелось снова увидеть его, и она дала себе слово, что будет любить его до самой смерти.
Она побежала к землекопу, который добывал мергель, и рассказала ему, в чем дело. Он выслушал ее молча. Когда она кончила, он сказал:
— Вы хотите получить свою собачонку? Это будет стоить четыре франка!
Она вздрогнула; ее скорби как не бывало.
— Четыре франка! С ума сойти! Четыре франка!
— Что же вы думаете, я отнесу туда свои веревки, все свои приспособления, налажу все это и полезу с моим мальчиком в колодец, а там ваш проклятый пес меня еще покусает, и все это для вашего удовольствия! Не надо было бросать его.
Она ушла в негодовании. Четыре франка!
Вернувшись домой, она позвала Розу и рассказала ей о требованиях землекопа. Роза, как всегда покорная, повторяла:
— Четыре франка! Ведь это все-таки деньги, сударыня.
Затем предложила:
— А что, если бедному псу бросить чего-нибудь в яму, чтоб он с голоду не подох?
Госпожа Лефевр обрадовалась и одобрила эту мысль, и они снова отправились в путь с толстым ломтем хлеба, намазанного маслом.
Они разрезали его на кусочки и стали бросать их один за другим, и то одна, то другая разговаривали с Пьеро. А пес, как только съедал один кусок, принимался тявкать, требуя следующий.
Они снова пришли вечером, пришли и на другой день, стали приходить каждый день, но уже только по одному разу.
Однажды утром, собираясь сбросить ему первый кусок хлеба, они вдруг услышали страшный лай в глубине ямы. Теперь там было две собаки! В яму сбросили другую собаку, большую!
— Пьеро! — крикнула Роза.
И Пьеро затявкал. Тогда они стали бросать ему еду, но после каждого куска они отчетливо слышали, как внизу подымается страшная возня, потом доносился жалобный визг Пьеро, укушенного товарищем по несчастью, который все съедал, потому что был сильнее.
Сколько они ни кричали: «Это для тебя, Пьеро!» — Пьеро явно ничего не доставалось.
Озадаченные, они переглянулись, и г-жа Лефевр раздраженно сказала:
— Не могу же я кормить всех собак, которых будут бросать в яму! Придется прекратить.
Негодуя при мысли о собаках, которые будут жить на ее счет, она пошла прочь, унося оставшийся хлеб, и по дороге стала жевать его.
Роза шла за ней, утирая глаза краем своего синего фартука.