Воскрешение

И в мертвом городе, и в лесу, и даже когда он из него вышел, к Дарку возвращались короткие обрывки воспоминаний, из которых, как из мелких кусочков мозаики, он почти полностью восстановил картину последних трех месяцев своей прошлой, далеко не спокойной жизни. Он вспомнил лица и голоса людей, гномов, эльфов, вампиров и прочих существ, с которыми его свела тогда судьба. Особенно горькими стали воспоминания о двух дорогих его сердцу женщинах, которые умерли, которых он потерял, а одну из них, знавшую его еще ребенком, эльфийку Джер, собственноручно убил, став безвольной игрушкой в руках сразу двух решивших поиздеваться над ним жизненных парадоксов. Во-первых, он не знал, с кем сражался, а во-вторых, именно эльфийская красавица научила его обращению с мечом.
Но все это моррон оставил в прошлом, отчасти из-за боязни собственной слабости; боязни, что переживания задушат его и лишат возможности быстро и четко действовать. Из всех образов, как зрительных, так и слуховых, Дарк пока держал в активном состоянии информацию лишь по трем лицам, по трем персонам, которые не были людьми, возможно, были еще живы и которых он мог в будущем повстречать. В отличие от встречи с Анри Фламером и Мартином Гентаром рандеву с главой одного из вампирских кланов, графиней Самбиной, было менее желательным, однако при определенном стечении обстоятельств с графиней можно было найти общий язык, тем более что ее отношения с некромантом Гентаром в определенном смысле можно было назвать дружескими. Все же остальные сведения – даты, факты и сопутствующие им эмоции были не выкинуты из головы, но до поры до времени свалены в самый дальний уголок обновленного сознания и заперты на крепкий замок. Дарк Аламез не мог позволить себе роскошь жить прошлым, его волновало и весьма тревожило ближайшее будущее.
Хоть Дарку и не повезло вначале с выполнением тактических задач, но зато в плане стратегии дела были в полном порядке. В запасе у моррона теперь имелось целых пять способов, как быстро добраться до своих или, на худой конец, известить легионеров о собственном воскрешении. Как ни странно, во многом посодействовали составлению эффективных планов несколько часов прозябания в корчме и появление в ней голодного охотника за человеческой кровью.
Остатки кислой жидкости в кружке закончились. Дарк тосковал по настоящему вину и пиву, по вкусным напиткам, которые умели варить встарь и воспоминания о которых еще сохранились на кончике его языка. «Эх, сейчас бы испить старого, доброго куэрто, да из того самого бочонка, что мы с Румбиро Альто до самого донышка!..» – с тоскою подумал Дарк, запуская выщербленную кружку в спину лениво шествующего мимо него разносчика блюд.
Подобные знаки внимания, естественно, не приветствовались ни в дорогих ресторациях для именитых аристократов, ни в кабаках для почтенных купцов, ни в убогих заведениях, подобных «Петуху». Скучавшей на лавочке возле стойки трактирщика парочке вышибал не терпелось размять здоровенные кулачищи и хоть ненадолго избавиться от одолевавшей их сонливости. Не против маленькой тренировки был и Дарк. Семь долгих дней он оббивал кулаки лишь о безответные деревья, а впереди его поджидала столичная жизнь, в которой, как моррону тогда казалось, будет масса подобного рода приключений, и не всегда, далеко не всегда ему хватит времени, чтобы обнажить оружие.
Вызов был брошен удачно! Просвистев в воздухе и оросив пол последними каплями изрядно разбавленного водицей питья, кружка врезалась точно в хребет обделившего моррона вниманием прислужника и, упав на пол, разбилась. Налицо были как моральный, так и материальный ущерб, да еще нанесенный каким-то жалким замухрышкой в рваных, протертых до дыр на множестве мест и окончательно выцветших лет десять назад лохмотьях.
Однако столь желанному обеими сторонами мордобою не суждено было сбыться. В инцидент неожиданно вмешался трактирщик, притом, как ни странно, выступил в поддержку нищего зачинщика.
– Кадв, дурья башка, глазенки где оставил?! – подобно цепному псу, пролаял хозяин на своего прислужника, одновременно подав знак вышибалам не подниматься с места. – Спишь на ходу, дармоед! Не вишь, что ль, люди выпить хотют!
«Умный, паскудник… умный да бывалый! – с разочарованием подумал Дарк. – С такой вещей задницей ему бы в прорицатели податься! На меня лишь взгляд беглый кинул, а тут же понял, что громилам его вмиг зубы пересчитаю. Вышибала без зубов – дурной знак, плохо для трактирного дела!»
Вскоре на столе появился целый кувшин мерзкого пойла, называемого почему-то вином, а Дарк лишился всей позаимствованной у вампира меди. Единственную серебряную монету моррон решил оставить про запас, поэтому, хоть пустой живот и призывно урчал, его хозяин еды не заказывал. За окном потихоньку начинало светать, темная ночь постепенно сменялась сумерками. Как Дарк понял из разговора за соседним столом, ворота города открывались в восемь утра, однако спешить было некуда. Нищему голодранцу в грязном рванье, да еще всего с одной монетой, пусть и серебряной, за душой, проще проникнуть в город не ранним утром, а ближе к полудню, когда и стражники подустали, поэтому не столь придирчивы, и поток желающих посетить столицу оборванцев со всей округи куда интенсивней. Нет, спешить было точно некуда. У Дарка Аламеза еще имелась в запасе пара-другая часов, чтоб подремать за кувшином вина и не спеша продумать план дальнейших действий, точнее, целых пять планов.
 
Глава 2
 
Стратегия и тактика
 
В последний час перед рассветом и «Трехногий петух», и его двор превратились в сонное царство, как будто между столами да кострами тайком прошмыгнул невидимка-маг, из вредности накапавший во все кружки сонного зелья. Не стали исключением и толстый трактирщик с его работниками; из-под стойки и со скамейки вышибал доносился дружный храп, от которого жалобно дребезжали все до единого стекла.
Однако стоило лишь первому солнечному лучу отразиться в ближайшей к окну пустой бутылке, как посетители зашевелились и, лениво разминая затекшие от лежания в неудобных позах конечности да шеи, засобирались в путь. Все вокруг внезапно пришло в движение: спокойствие мгновенно сменилось бурной деятельностью, а гробовая тишина превратилась в монотонное гудение встревоженного человеческого улья. Со стороны весьма забавно наблюдать за суетливым переполохом, сравнимым лишь с коллективным помешательством. В отличие от остальных постояльцев не сомкнувший всю ночь глаз Дарк продолжал спокойно сидеть за столом, потягивая последние капли из четко рассчитанного до утра кувшина. Аламез не мог отделаться от ощущения, что он стал свидетелем азартной гонки разомлевших под солнцем мух, которые стремились как можно быстрее взлететь и отправиться в долгий перелет до альмирских ворот. Куда люди спешили и зачем, моррон не понимал, ведь до города было около десяти миль, а значит, совершенно не важно, покинешь ли ты надоевший за ночь трактир первым или последним. Все равно в числе первых достигнет городских ворот тот, чьи ноги более привычны к дороге, у кого скарб поменьше, и, конечно же, тот, кто вчера не сильно переборщил с вином… а таких среди путников было не так-то уж и много.
Отшумев и кое-как рассовав по котомкам вещи, постояльцы дружной толпою отправились на тракт. Аламез же еще с четверть часа просидел за столом, чем вызвал несказанное удивление привыкшей к совсем иному поведению гостей по утрам прислуги. Только убедившись, что в кувшине не осталось ни капли, Дарк лениво поднялся, оправил на себе жалкие с виду, но все же не во всех местах просвечивающие насквозь лохмотья и не спеша пошел вслед пока еще быстро и бодро шествующим по прибитой дождем дорожной пыли постояльцам. Толпа покинувших трактир людей напоминала моррону пехотный отряд на марше, но только весьма отдаленно… скорее уж это были дезертиры, торопящиеся убраться подальше от погони королевских войск. Трудно представить солдат, не знавших, что такое шеренга и строй; распихивающих перед лужами соседей локтями в борьбе за каждый клочок сухой земли под ногами; толкающихся, ворчащих, порой грозящих друг дружке кулаками, а иногда не ограничивающих себя одними лишь обещаниями расправы. С самого начала пути спонтанно организовавшийся отряд растянулся вереницей по дороге аж на целую шестую часть мили, и только опытный командир мог бы его вновь собрать и навести порядок в нестройных рядах. Конечно же, бывший капитан имперских войск таким командиром мог бы стать, но он благоразумно решил не взваливать на свои плечи, во-первых, весьма хлопотную, а во-вторых, никому не нужную заботу.