Его банан (ЛП)

Офис, в котором я работала, был, мягко говоря, голым. Наши столы были из ДСП с облупившимися слоями серой краски. Стены были тонкими и пропускали почти каждый звук движения снаружи. Многие из наших компьютеров все еще были старыми и громоздкими, мониторы весили около тридцати фунтов и были размером с перекормленного малыша. Печатная журналистика умирала страшной смертью, и мое рабочее место не скрывало этого. Единственные люди, оставшиеся в бизнесе, либо были слишком глупы, чтобы почувствовать запах роз, либо те, кому слишком нравилось заботиться о нем. Мне нравилось думать, что я и то, и другое.
Как только я вошла, Хэнк выбежал из своего углового офиса… такой же стол, как и у нас, за исключением того, что он был спрятан в углу большого пространства, которое мы все делили. Хэнк был нашим главным редактором и почти единственным человеком, с которым я никогда не общалась напрямую. Был, конечно, еще мистер Уинстед, но он не заморачивался этой работой. Он просто убеждался, что у нас есть рекламодатели для нашего журнала и что кто-то заплатил за аренду нашего маленького кусочка небоскреба, который мы назвали офисом.
Моя лучшая подруга, Кэндис, размахивала руками и выпучивала глаза на меня со своего стола, когда Хэнк подошел ближе. Я поняла, что она пыталась предупредить меня, но не была уверена о чем. Что, по ее мнению, я должна была сделать, если Хэнк опять соберется дать мне задания — содержимое очередной мусорной корзины.
Хэнк прошелся по мне оценивающим взглядом, у него была привычка это делать. Он был мужчиной неопределенного возраста, с густыми спутанными бровями, которые выглядели тревожно похожими на его усы, которые также имели неопрятный вид, походя на его третью бровь над губой, или, может быть, двое усов над глазами. Я никогда не могла решить, как правильно. У него была седина на висках, но от него все еще веяло энергией молодого человека.
— Сегодня вовремя? — рявкнул он. Это было почти обвинение, как будто он пытался понять, в чем подвох.
— Да? — неуверенно ответила я.
— Хорошо. Может быть, я пока не уволю тебя.
— Ты угрожаешь уволить меня с тех пор, как я начала здесь работать. Сколько, уже три года прошло? Просто признай это, Хэнк. Ты не можешь смириться с мыслью потерять меня или мой талант.
Кэндис, которая подслушивала за своим столом, засунула пальцы в рот и изобразила рвотные позывы. Я старалась не улыбаться ей в ответ, потому что знала, что Хэнк вынюхивает веселье, как ищейка, и сделает все возможное, чтобы убить его на корню.
Хэнк раздраженно опустил усы… или брови.
— Единственное, что я признаю, это то, что мне нравится, когда кто-то берет задания, которые не возьмет никто другой. Кстати…
— Дай угадаю. Ты хочешь, чтобы я взяла интервью у владельца мусорной компании. Нет, подожди. Может быть, это будет парень, который владеет бизнесом, где они собирают собачьи какашки перед твоим домом за небольшую ежемесячную плату. Я близко?
— Нет, — прорычал Хэнк. — Ты будешь изображать стажера в «Галлеон Интерпрайз». Они…
— Преуспевающая маркетинговая компания. Да, — сказал я. — Я знаю. Ты можешь засовывать меня в самое дерьмо, но веришь или нет, я действительно стараюсь быть в курсе дел в мире, — сказала это я с оттенком гордости. В конце концов, это правда. Все здесь могли сделать из меня посмешище или насмехаться надо мной, что иногда было даже легче подыграть. Но, в конце концов, я журналист и серьезно отношусь к своей работе. Я читала передовые статьи, я держалась в курсе работы фондового рынка, чтобы вынюхивать новичков в деловом мире, и я даже прочитала несколько блогов известных журналистов и писателей, чтобы оставаться в курсе дел.
— Ты сделаешь все возможное, чтобы собрать компромат на Брюса Чемберсона.
— Какого рода компромат? — спросила я.
— Если бы я знал, как ты думаешь, я бы послал тебя туда?
— Хэнк... это подозрительно похоже на хорошее задание. Я что, пропустила какой-то кульминационный момент?
На этот раз жесткое выражение его лица смягчилось, даже если это был всего лишь момент.
— Я даю тебе шанс доказать, что ты не полностью безнадежна. Я ожидаю, что ты с треском провалишься, для протокола.
Я сжала челюсть.
— Я не подведу тебя.
Несколько секунд он смотрел на меня, как на идиотку, пока я не поняла, что он только что сказал, что ожидает, что я потерплю неудачу.
— Ты знаешь, что я имела в виду, — простонала я, прежде чем направилась к столу Кэндис.
Она наклонилась вперед, широко улыбаясь. Кэндис была примерно моего возраста. Двадцать пять, может, чуть моложе. Я познакомилась с ней два года назад, когда начала работать в журнале «Хэнк и Продвинутые Советы». У нее были по-мальчишески короткие светлые волосы, но достаточно симпатичное лицо, чтобы все это гармонировало, и огромные голубые глаза.
— «Галлеон Интерпрайз»? — переспросила она. — Знаешь, это компания из списка 500 самых солидных компаний.
— Как думаешь, ничего страшного, если я сейчас обмочусь, или лучше подождать, пока никто не будет смотреть? — спросила я.
Кэндис пожала плечами.
— Если ты пописаешь на стол Джексона, я прикрою тебя. Думаю, он крадет мои йогурты из холодильника.
— Я не твое биологическое оружие, Кэндис!
— «Галлеон Интерпрайз», — задумчиво проговорила она. — Ты видела фотографии генерального директора, Брюса Чемберсона и его брата, верно?
— А должна была?
— Только если тебе нравятся близнецы, от которых плавятся трусики.
— Окей. Эх. Я думаю, что если есть горячие парни, которые могут расплавить твои трусики, ты, возможно, захочешь это проверить.
— Все, что я хочу сказать, не говори мне, что я не предупреждала тебя купить жаропрочные трусики до твоего первого рабочего дня там.
Я прищурилась.
— Пожалуйста, скажи мне, что таких трусиков не существует.
Она придвинулась ближе с открытым от поддельного ужаса ртом.
— Да ладно тебе, Нат. Как ты думаешь, что носят женщины-астронавты?
Как обычно, я была ошеломлена, смущена и немного встревожена после разговора с Кэндис. Но мне она все же нравилась. У меня не было времени на друзей в традиционном смысле… ситкомы (прим. разновидность комедийных радио- и телепрограмм, с постоянными основными персонажами и местом действия) в странном смысле заставляли думать, что все, у кого есть пульс, живут такой жизнью. Посмотрите несколько телевизионных шоу, и вы подумаете, что среднестатистический взрослый человек проводит девяносто-девяносто пять процентов своей жизни, просто болтаясь с друзьями или работая. Не говоря уже о том, что вся «рабочая» часть была просто другим фоном для общения с друзьями.
Может быть, это было только у меня, но моя жизнь была больше похожа на пять процентов на друзей, шестьдесят процентов на работу и тридцать пять процентов на беспокойства о работе. О, и десять процентов сон. Да, я знаю, что это больше, чем сто процентов, и нет, мне все равно. Дело в том, что моя жизнь не ситком. Она была очень одинокой со здоровой дозой страха, что я закончу бездомной или буду вынуждена переехать куда-то еще и отказаться от своей мечты. И хуже всего было то, что надвигалась возможность того, что я стану Брэйденом и, в конце концов, окажусь в своей старой комнате с глупыми пятнами замазки на стенах, где раньше висели мои плакаты с «One Direction» (прим. англо-ирландский бой-бэнд, основанный в Лондоне в 2010 году) и «Сумерки».
Кэндис была малой дозой жизни, которую я хотела, и она была той жизнью, на которую я хотела бы иметь больше времени, поэтому я с радостью впитывала длительное чувство замешательства, с которым я всегда оставалась после разговора с ней.
Как только я вернулась за свой стол, реальность моего задания начала наваливаться на меня. Кэндис могла бы перевести это в шутку, если бы захотела, но через два года у меня наконец-то появился шанс проявить себя. Я могла бы написать потрясающую историю. Я могу доказать, что заслуживаю лучшей работы… более высокооплачиваемой. На этот раз я не собиралась все испортить.