Почти любовь (СИ)

Черные собранные над головой волосы, из которых выглядывала золотая палочка, узкие, карие глаза, дружелюбная улыбка и японский акцент официанток убедительно дополняли картину. Единственно, что не сочеталось с общей картиной – одинокий рояль в углу.
– Куда ты все время смотришь? – спросила Виктория, проследив за направлением моего взгляда.
– Там рояль. Причем довольно древний. Марки Братья Дидерихс
– Ты разбираешься в инструментах? – удивилась она.
– Играл когда-то, – ответил я.
– Да? Почему же я об этом не знаю?
– Ты много чего обо мне не знаешь, – усмехнулся я.
– Хочешь – иди сыграй на нем, раз рояль увлек тебя больше, чем мое присутствие.
– Прости, – сделал я виноватый вид. – Просто инструмент не вписывается в общий интерьер. Только и всего. Видимо, владелец ресторана музыкант или ценитель старинных вещей.
Я одарил Викторию теплым взглядом и спросил:
– Рассказывай, как ты провела эту неделю. Новый кавалер оказался твоим принцем?
Виктория взяла в руки меню, зарядила обойму и начала:
– Я с ним рассталась.
– А что ж так?
– Скучным оказался. Зато познакомилась с другим. Спортсмен. Накаченный, красивый.
Она посмотрела на меня, надеясь увидеть хоть какую-нибудь эмоцию на моем лице. Но меня заботили не острые пули Виктории, которые все время попадали мимо цели, меня заботило то, как мне рассказать ей о том, что я, наверное, готов открыться и впустить её в своё сердце. Но следующий выстрел Виктории чуть-чуть царапнул моё самолюбие.
– Кстати, он намного красивей тебя.
– Да? Я рад за тебя, – сухо ответил я.
Виктория оживилась, видимо, радуясь, что смогла вывести меня на эмоцию. Но я быстро взял себя в руки.
– Буду рад, если у вас все получится.
– Получится, будь уверен, – просияла она.
– Ты словно маленькая принцесса, которая внезапно стала взрослой королевой, – решил и я пострелять.
Виктория призадумалась, затем спросила:
– В чем разница между принцессой и королевой?
– Принцессе прислуживают. Королева повелевает.
– Не согласна. Королеве тоже прислуживают.
– Да. Но не из-за уважения, а из-за страха.
Виктория нахмурилась.
– Не пойму, что ты хочешь сказать?
– Мужчины без ума от тебя, потому что боятся.
– Боятся меня?
– Нет. Боятся потерять тебя.
– Хм… Это был комплимент?
– Нет. Факт.
В глазах Виктории кокетливо вспыхнули искорки.
– Ты тоже боишься потерять меня?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я самодостаточный.
– То есть?
– У меня есть важные задачи, в которые не входит восхищение ароматом цветка. Пусть даже этот цветок из райского сада, – прогремел последний выстрел.
– Понятно.
Виктория встала.
– Ты куда?
– Домой.
– Доешь ужин.
– Спасибо. Если моего аромата нет в твоем списке задач, то пойду.
– Уверена?
– Да.
– Хорошо, – пожал я плечами, – тем более если дома ждет накаченный красавчик.
Виктория надела пальто и молчаливой плавной походкой уплыла из ресторана в объятия холодной зимы. Мне хотелось остановить её, но я не стал этого делать.
Весь вечер я ругал себя за то, что смалодушничал. Мне уже за тридцать и пора бы позаботиться о личной жизни, а не играть в кошки мышки. Возможно, Виктория не совсем та женщина, которую я бы хотел видеть, просыпаясь каждое утро, но она первая женщина, о ком я думаю каждый день. Первая после… Нет, не хочу об этом вспоминать.
Интересно, Виктория придет в следующую пятницу?
 ГЛАВА 4 
В выходные, а потом и все будни я боролся с желанием написать смс или позвонить Виктории. За все то время, что мы следуем пятничному ритуалу, ни она, ни я никогда не переписывались на неделе. В пятницу утром я посылал ей смс с адресом, где мы встречаемся, получал от неё короткий ответ «буду» и на этом всё. Мне с большим трудом удалось не нарушить нашу привычную схему.
Поход в ночной клуб не дал улова. Возможно, это от того, что я и не пытался закидывать удочку.  Поэтому всю неделю я прожил в одиночестве. Читал книги, смотрел фильмы, спал и ждал четверга.
В среду я поехал в магазин детских вещей и накупил одежды для сорока пяти детей. Директор детского дома попросила завезти вещи в канун Рождества.
– Во вторник утром мы с моим замом поведем детей в Пушкинский музей. Поэтому вас встретит наша новая сотрудница, – говорила она по телефону. – Ближе к делу скину вам ее номер телефона.
– Отлично, можете не волноваться, – заверил я её.
Наступил четверг, а с ним и тридцать первое декабря.  До Рождества оставалось шесть дней, и шесть часов до встречи с грустным воспоминанием, которое я пятнадцать лет назад утопил в океане моей памяти (уж больно мне понравилась метафора Ильи). Наверное, я не смогу рассказать Илье о том воспоминании. Тем более, как мне казалось, оно не имело отношение к ответу, который мы ищем.
Время до приема к Илье пролетело за чтением книг.
Кабинет Ильи встречал меня все тем же полумраком, а сам Илья – рукопожатием.
– Как провел неделю? – поинтересовался Илья, откинувшись в кресле.
– Как обычно, – улыбнулся я. – Бесцельно растрачивал бесценный дар Бога.
– Да, – кивнул Илья, – надо тебе начать развивать свои таланты, используя отведенное тебе время.
– Если б талант был, то я бы с удовольствием.
– Талант явно есть.
– Почему ты так уверен? – спросил я.
– Тебе не нужно заботиться о заработке. У тебя много свободного времени. Во Вселенной ничего не происходит просто так. Что тебе больше всего нравится делать?
– Много чего, – усмехнулся я.
– Должно быть что-то одно, что дается тебе легко и доставляет огромную радость.
Я призадумался, а затем спросил:
– Ухаживание за женщинами считается?
Илья рассмеялся и ответил:
– Нет.
– Тогда не знаю.
– Ладно, значит, еще не пришло время. Ты узнаешь, когда оно наступит.
– Надеюсь.
– Возвращаясь к женщинам, ты подпустил кого-нибудь к себе?
Я замялся.
– Пытался, но не получилось, – ответил я.
– Почему?
Отпуская некоторые подробности, я рассказал ему о пятнице.
– Кстати, хороший японский ресторан. Советую, – закончил я.
– Как называется?
Я назвал адрес и название ресторана.
– Возможно, у них целая сеть, ты сходи именно в этот.
– Хорошо, – Илья записал адрес, затем продолжил: – Возвращаясь к нашей проблеме. Неужели ты настолько самовлюблённый нарцисс, что какое-то сравнение могло тебя разозлить?
– Я бы не сказал.
– Тогда причина не в этом. Твой мозг заставил тебя отреагировать таким образом, чтобы оградить тебя от важного шага.
– Думаешь?
– Ты размышлял в том направлении, которое я тебе задал на прошлом приеме?
Я виновато отпустил глаза и ответил:
– Нет.
– Интересно, – сказал Илья и записал что-то в блокнот. – Давай разбираться. Устройся поудобней.
– Уже, – сказал я, растворяясь в мягком кресле и закрывая глаза.
– Ты утверждал, что боялся потерять родителей, потому что любил их, так?
– Да.
– И скорее всего твои родители больше не держали домашних животных?
– Нет. Они хотели, но я был против.
– Интересно, – я услышал, как Илья перевернул лист блокнота и что-то записал. – Расскажи мне о своей первой школьной любви.
Я напрягся.
– Почему ты так уверен, что она у меня была?
– Я не уверен, но мы должны начать с самого начала. Если школьной любви не было, то пойдем дальше, – ответил он.
Воспоминания накрыли меня волной боли и вины, разбив в клочья дамбу, которую я мысленно выстроил между мной и прошлым.
– Василий, с тобой все в порядке? – услышал я озабоченный голос Ильи.
– Я не хочу об этом говорить, – сказал я и открыл глаза. – Это была плохая идея. Прости.
Я встал. Илья встал вслед за мной.
– Погоди, Василий, ты для этого и пришел ко мне. Давай прямо сейчас разберемся с этим раз и навсегда. Нельзя всю жизнь бежать от того, что причиняет боль. Сядь.