Михей Кузмич на курорте
- Следуйте за мною!..
Кузьмич следует, а сам разговор ведет:
- А я тебя, Чустрах Моисеич, за жулика принял... Вид у тебя такой... Ты уж не обессудь... Семейный будешь?..
Тут народ всякий повалил, просто как в губернии. Поспешает Кузьмич за Цустрахом Моисеичем, а у самого опять сердце поджимается: "Сбежит, обязательно с сухарями сбежит!"
Ну, ничего! Не сбежал. Подвел к белым хоромам, дверь распахнул.
- Пожалуйте, - говорит, - честь и место!..
- С полным нашим удовольствием! - сразу по веселел старик и ступил, все же озираючись, за порог.
Приняли его, да еще как! И впрямь-по сенаторски... Только баб вокруг много и все - в белом, вроде как на упокойниках.
*
Отвели Михея Кузьмича в палату. В палате три коечки, а коечки такие, что хоть архиерея укладывай.
- Ну-ну, это ничего! - одобрил Кузьмич, ощупывая одеяло и простыни. Даже очень прилично...
Разослал поверх одеяла, чистоты ради, зипунишко свой, прилег и - к соседям с расспросами. Соседи ничего - свои, рабочие же люди, с обхождением. А тут - дзинь, дзинь: звонок!
- На жратву, отец! - об'яснили ему.
- А дают? -насторожился Кузьмич.
- Дают помаленьку...
Сел Михей Кузьмич за стол и рту своему не верил: совал, совал добра всякого, а бабочки в белом - подносят и подносят.
Оправил Кузьмич бороду, отрыгнул троекратно и думает: "Этак кормить будут, сухарей мне нипочем не надо... Ну, да поглядим: може, по первоначалу ублажают, стервы"...
Покрестился мысленно в угол и-к двери, а тут- опять бабочка, сестрица.
- Пожалуйте на осмотр!..
- Это еще чего?..
Насупился Кузьмич:
- Хоть, - говорит, - и накормили вы человека как следует, в чем я много вами доволен, а посмехаться над стариком тебе, козе, не гоже!..
Сестра свое:
- Нельзя без этого, всех осматривают!
- А чего меня осматривать? - крякнул Кузьмич.- Все при мне, что полагается... - Однако, пошел.
Навстречу от стола женщина с трубочкой, в том же упокойном наряде - в халате белом.
"В моих летах дамочка-ничего!" - успокоил себя Кузьмич и протянул ковшиком руку.
- Очень даже отлично кормите, благодарствую!..
Она улыбнулась, говорит:
- Я - доктор, ординатор здешний... Раздевайтесь, ослушаем вас!
- Что ж, можно! - согласился Кузьмич.- Только упреждаю: деколон во мне гнилой, потный...
- Ничего, ничего... Раздевайтесь!..
А сама в бумаги уклюнулась.
- Ваша фамилия, профессия?.. Да вы зачем же совсем? Не надо...
Выругался мысленно Кузьмич: то раздевайся, то не надо, и натянул снова штаны.
- Ну-те-ка, дышите... Глубже, глубже... Теперь лягте... сюда... вот...
Ложится Кузьмич на одр, а сам из-под косматой брови глазом косит и в голове неладное: "стара, стара, а туда же себе!"
Докторица постучала ему в грудь, поцарапала кожу, да как хватит пальцем по пятке.
- Ух, ядри твою корень! - вскочил Кузьмич. - Да ты, барыня, в уме?
- Что такое? - затревожилась докторица.
- А то! Не щикочи... Ни к чему это вовсе!.. Сыздетства не балованы...
- Ах, какой вы, право...
Успокоила его докторица (это, говорит, для определения ваших нервов), опять уложила, опять стукать принялась то в грудь, то по животу, и вроде как не живот ей человечий, а - барабан.
- А, ну-ка, закройте глаза... так!.. А подымите-ка эту руку... Так!.. А ну, попадите пальцем в нос... Вот этак... Да вы - сразу, сразу!..
Кузьмич крякнул, с силою отстранил от себя докторицу, встал и молча, посапывая, стал надевать рубаху.
- Стойте, куда же вы? - заволновалась докторица.
- Будя!-отмахнулся Кузьмич.-Хватит с нас!..
Докторица и сердится и улыбается.
- Ну ладно, - говорит. - Будет, так будет!.. Вот вам книжечка процедурная, сестра все об'яснит...
Вышел Михей Кузьмич за дверь, а больные - к нему.
- Ну, что, дедка, как?..
- А что? - сплюнул Кузьмич. - Не то лечит, старая, не то играется...
- В чем дело, чем недоволен? Расспросили все по порядку, стали об'яснять. Отлегло маленько у Кузьмича от сердца.
- Дык, значит, со всеми она так? И насчет щикотки, и за нос?..
- Со всеми, дедка, со всеми... По медицине требуется, по науке!..
- Ну, ежели по науке, - статья иная! Известно, мы люди темные, несвычные... Есть, скажем, нос, а что к чему - неизвестно...
Огляделся, попривык Михей Кузьмич на курорте, со всеми перезнакомился. Главврач санатории за ручку с ним, о здоровье справляется, кастелянша одежу-обужу выдала, няни о старухе, о родных его местах расспрашивают... Все честь-честью, вежливенько, смирненько, без обиды, а на другой день по приезде - та же сытая кормежка. "Вот-те и сухари!- думает Кузьмич и над старухой своей, что наготовила ему сухого хлеба, посмеивается: - известно, где ей, необразованной".
Книжечку процедурную бережно на груди носил, над поясом.
- Ну-ка, дед, давай читаем, чего там у тебя! Сосед по койке - очень острый в грамоте, а из себя пшибжик, из мелкопоместного класса.
- А-а... Меокордит, расширение, недостаток двустворчатого клапана... Да у тебя, дед, как у заправского генерала!..
- А что ж нам! - хорохорится Кузьмич. - Мы по сенаторски... Даром, что звезд нет!..
- Да ты, дед, не шути! - пшибжик говорит: - Дело твое пиковое!..
- Эка! До самой смерти жить будем...
- Так-то Он так, а вот у тебя двустворчатого клапана не достает... Понимаешь ты это?
- Не достает, так и не надо!.. Где же его взять?..
За обедом, похихикивая, рассказывал Кузьмич своей соседке, ткачихе:
- У меня, мать твоя, похлеще твово будет! Перво-на-перво, сердце с корды соскакивает... Опять же - в растяжении... Во! - развел он руками.Окрамя того, двухстворчатого кляпа в ем не хватат...
- Клапана, отец!..
- Ну, кляпана... Это все едино!
- Лечиться тебе надо! - вздыхает соседка. - Серьезная болезнь...
- Чего там! Для нас, трудового, это все - тьфу, боле никаких! Мы и с одностворчатым проживем... Не Штемберлены какие-нибудь... Пускай буржуи двухстворчатыми ходють, а мы и с одним хороши... Очень даже просто!..
Совсем веселый Михей Кузьмич сделался.
Сестра-хозяйка блюдо подаст, а он не просто примет, а еще бородой тряхнет, да словечко бросит:
- Благодарим! С нашим пролетарским удовольствием.
Ел он обстоятельно, все до капельки, только сладкое ему не нравилось.
- Ты мне, сестрица, заместо фентиклюшки этой щиц подавай две плепорции...
И жаркого не всегда хватало Кузьмичу. Он просил:
- Сестрица!, накинь-ка...
И пояснял в самооправдание:
- При одностворчатом нашем положении еда нам во как пользительна!..
*
- Завтра вам ванна нарзановая... В шесть двадцать утра!..-сказала с вечера Михею Кузьмичу сестра. - Глядите, не проспите!..
- Что ж я - спать сюда прислан?..
Чуть свет вскочил Михей Кузьмич, оделся, прихватил с собою все, что полагается, и полотенце также (простыню, что выдали ему, пожалел: больно чиста, хоть на стол в пасху стели!).
У кабинки - ванщица, из себя востроглазая, быстрая, белым передником виль, виль.
"Тьфу, ты, пропасть какая! И тут - бабы"...
Однако, стерпел, даже о жалованьи спросил:
- По какому разряду состоите, дамочка?..
Ванщица не в духе была, на вопрос - вопросом:
- Цельную вам?
Кузьмич тоже прихмурился.
- А то как? намо, не половинку!
- А градусов сколько?
- То-ись, как это?
- Теплоты какой?
- А сыпь погорячей! Мы это любим...
Барышня выхватила из его рук книжку, заглянула, фыркнула.
- Что ж это вы городите? Четверть вам... нарзана...
- Четверть? Ну, ин, давай четверть... Тебе видней при своем деле...
Когда ванна была готова и Кузьмич уже разоблачился, вдруг вспомнил... Ах, ты, нелегкая! Просунул голову в коридор:
- Дамочка! А нет ли у вас тут мочалишки... Мне хучь бы старенькую!..