Я умею прыгать через лужи

- Ну, как, вам понравилось? - крикнул он ей. 
- Ох, и здорово же было! - сказала она. - Мы сидели во втором ряду. 
Ее пухлые щеки блестели после утренней ванны. Она на мгновение умолкла, заглянула в книгу записей, лежавшую на конторке у двери, и, подбежав к Ангусу, начала оправлять его постель, продолжая свой рассказ. 
- Это было чудесно! - говорила она с восторгом. - Зал был битком набит. У дверей проверял билеты человек в черной фуражке с красным околышем. 
- Это, наверно, сам старик Бланш, - подал голос Мик с другого конца палаты, - он всегда там, где денежки. 
- Он вовсе не старый! - с негодованием воскликнула сиделка Конрад. 
- Ну, так, значит, это был его сын, - заметил Мик. - Все одно. 
- Да рассказывайте же, - сказал Макдональд. 
- А маленький паренек играл "На ней веночек был из роз"? - не унимался Мик. 
- Паренька этого я видела, - с нетерпением ответила сиделка Конрад. Но только он играл "Родина, милая родина". 
- А выступали какие-нибудь хорошие певцы? - спросил Ангус. - Пели шотландские песни? 
- Нет, этих песен не пели. Выступал один мужчина, - помрешь со смеху. Он пел "Мой папаша носил сапоги на гвоздях". И еще выступал один швейцарец, он и одет был по-швейцарски, и пел на тирольский манер. 
- А как это поют на тирольской манер? - спросил я. 
Я наклонился над краем кровати, стараясь оказаться как можно ближе к сиделке Конрад, чтобы не упустить ни одного ее слова. Для меня этот концерт был не менее волнующим событием, чем цирк. Увидеть хотя бы человека в фуражке с красным околышем - как это было бы чудесно! Сиделка Конрад казалась мне теперь необычайно интересным человеком, словно после того, как она побывала на концерте, у нее появились новые качества. 
- Петь на тирольский лад - значит петь на очень высокой ноте, объяснила сиделка Конрад, повернувшись ко мне, и тут же снова обратилась к Ангусу. - Я знала одного молодого человека в Бендиго, он был высокого роста и вообще... - Тут она засмеялась и поправила выбившуюся из-под шапочки прядку волос. - Так вот, этот молодой человек - хотите верьте, хотите нет пел на тирольский лад не хуже, чем этот швейцарец. Знаете, мистер Макдональд, мы с ним дружили, и я могла слушать его песни всю ночь напролет. Сказать по правде, я совсем не умею петь. Но я люблю напевать для своего удовольствия, и хоть это я сама говорю, в чем, в чем, а в музыке я разбираюсь. Я семь лет училась и должна была чему-нибудь научиться. И вчерашний концерт мне очень понравился, потому что я знаю толк в музыке. Но этому швейцарцу далеко до Берта, что бы вы мне ни говорили, 
- Да, - решительно сказал Макдональд, - это так. 
Казалось, он не знал, что ему еще добавить. Мне хотелось, чтобы он продолжал ее расспрашивать, но она отвернулась от него и принялась поправлять мою постель. Когда она стала подтыкать одеяло под матрас, она наклонилась надо мной и ее лицо приблизилось к моему. 
- Ты мой мальчик, правда? - сказала она, заглядывая мне в глаза и улыбаясь. 
- Да, - ответил я отрывисто, не в силах отвести от нее взгляд, и вдруг почувствовал, что я ее люблю. Совсем смутившись, я не мог больше сказать ни слова. 
Она неожиданно нагнулась и поцеловала меня в лоб и, засмеявшись, отошла к Мику, который сказал ей: 
- От этого я тоже не отказался бы. Все говорят, что душой я ребенок. 
- А еще женатый! Что сказала бы ваша жена? Вы, наверно, плохой человек. 
- Ну, а как же! От хороших людей никакого проку, да и девушки их не любят. 
- Нет, любят! - возмутилась сиделка Конрад. 
- Нет, не любят, - продолжал Мик, - они как дети. Когда ребятишки моей сестры напроказят, их мать всегда говорит: "Вы становитесь такими, как ваш дядя Мик", а они думают, что лучше меня дядюшки не сыскать, черт побери! 
- Вы не должны ругаться. 
- Да, - весело согласился Мик, - само собой, не должен. 
- Ну, не мните же одеяло! Сегодня старшая сестра начнет обход рано. 
Старшая сестра была полная женщина с родинкой на подбородке, из которой росли три черных волоска. 
- Взяла бы да выдрала их, - заметил как-то Мик после того, как она ушла из палаты. - Но у женщин свои странности. Им кажется, что вырвать волосок значит признаться, что он был. Поэтому они предпочитают сохранять свои волоски и делают вид, что их и в помине нет. Ну что ж, пусть себе растит их на здоровье. Она и с этой бородой многим даст десять очков вперед. 
Старшая сестра быстрым шагом переходила от одной кровати к другой. Ее сопровождала сиделка, которая почтительно докладывала обо всем, что по ее мнению; заслуживало внимания. 
- Его рана хорошо заживает. Этому больному мы давали ипекакуану. 
Старшая сестра была убеждена, что больных нужно подбадривать. 
"Слова ободрения лечат лучше лекарства", - часто повторяла она, произнося три последних слова с ударением на каждом, словно заучивая скороговорку. 
Халат старшей сестры был всегда так накрахмален, что стеснял ее походку; и порой казалось, что идущая позади сиделка приводит ее в движение, дергая за шнурок. 
Когда она наконец появилась в дверях палаты, больные уже закончили утренние разговоры и сидели или лежали в ожидании ее прихода, подавленные строгостью безукоризненно застеленных кроватей и размышляя о своих недугах. 
Мик, за глаза всегда готовый отпустить шутку по адресу старшей сестры, теперь, когда она приближалась к его постели, поглядывал на нее с почтительным страхом. 
- Ну как вы себя сегодня чувствуете, Бэрк? - нарочито бодро спросила она. 
- Отлично, сестра, - ответил Мик весело, но сохранить этот тон ему не удалось. - Плечо все еще болит, но уже становится лучше. А вот руку я еще не могу поднять. С ней что-нибудь серьезное? 
- Нет, Бэрк, доктор этого не находит. 
- Черта с два добьешься от тебя толку, - прошипел Мик, разумеется, когда она уже не могла его слышать. 
Старшая сестра, подходя к моей кровати, всегда принимала тот вид, с которым взрослые утешают или смешат ребенка, чтобы произвести впечатление на окружающих. Я всегда чувствовал себя так неловко, словно меня вытолкнули на сцену и заставляют декламировать. 
- Ну, как себя чувствует сегодня наш храбрый маленький мужчина? Мне говорили, что ты часто поешь по утрам. А для меня ты когда-нибудь споешь песенку?