Красивая, богатая, мертвая…

– У меня больше нет сестры, – сказала Ирина. Она побелела от волнения. Такого же цвета было ее лицо, когда она хоронила Виктора.
Ирина взяла ее за плечи, подняла и выставила вон за дверь.
– Никогда не приходи, не звони, не пиши. Все бесполезно. Ты подлая дрянь, и я тебя ненавижу. Ты продала меня за… – она грязно выругалась и сплюнула. – Пошла вон, идиотка!
 
Глава 8
 
18 июня 2011 г.
– Сережа, а они не могли там ничего напутать? Ну и что, что экспертиза? Сам посуди: одно дело – эти следы в холле, другое – на месте преступления… С чего ты решил, что это именно его кроссовки? Почва… Этого просто не может быть, понимаешь? И что теперь будет? Он не убивал, я это точно знаю. Ну не мог он, понимаешь? Либо это хорошо спланированное убийство, и его подставили, как это часто бывает, либо это просто совпадение, и рисунок подошвы кроссовок… Ладно, потом поговорим, при встрече…
Глаша смотрела на Лизу, говорящую с Мирошкиным, и понимала абсолютно все, о чем шла речь.
Мирошкин позвонил и сказал, что на месте преступления, на обочине дороги, ведущей из поселка «Волга» в город, в нескольких метрах от того места, где был обнаружен труп, найдены хорошо сохранившиеся отпечатки спортивной обуви сорок второго размера. Произведя в доме Дмитрия Родионова определенную работу, эксперты обнаружили и в холле, и на лестнице точно такие же следы. Имелись также показания свидетелей, соседей Родионова, о том, что в вечер убийства они видели и слышали Дмитрия и Ирину. Обычно тихая и кажущаяся счастливой пара никогда прежде так не скандалила. Это была не просто сцена ревности, соседка, живущая рядом с Родионовым, утверждала, что лично слышала, как Дмитрий грозился убить Ирину, что обзывал ее самыми последними словами, а потом будто все стихло, и соседка, вероятнее всего, насмотревшись сериалов, решила, что женщину убили. Поэтому люди и не удивились, узнав, что мертвое тело девушки нашли в кустах, неподалеку от дороги…
Глафира принесла и поставила перед Лизой чашку с кофе.
– Ладно тебе, успокойся. Его же еще не арестовали. Подумаешь, отпечатки кроссовок! А может, это та самая женщина-травница, о которой рассказывал Дмитрий, была в кроссовках?
– Нет, они проверяли. Как сказал Мирошкин, весьма тщательно. Выяснилось, что Янина Вильк вообще не носит спортивную обувь и одежду и что никогда никто не видел ее даже в брюках! Что эта женщина – эталон женственности в поселке и носит платья, юбки и исключительно дорогую кожаную обувь – туфли или легкие ботинки (тридцать шестого размера) и что эти следы никоим образом не могут принадлежать ей. Другое дело, что ее сопровождала женщина, некая Татьяна Николаева, вот она-то как раз была в кроссовках, но только у нее нога очень маленькая, вообще редкий размер – тридцать пятый. Словом, эти следы могут принадлежат убийце или же случайному прохожему… Но тогда, спрашивает у меня Мирошкин, каким образом этот случайный человек оказался в доме у Родионова? У человека, который ночью орал на свою девушку, а потом она внезапно замолчала и утром ее нашли мертвой?!
– Она замолчала, на мой взгляд, потому, что Родионов зашел в дом, и ей просто не с кем было разговаривать! Возможно, в этот момент во двор кто-то вошел, с кем она и вышла… Хотя и в это тоже верится с трудом.
– Еще Сергею не понравилось поведение Димы в самом начале. Он просто уверен, что Дима от него прятался. Боялся.
– И как ему видится это преступление?
– Они осмотрели дом, нашли пустую бутылку из-под виски, и Сергей решил, что Дима действительно зашел в дом, выпил, и его потянуло на подвиги. Что он сначала попытался найти Ирину в доме, не нашел, еще больше распалился-разозлился, вышел из дома и, возможно, увидел ее сидящей в беседке, на скамейке. Там вдоль дорожки растут цветы, и на земле обнаружили отпечаток туфли Ирины. К тому же прямо на дорожке, на гравии, три окурка от женских сигарет. Они в губной помаде. И хотя экспертиза этих окурков еще не произведена, но, по мнению Мирошкина, можно смело предположить, что эти сигареты выкурила именно Ирина – цвет помады совпадает с цветом помады, которой были накрашены губы Ирины.
– Оранжевая помада, она и в Африке оранжевая, – усмехнулась Глафира. – Не верю, чтобы Мирошкин уж так хорошо различал все тона помады. Ну что он мог увидеть на трупе? Помаду? Разве что существуют фотографии крупным планом… Хотя кто еще мог там курить?
– Ну, предположил и предположил. Не думаю, чтобы он стал сравнивать ДНК Виноградовой с ДНК на сигаретах. Ладно, Глаша. У меня тут одна идея появилась. Что, если нам произвести некоторую реконструкцию нашей штаб-квартиры (а я нашу контору воспринимаю именно так) и сделать такую, замаскированную, скажем, под книжный шкаф, комнату, куда бы мы могли прятать своих клиентов? Вот, к примеру, Дима. Его точно надо прятать! Причем немедленно! Поселили бы мы его у нас, а там – душ с горячей водой и вообще все удобства. На воле, так сказать, он смог бы помочь нам куда больше, чем находясь в изоляторе. Нет, еще одна головная боль… Вот за что я всегда уважала Мирошкина, так это не за его оригинальность мышления, а за то, что он никогда не гонялся за погонами. Работает себе человек честно и работает. Ну да, у него много «висяков», но он не заводит дела на невиновных, не вешает на подозреваемых всех собак. Он объективен, понимаешь?
– Да, он объективен, Лиза. Он с Мусинцом разговаривал?
– Да, разговаривал…
– Тот ему рассказал о сцене ревности на кухне?
– Рассказал.
– Все как будто сходится, Лиза. Поэтому Мирошкин и засуетился, закружился вокруг твоего Димы.
– Так, ладно, я звоню. Скажу Диме, чтобы срочно приезжал к нам. В крайнем случае, поселю его у тебя. Ты сейчас у нас дама незамужняя, с тебя взятки, что называется, гладки. А ко мне нельзя, у меня ребенок, няня, да и муж может в любую минуту объявиться… Ты как, не против?
– Нет-нет, что ты… Звони!
В это мгновение раздался звонок в дверь. Лиза от неожиданности выронила из пальцев пустую чашку, которая чудом не разбилась о блюдце.
– Я же говорю – надо поменять звонок… Так и заикой можно стать, – Глафира направилась к двери.
– Моя фамилия Салова. Я – Людмила Салова, работаю у Дмитрия Сергеевича Родионова.
На пороге стояла молодая еще, полноватая женщина с перепуганным лицом. Светлый костюм, голубой, под цвет глаз, газовый шарфик на шее. Кудри растрепаны, щеки раскраснелись, вероятно, от быстрой ходьбы.
Глафира, быстро сообразив, кто перед ней, впустила женщину.
– А где сам Дмитрий Сергеевич?
– Да это вообще ужас какой-то! Хорошо, что он успел мне вашу визитку передать…
– Это не моя визитка. Елизавета Сергеевна Травина здесь, прошу! Лиза!
– Елизавета Сергеевна! – Салова бросилась к Лизе. – Дмитрия Сергеевича арестовали. Его увезли! Он и без того был весь на взводе, словно ждал этого, но он никого не убивал! Все это – полный бред! Наша полиция, как всегда, охотится не за настоящими убийцами, а за теми, кто находится поближе. Елизавета Сергеевна, он мне ничего не успел сказать, просто сунул эту визитку и сказал, что вы все знаете.
– Так, стоп. Присаживайтесь, Людмила. Глаша, принеси, пожалуйста, воды. Итак. Давайте с самого начала. Диму… Дмитрия Сергеевича увезли? Кто?
– Полиция, кто же еще! – Людмила вытаращила свои голубые глаза. – Я пекла блины, когда они приехали. Увидела их в кухонное окно. Сразу все поняла.
– Что вы поняли?
– Что за Дмитрием Сергеевичем приехали. Я его предупреждала! Вам, говорю, надо уезжать. Куда-нибудь за границу, подальше отсюда, пока не поздно, пока не подписали эту… подписку о невыезде…
– Думаю, он ее подписал, – невольно вырвалось у Глаши. Она протянула Людмиле стакан с водой. Салова сделала несколько глотков.
– Спасибо… – Она задержала дыхание, приходя в себя. – Значит, так. Вы – адвокат. Пожалуйста, вытащите Дмитрия Сергеевича. Он ни в чем не виноват.