Признание (ЛП)

Хотя бороться было бы бессмысленно. Глупо. Борьба обеспечила бы мне дополнительное наказание.
Вот какой будет моя жизнь следующие пять лет? Постоянно находиться в промежуточном состоянии между зомби и человеком?
Всё, чем я когда-либо дорожила, исчезло. Если цель Стоунхарта состоит в том, чтобы показать мне, как мало контроля у меня осталось, ему больше ничего не нужно делать.
Интересно, что случилось с Розой.
Знает ли она, где я?
Несомненно.
Сделала ли она хоть что-нибудь, чтобы помочь?
Нет.
Я думала, что могу рассчитывать на нее. Я думала... Нет. Я останавливаю себя. Роза не имеет никакого влияния на Стоунхарта. Я помню голубя. Роза не сможет ничего сделать, чтобы помочь мне, пока я здесь.
Это не её вина. Я не держу на нее зла. Если я когда-нибудь увижу её снова... Я снова останавливаю себя. Увижу ли я её снова? Не уверена. Находясь в этой темной дыре, я ни в чем не могу быть уверена.
Стоунхарт хочет сломать меня. Я смеюсь. Я уже сломана. Я зашла так далеко, что ни размышление, ни самоанализ не спасут меня от бездны отчаяния.
У меня нет друзей, ни любви, ни цели или надежды, мечты или стремления.
Стоунхарт лишил меня всего этого.
Есть лишь сон, бодрствование и изнасилования.
***
Еду мне привозят на тележке. Стоунхарт делает это сам. Он оставляет её рядом на расстоянии вытянутой руки, а затем уходит.
Даже если он при этом ничего не говорит, я знаю, что это он. Я настолько привыкла к его присутствию, что с легкостью узнала бы его в толпе.
Отчасти я узнаю его по тому, как он дышит. Его дыхание медленное и контролируемое. Оно отражает его цели.
Его дыхание является полным отображением его голоса. Неужели, он приучил себя говорить так. Кажется, ему дается это настолько легко, но что-то подсказывает мне, что он практиковал его в юности.
***
Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Я чувствую себя одинокой и полностью бесполезной.
Что я сделала, чтобы улучшить свою позицию со Стоунхартом с тех пор, как мне впервые был предоставлен доступ к его особняку? Ничего. Совсем ничего. С той минуты, как я вошла в его дом, меня преследовал промах за промахом.
Сначала я бросила ему в лицо бутылку с вином. Воспоминания пробуждают улыбку. Было весело. Затем комната наблюдений. Голубь. Ночное приключение в его кабинете.
Засыпая в тот день, я знала, чего ждать от него.
Я уже давно пришла к тому выводу, что всё плохое, что происходит со мной - это моя вина. Наказал бы меня Стоунхарт, если бы я только сделала то, о чем он меня просил?
Нет. Если бы я только была умнее, чуть более проницательной...сейчас всё могло бы быть по-другому. Я тоскую по тем временам, когда подарки что-то значили. Стоунхарт утверждает, что он человек слова, но он обещал мне, что заработанные мною подарки не отберут.
Мне хочется плакать. Он не отнимет их.
Что за глупая система, думаю я про себя. Зачем он рассказал мне о них, если он не собирался использовать их должным образом?
Вероятно, чтобы подразнить меня. Соблазнить обещанием конечной свободы.
Я переворачиваюсь в кресле. Ему не нужно было искушать меня подарками, чтобы заставить вести себя так, как ему хотелось. Всё, что ему нужно было сделать, так это оставить меня в темноте.
Потому что сейчас я уверена, что больше никогда не сделаю ничего, что могло бы вызвать недовольство Стоунхарта.
Внутри меня кипят дискомфорт и недовольство. Почему я была так глупа? Я жила в великолепном особняке с потрясающий видом на море. Я имела практически полный доступ ко всему.
Почему мне было этого недостаточно? Потому что я упрямая идиотка, вот почему.
Была ли моя жизнь такой уж плохой? Конечно, я должна была быть доступной для Стоунхарта в любое время, какое он захочет. Но это было незначительное неудобство по сравнению с тем, что происходит сейчас.
В лучшем случае это было замечательно. Я помню те ощущения, когда мы однажды занялись любовью в его кровати...
Конечно же всё это было ложью. Таким образом он показал, что имеет надо мной господство.
Сейчас же он относится ко мне, словно я не человек.
Оглядываясь в прошлое, я понятия не имею, какого черта я жалуюсь. Возможно у меня не было доступа во внешний мир. Но неужели всё было настолько плохо? Есть люди (монахи, отшельники), которые целенаправленно отстраняются от общества. Но в данном случае это не мой выбор.
Я пожимаю плечами. Я пытаюсь представить, что будет, когда всё это закончится. Стоунхарт сказал, что мы начнем всё с начала. Означает ли это, что мне снова придется зарабатывать подарки? Буду ли я снова ограничена столбом?
Хоть что-то. Я даже не буду жаловаться. Может быть мне даже позволят увидеть Розу.
Уверена, она будет рада поболтать. Мне нужно спросить у нее про Чарльза и гостевой домик.
Я зеваю. Усталость дает о себе знать. Нет смысла бороться с ней. Закрываю глаза и проваливаюсь в глубокий сон.
***
Я просыпаюсь от яркого света. Я проспала свои пятнадцать минут! Я ругаюсь и встаю. Сколько времени у меня есть?
Затем я замечаю нечто, что поражает меня: свет исходит снаружи.
Срань господня.
Я вращаюсь вокруг.
Жалюзи подняты. Холодное зимнее солнце заливает комнату.
Поверить не могу. Я смотрю в окно и дрожащей рукой дотрагиваюсь до ошейника. Что это?
Я слышу шаги позади себя и поворачиваюсь. Мои чувства находятся в состоянии повышенной готовности.
Я вижу, как приближается Стоунхарт, и сажусь обратно в кресло. Он улыбается. Улыбка едва касается его губ. Но за него говорят его глаза.
Он выглядит сильным и мужественным. Его волосы немного короче, чем я помню. Может он подстригся. А может и нет. Я не видела его лица в темноте.
Он останавливается передо мной и осматривает комнату. При виде него меня наполняют ненависть и отвращение. Но под этими эмоциями скрывается приступ страха.
Он садится рядом со мной и улыбается. Я прижимаюсь к спинке кресла. Я не хочу, чтобы он находился так близко ко мне, не средь бела дня, не когда я могу рассмотреть каждую красивую черточку его лица.
Какое-то время он смотрит на меня. Я улавливаю слабый аромат его одеколона, который усиливает его собственный запах, каким-то образом подчеркивая его мужественность.
- Лилли, - Стоунхарт ласково произносит мое имя.
Он поднимает руку, чтобы прикоснуться к моей щеке, но я отстраняюсь.
Его рука опускается вниз. Это причиняет ему боль.
- Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе? - спрашивает он.
Как мне реагировать на это?
Нет, я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, думаю я, но не могу же я прямо сказать ему об этом?
Вместо этого я вздыхаю и немного наклоняюсь к нему, тем самым разрешая ему прикоснуться ко мне.
Он выдавливает грустную улыбку и кончиками пальцев прикасается к моему подбородку. Нежное прикосновение, посылающее мурашки по коже.
- Знаешь, - говорит он, глядя мне в глаза. - Роза хочет увидеться с тобой. Я бы с радостью позволил ей это.
Я не отвечаю. Не я запирала себя здесь. Всё происходит по усмотрению Стоунхарта. От этой мысли мне становится грустно.
- Я сказал ей, что поговорю с тобой и спрошу, что ты думаешь о её просьбе, - продолжает он.
Он наклоняет мой подбородок, заставляя меня тем самым смотреть на него.
- Итак, Лилли? Что ты хочешь мне сказать?
- Я думаю..., - сглатываю я. - Я только за.
- Хорошо, - говорит он. - Я надеялся на твой положительный ответ.
Он переводит дыхание.
- Знаешь, Лилли, мне не доставляет удовольствие держать тебя здесь. Я смотрю на твое состояние..., - он пробегает глазами по мне. - ...и не могу помочь, но чувствую, что отчасти это моя вина.
Отчасти его вина? Гребаный ублюдок!