Держи меня крепче (СИ)

— Господи, да ты бой-баба, Валюша…
— … Но Марк догнал меня на повороте. Схватил за плечо, грубо так к себе повернул и сказал, что это не то, что я подумала.
— А что тут думать…, - проговорила в трубку сквозь слезы.
— Я ему так же ответила! Что тут думать — кобелина он, как и все!
Если раньше я еще размышляла, правильно ли поступаю, то теперь точка невозврата поставлена. Назад дороги нет. И да, я все делаю правильно.
  
Глава 37
 
Марк.
Дома зависаю с бутылкой вискаря, который нашел у себя в баре. Теперь я воистину понимаю тех чуваков, которые спиваются от несчастной любви. Обжигающее горло пойло помогает на время притупить чувства и всю ту сентиментальность, которая лезет в голову.
Мы никогда не говорили с Лизой о будущем, о планах, о нас. Просто жили настоящим и наслаждались каждой минутой рядом друг с другом. Но, несмотря на это, все мое будущее хоть и неосознанно было обрисовано только с ней. Спустя несколько глотков виски, алкоголь все же делает свое дело и как по щелчку пальцы непроизвольно тянуться к скучающему Айфону на журнальном столе. Но тот оживает раньше, чем я к нему касаюсь. Номер мне незнаком и только по голосу я узнаю свою сестрицу.
— Марк, ты мне нужен.
— Зачем?
— Я здесь больше не могу, Марк, — растягивает мое имя Валерка.
— Позвони маме/папе, они тебя спасут, — мне правда не хочется ехать и вызволять сестру из лечебницы, где ей еще могут помочь стать человеком.
На другом конце провода слышится нервное сопение Валерки.
— Не спасут. Мама сказала, что больше не верит мне, а отцу как ты знаешь на все плевать с высокой колокольни. Денег у меня с собой нет, точно как и вещей. У меня шанс только на тебя, братишка…
Ее голос такой жалостливый, что под действием алкоголя я начинаю чувствовать себя чуть ли не Суперменом, который может спасти человечество от погибели.
— До завтра потерпишь? Сегодня у меня алкогольная терапия, — делаю очередной глоток виски, откидываюсь на спинку дивана и забрасываю ноги на журнальный стол.
— Окей, Марик, только не в дрова, ладно?
Не отвечаю ей и тут же отключаюсь. По телевизору показывают полнейшую хрень и даже смешные видеоролики не поднимают настроение. В голове то и дело всплывает заплаканное лицо Лизы, ее сумасшедшая подруга, которая швырнула ключи от квартиры как раз в тот момент, когда я помогал забраться Олли в машину такси.
Представляю, как Валя (так кажется, ее звали) рассказывает моей Белоснежке о том, что видела меня с другой девушкой и в области груди болезненно ноет. Боль разрастается сильнее и сильнее, до тех пор пока я не пытаюсь что-нибудь предпринять. Беру телефон и набираю номер Лизы. Знакомая комбинация цифр, родное имя и необычайно долгие гудки. Один, второй, третий… Малышка, пожалуйста, возьми трубку, и я все объясню. Четвертый, пятый и отбой.
Недолго думая я швыряю мобильный телефон о стену, наблюдая, как служивший мне верой и правдой Айфон разлетается на мелкие кусочки. Это было феерично. И да, я все равно собирался покупать новый.
Утро было пиздец каким сложным. Давно я так не надирался. Под теплым душем кое-как привожу себя в чувство, пытаясь успокоить своего разбушевавшегося дружка. Он стоит колом, все еще лелея воспоминания о Белоснежке. Чувак, придется отвыкать. Малышка никогда нас подлецов не простит. На полную мощность включаю ледяную воду, и член становится совершенно немощным, что меня безумно радует.
–
— Вы уверены, что хотите прервать лечение? У Валерии Юрьевны очень неплохие показатели.
— Уверен, — перебиваю худощавую врачиху и смотрю на стоящую в сторонке сестрицу, которая нервно кусает губы и мечтает поскорее отсюда свалить.
Боится, что я передумаю. Достаю ручку, подписываю документы и забираю немногочисленные вещи Валерки из клиники. Едва мы оказываемся на морозной улице, как сестра бросается в мои объятия и радостно благодарит за то, что вызволил ее из этой тюряги.
— Кормят отстойно! Ничего не разрешают, мужиков нормальных нет, одни нарики законченные…
— Лер, тебя привезли сюда лечиться! Ты же сорвешься завтра.
— Клянусь, Марик, нет.
Подаю руку, когда сестра садится в автомобиль, и называю Семену адрес дома Валерки.
— Надеюсь, ты сбежала не из-за Антона.
Сестра отворачивает голову к окну и шмыгает носом.
— Нет, конечно. Он уже давно слинял в Штаты со своей обрюхаченной невестой. В какой-то момент я просто решила, что вытяну сама свои эмоции. Я справлюсь, Марк, обещаю. И больше не подведу.
Мы едем молча. Я задумчиво курю прямо в салоне одну за другой, а Валерка странно на меня посматривает.
— Это из-за той брюнетки ты такой?
— Какой такой? — усмехаюсь и сбиваю пепел в окно.
— Поникший.
Поворачиваю голову в сторону сестры и вскидываю брови. Валерка сидит, сложив руки на груди, и ждет от меня ответ. И, кажется, она не отстанет, пока не услышит от меня правду.
— Все нормально, Валер. Просто не выспался.
— От тебя воняет перегаром, а твое уныние передается воздушно-капельным путем даже мне. Скажи правду — она бортанула тебя что ли?
Сначала я громко смеюсь, а затем смотрю на дорогу в надежде, что мы подъезжаем к дому сестрицы, и допрос закончится прямо сейчас. Но нет — судя по затяжной пробке ехать нам бок о бок еще минимум сорок минут.
— Все намного сложнее, Валерия Юрьевна, — произношу, взъерошивая свои волосы пятерней.
— Колись, Марк, — она толкает меня в бок, я откидываюсь на кожаную обивку сиденья и почему-то рассказываю ей.
— Лиза — дочка той семейной пары, которую я сбил на своем «Порше». Помнишь? Август, две тысячи восьмого.
Она кивает и выслушивает все — от начала и до конца. Начало — то, с какими условиями я покидал особняк Подольского, конец — Лиза все узнала обо мне. И теперь в ее глазах я убийца и подонок.
— Лиза улетает в Париж. С другим мужчиной.
— И ты так просто отпустишь ее? — недоуменно спрашивает сестра. — Чувак, да у тебя разве на лбу не написано, что ты ее любишь!
Я просто пожимаю плечами.
— Надо было по-хорошему оставить все как есть и не лезть никуда со своей мнимой совестью. Лучше бы в монахи заделался. А еще лучше не садился бы за руль под наркотой.
Валерка долго молчит, потупив глаза в пол. И мне кажется, что наш разговор совершенно точно подошел к концу. Я не привык открываться людям, и сейчас для меня проще закрыть тему, чем развивать ее дальше.
— Ты не садился за руль, Марк, — произносит Валерка притихшим голосом.
В автомобиле на мгновение становится так шумно, что барабанные перепонки едва не лопаются от ее слов.
— Что ты сейчас сказала?
— Это был не ты, Марк, — тяжело вздыхает Валерия. — Я влюбилась в Антона лет с пяти. С того момента как соседский мальчишка, твой лучший друг стал ходить к нам в гости. И я грезила о нем каждую ночь, что вот-вот он обратит на меня внимание, на сестренку своего лучшего друга. Поцелует, обнимет и всю жизнь будет со мной. На одной из тусовок я сама полезла к нему. В неполных восемнадцать отдала ему свою девственность и сердце. Он тогда умолял ничего не говорить тебе, потому что «Марк голову мне свернет, за то что я вспорол его сестру». Взамен на его молчание я просила одно — чтобы он хотя бы тайно, но был со мной. Так и начались наши странные отношения… С его стороны — свобода действий, с моей — отчаянная любовь. В День твоего рождения он изъявил инициативу прокатиться на новеньком «Порше», потому что ему такой автомобиль не светил ни при каком раскладе. Ты уснул на заднем сидении, а мы мчали по пустынной вечерней дороге. В какой-то момент, он отвлекся, стал шарить рукой у меня под юбкой, а затем послышался громкий удар, машину развернуло, я больно ударилась головой. Антон сразу сообразил, что к чему — отец его убьет и засадит за решетку. А вот наш отец сделает все, чтобы отмазать тебя. Я знала, что если только попрошу папу об этом, он не откажет. И мы солгали Марк. Тебе, родителям, полиции. Я понимала, что делаю неправильно, но назад было не свернуть… Антон смотрел на меня умоляюще и угрожал, что его посадят за решетку, и мы никогда больше не увидимся. А я… верила ему. Все десять лет, которые мы встречались тайно. Он не отпускал меня потому, что боялся. Вдруг я сболтну кому-нибудь. И держал меня на крючке почти до отъезда в Штаты. К сожалению, слепая любовь к нему заставляла меня молчать все это время…