Игра по-крупному

Торф, засыпанный в котлован, слегка подсох, просел, и Фирсов вывалил на него несколько тачек мусора, который привез со старой помойки за домом. Стекла и консервные банки он выбрал граблями, а мусор, щадя красных жирных червяков, перекопал вилами вместе с торфом. Затем он пошел к столярному верстачку за сарай -- он помнил, как летом там приятно пружинила под ногами земля, -- и наколол ломом смерзшихся опилок, выбрав их до самой почвы. Нижние опилки не промерзли, и Фирсов, разбросав их в тепличном котловане, снова перекопал землю. Все, как советовали в книге: внизу будет преть лист, посыпанный известью и залитый фекалиями, над ним -- подушка торфа с домовым мусором и опилками. Вся эта масса будет гнить, поедаться микроорганизмами и выделять в теплицу тепло. Биотопливо.
Игорь притоптал пухлую землю, набросал поверх нее старые гниловатые доски, застелил их кусками рубероида и ржавого кровельного железа и вновь положил доски -- получше и пошире, для ходьбы. Пусть преет и разогревается.
В углах бревенчатой обвязки, которая лежала поверх котлована, Игорь подвыбрал пазы и поставил вертикальные стойки; хорошо поставил, внатяг. На них легли два продольных бруска, тоже на шипах. Контур стен обозначился, и Игорь временно скрепил их меж собой двумя легкими досками, вполгвоздя, чтобы не развалить случайно и снять, когда потребуется. Две укороченные в размер сосновые жердины, толстые и сухие, встали посредине торцовых бревен -- Игорь врезал их особенно тщательно: на них ляжет коньковый брусок крыши, а к одной из них будет крепиться петлями дверь, надо чтоб жердины стояли мертво. Игорь подумал и прихватил жердины скобами. Сыскался под навесом и добрый шест -- не менее чем в руку толщиной, ровный и упругий, -- то, что надо для конька. Игорь слегка прошелся по нему топором, срубая выпуклые гнезда сучков, и снял заусеницы рубанком. Шест забелел отструганными боками и посвежел -- сам просился в дело.
Легко работать, когда под рукой хороший материал и инструмент в исправности. Еще зимой Игорь перевозил в гараж все свое инструментальное хозяйство и привел его в порядок -- заточил топоры, пилы, стамески, поменял треснувшие ручки на новые, буковые, разобрал и смазал дрель, подточил на мелком наждаке сверла и пёрки для коловорота, довел до сабельного блеска кромки железок у рубанков, и теперь, легко вырубая пазы или отпиливая ножовкой кусок доски (поставь эту ножовку зубьями на бревно -- сама вопьется в дерево), он хвалил себя за предусмотрительность. Были подкоплены и гвозди -- от мебельных, с медными шляпками, до двухсотки, в мизинец толщиной, гвоздь по нынешним временам редкостный, но забойный -- бревна скреплять можно. Имелись и шурупы, с головками впотай и с круглыми выпуклыми головками; металлические уголочки с отверстиями -- хорошо такими уголочками закрепить прямой угол в раме или дверной коробке; длинные мебельные петли на десять шурупов каждая, такая не разболтается и дверь будет держать классно, хоть висни на ней. Много было припасено мелкого, но дельного, без чего не обойтись в добром строительстве.
Солнце торопило. От земли и бревен поднимался легкий прозрачный пар; но по вечерам, когда Игорь выходил, чтобы взглянуть на светлеющий в углу участка каркас теплицы, под сапогами ломко хрустел ледок.
Проструганные рубанком рейки от мебельной упаковки пошли на стропила. Встав на табуретку, Игорь врезал их одним концом в шест конька, другим -- в верхние бруски стенок. Скаты крыши обозначились достаточно крутыми -- пустой спичечный коробок поехал по первой стропилине, но Игорь не поленился и остальные врезал густо, три рейки на метр, чтобы и мокрый снег, который случается на исходе апреля, не прогнул опасно пленку. Те же рейки, как и определялось эскизом, пошли на вертикальные стойки стенок. Вот тут и сгодились стальные уголочки с дырочками под шуруп. Низ рейки загонялся в вырубленный в бревне паз, а верх, опиленный по самую кромку продольного бруса, крепился к этому брусу уголочком. Игорь размотал удлинители, нашел мелкое сверлышко и зашумел дрелью. Насверлив отверстий под уголки, он заменил сверло узким жалом отвертки и в полчаса закрепил рейки. Попробовал шатнуть рукой каркас -- стоит крепко.
На шум электрического инструмента заглянул Вешкин.
-- Привет юннатам! -- Сосед с любопытством оглядел постройку. -- Все-таки решил рассадой заняться? Да кому она нужна, -- завел он свою песню. -- Копеечное дело. Сажай лучше зелень. Укропчик, петрушечку... Там двадцать копеек, здесь гривенник. Вот покрой сейчас пленкой -- пленка есть? -- и сажай... Дачники наедут -- с руками оторвут.
Игорь молча прохаживался внутри каркаса, трогая руками конструкции.
-- А чего елки не пилишь? -- Вешкин кивнул на три ели, вытянувшиеся у забора. -- Часов в пять встал, и под самый корень. Одну, потом другую... Пень землей замазал -- как будто так и было. Солнце же нужно.
-- Не-е, -- Игорь махнул рукой. -- Пусть растут...
-- Ну, как знаешь... Думаешь, в тени что-нибудь вырастет? Ни хрена не вырастет. Солнце главное! Солнце! Книжки читаешь, а не знаешь... Растениям веге... цветивного периода не хватит. Давай-давай, сажай рассаду. А я посмеюсь.
-- Смейся, -- улыбнулся Игорь.
-- Пока не поздно, брось ты эту мелочовку -- сажай лук, укроп. -- Он оглянулся, словно сообщал тайну, и перешел на шепот: -- Мы в прошлом году луку на триста рублей продали. Воткнул его между тюльпанами в теплице, и порядок. Ну, это между нами. -- Он закурил и приветственно взмахнул рукой низенькому мужчине в кепке, шедшему по дороге: -- Здоров, здоров!..
-- Что, Володя, консультацию даешь? -- задиристо спросил мужчина не останавливаясь. И кивнул, вроде как Игорю: "Привет!"
-- Да, -- неохотно      сказал      Вешкин, -- консультацию. -- И обернулся ему вслед: -- А ты чего, пить бросил -- кепку купил? -- Он хохотнул: -- Во, юморист...
Мужчина бормотнул что-то, словно оправдываясь за покупку, и прибавил ходу.
-- Алкаш... -- убежденно сказал Вешкин. -- Да ты его, наверное, знаешь -- Колька Колесов, в конце улицы живет.
-- Колесов? -- удивился Игорь. -- Конечно знаю. Мы с ним на полянке в футбол играли. Так это он?..
-- Он... Три раза уже от этого дела лечился, все впустую. Напьется -- матку лупит, с ножом бегает. Дурной... Дождется, что посадят.
Игорь посмотрел вслед удаляющемуся по дороге Кольке. Да, его походочка -- торопливая, чуть развалистая, водит плечами, как боксер, выходящий на ринг. Колька... И не узнать парня.
-- А тут у тебя чего? -- Вешкин вошел внутрь каркаса и закрутил головой, критически осматривая постройку. -- Ничего, конечно, сойдет для начала. -- Он тронул рукой продольные рейки. -- Только хлипковато. Надо было сразу из бревен строить. Столбы поставил, а между ними рамы старые. Видел, как у меня? Заходи как-нибудь, посмотришь. Ну, а эта года два простоит...
-- Мне больше и не надо...
-- Знаешь, во сколько мне теплица обошлась? -- не слушал Вешкин. -- Две тыщи вместе с котлом. Так мы тогда уже на овощах калым имели, на ноги встали. А ты хочешь сразу -- "много и кучкой". Ну давай-давай, пробуй... -- Вешкин ушел, еще раз назвав Игоря юннатом и посоветовав с первых же заработков прикупить микроскоп для наблюдения микробов. Но злорадства -- Игорь это заметил -- в его шутке уже не было; так, веселый треп.
Темнело быстро. Небо серой простынью нависало над голыми деревьями, и только на западе, где садилось за лесом солнце, клубились тучи -- черно-синие и высокие. Игорь занес в дом инструмент, собрал стружки в корзину, подкинул в плиту дров, поставил чайник и пошел на станцию звонить Насте.
Вода в дорожных лужах покрывалась сальным и зыбким налетом, как на застывающем студне. Игорь грыз прихваченный с противня сухарь и размышлял, чем сейчас может заниматься Настя.
Он не был дома уже три дня, но звонил каждый вечер, как впрочем, звонил и с "химии", умудрялся сыскать телефон, где бы ни находился, дня не было, чтобы они не увиделись с Настей или не созвонились, и всегда она разговаривала с ним тепло, чувствовалось, что ждет его и скучает, "Ну когда ты уже приедешь? Мы с Мараткой тебя заждались". И он срывался поначалу в самоволки, чтобы хоть час побыть дома и вернуться к вечерней проверке; потом в гараже договорился со своим молодым начальником и тот стал подписывать ему график, что он работает ночь через день. В комендатуре, наверное, догадывались, что дело нечисто, но закрывали глаза: попадешься -- отвечать тебе. И он стал ездить ночевать домой на неделе, не веря своему счастью, пока не узнал, что так делают все, кто работает по особому графику. И всякий раз, когда даже приезжал без предупреждения, наслушавшись разговоров о неверных женах, заставал дом в полном порядке, а Настя обнимала его и светилась радостью. "Есть будешь? Ну раздевайся скорей, я сейчас приготовлю". И бежала на кухню чуть ли не припрыгивая, как девочка. Вот и вчера она укорила его поздним звонком: "Что не звонишь целый день? Я жду, жду, волнуюсь... Как ты там?.." И совсем некстати вспомнилось, как в молодости, когда он однажды лежал с одной девушкой в постели, ей позвонил официальный жених, и она, сделав ему знак вести себя тихо, очень мило пощебетала с женихом на любовные темы, а потом они продолжили свои занятия. "Я лежу и читаю Джека Лондона, -- врала девица, -- Очень скучаю без тебя. Когда приедешь?" Игорь не запомнил ее имени -- больше они не виделись.