Катер

-- Пожалуйста, -- открыв еще одну дверцу, гордо сказал дядя Жора, -камбуз! Плитка с баллонами! Шкафчики для провианта! 
-- Почему так чесноком пахнет? -- спросила мама. 
-- Это черемша, -- сказал отец, вглядываясь в открытую стеклянную банку на столике в камбузе. -- Помнишь, в Сибири сколько ее собирали? Особенно в последней экспедиции... 
-- Да, -- весело сказала мама. -- Надо же, и окошко на кухне есть. 
-- Люк! -- поправил дядя Жора. -- На камбузе! Привыкай к морской терминологии! 
-- А где же э... гальюн? -- спросил отец. -- И обещанный душ? 
-- Наверное, в корме, -- дядя Жора быстро поднимался по трапу, придерживаясь за никелированный поручень. 
Мы спустились из рубки в шум машинного отделения. Катер стало слегка покачивать, и двигатель прибавил обороты. Мама поморщилась. 
Туалет и душ находились за полиэтиленовой шторкой. 
-- Это несолидно, -- крикнула мама, поворачиваясь к отцу. -- Надо что-то непрозрачное повесить. 
-- Повесим! -- покивал отец, сдерживая восхищенную улыбку.-- Жора, верстачок с тисочками! А? Как тебе это нравится? 
-- Немцы есть немцы, -- крикнул дядя Жора, открывая следующую дверь в корме. -- Идите сюда! Еще одна каюта! 
То, что дядя Жора назвал каютой, напоминало скорее проходной отсек с двумя мягкими кожаными лежанками по бортам. Но уютно. Здесь, наверное, в долгих походах спали механик и матрос.Аккуратная дверь с иллюминатором выходила на кормовую палубу. Я заметил два встроенных шкафчика и откидные угловые столики с матовыми плафонами на стене. Можно положить книжку, поставить чашку с крепким чаем... В отсеке было тепло, значительно тише, и линолеумный пол слегка подрагивал под ногами. Я подумал, что неплохо бы мне иметь здесь свой уголок. Могу матросом. А если подучиться, то и механиком. 
-- Это ют! -- дядя Жора открыл дверцу на палубу, и мы увидели пенистую шумящую воду за кормой. 
-- Ой, чайка! -- сказала мама, высовываясь в дверцу. -- Летит прямо за нами. Вон еще одна! И еще! 
-- Настоящий пароход! -- отец приобнял мать за талию и тоже высунулся. -- Это наши чайки, они всегда летят за кораблями... -- Они заслонили собой проход, но я успел схватить глазами и чайку, и удалявшиеся постройки яхт-клуба, и отблеск солнца на серой воде и подумать, что в мое отсутствие между родителями произошла серьезная размолвка, но сейчас трещина сужается, и катер должен помирить их. 
На обратном пути мы по очереди постояли за штурвалом,а маме даже разрешили включить тумблер сирены --катер требовательно аукнул встречной моторной лодке, и там случилась легкая паника: два мужика пожимали плечами и разводили руками, давая понять, что они ни в чем не провинились, а если и провинились, то больше не будут. 
Мама засмеялась и поправила растрепанные ветром волосы. 
-- Джонки тут какие-то болтаются, -- провожая взглядом моторку, сказал дядя Жора. 
Хромоногий,так и не представившись, хрустнул защелкой окна и зевнул: "Ну что, на базу?" 
-- А вы еще кому-нибудь показывали? -- равнодушным голосом спросил отец. 
-- Смотрел тут один... Вроде, брать собирается, -- сказал яхтсмен. -Сказал, будет деньги искать. 
-- Давно? -- напрягся отец. 
-- Вчера.... 
Отец с дядей Жорой переглянулись и одновременно вскинули брови. Они стояли рядом, плечом к плечу, и со стороны могло показаться, что отец посмотрелся в зеркало и вскинул брови. Зеркало в точностиотразило его лицо, но одело по-другому -- на дяде Жоре была синяя куртка с капюшоном. 
-- Вы тут живете? --отец показал пальцем на каюту. 
Бородач кивнул:"Охраняю". 
-- И не холодно? 
-- Холодно в открытом космосе и в могиле, -- усмехнулся яхтсмен. -- А у живого человека кровь в жилах. Надо только ее согревать и разгонять... 
-- Намек понял, -- сказал отец. 
Мама строго взглянула на него и что-то шепнула на ухо. Отец кивнул. 
-- Вы и в походах с Семен Семенычем бывали? --льстиво спросил дядя Жора, демонстрируя проницательность. 
-- Бывал, -- хромоногий вел катер прямиком к причалу. -- Всю Ладогу обошли, в Онегу этим летом собирались... 
-- И что же помешало? 
-- Здоровье... Инфаркт у Семеныча случился. Что характерно -- на берегу. На воде ему сам черт не брат! 
Мама покачала головой по поводу инфаркта, а отец поднял палец, обращая ее внимание на целительные свойства водных прогулок. 
-- Мы сегодня позвоним Семен Семенычу и дадим ответ -- сказал дядя Жора, садясь на откидной стульчик и задумчиво закуривая. -- Сколько вам Семен Семеныч платит за охрану? Если не секрет. 
-- Нанять, что ли, хотите? -- помолчав, спросил бородач. 
-- Да так просто. Интересно... 
Я ждал ответа. Охранять по ночам такой катер взялся бы и я с друзьями. Мне платить не надо, но ребята бесплатно не возмутся. 
-- За охрану я с него денег не беру, -- помолчав, сказал сторож-капитан. 
-- Во, как здорово! -- поспешно сказал отец. -- Это что, принцип такой? 
-- Принцип, -- кивнул рулевой с усмешкой. -- Он же с меня не брал, когда охранял... 
Отец с дядей Жорой переглянулись. 
-- Понятно, -- сказал дядя Жора. 
Бородач крутанул колесо штурвала вправо, и катер, накренившись и сбавив ход, стал подбираться к причалу. 
Отец ходил по комнатам, повторял, что деньги -- ерунда, не на те казак пьет, что есть, а на те, что будут, и не купить такой замечательный катер -головотяпство. Убрав звук в телевизоре, он нервно щелкал ручкой переключения каналов. Ни одна из трех программ не могла снять его возбуждения, и он выключил "Горизонт" и сел рассматривать карты. 
"Вот посмотри, Элечка! -- восклицал отец, разглаживая бумагу. -- Какой прекрасный маршрут я вижу!" -- "Меня не надо уговаривать, -- напоминала мама. -- Я согласна! Мне нравится! Но ты же знаешь Зину..." -- "Поговори с ней еще раз! -- настаивал отец. -- Ты ей про иллюминатор в камбузе сказала?" -- "Сказала!" -- "И что она?" -- "Сказала, что хочет сама посмотреть. Я ее понимаю." -- "Но это же безумие, катер может уплыть в другие руки! -нервничал отец. -- Жора сегодня обещал дать ответ! Почему он не звонит?" 
Я тоже переживал. Время шло к девяти вечера, а телефон молчал. Да, тетя Зина есть тетя Зина. Ее с наскоку не возьмешь. 
Я решил воспользоваться своими каналами. Потихоньку взял несколько двушек из старой чернильцы в прихожей и сказал, что пойду немного прогуляюсь. Автомат на углу 5-й линии и Малого был свободен. Я набрал дядижорин номер. Трубку, как и следовало ожидать, сняла его дочка Катька. 
-- Привет, -- сказал я. -- Это Кирилл. Только не говори, что ты со мной разговаривала. 
Я расписал ей катер в лучших красках, как он того и заслуживал. 
Катька была существом капризным и весьма влиятельным: родители стелились перед ее капризами, словно пытаясь загладить свою вину за метр восемьдесят ее роста. Когда мои родители были молодыми и ездили в экспедиции, я жил в семье дяди Жоры и Катькин характер познал досконально. 
-- А какие там яхтсмены ходят! -- приврал я. -- Широкоплечие, мускулистые! Не то, что ваши медики в очках и шапочках. 
-- Ты говоришь прямо, как мой папочка, -- сказала кузина. --Он только что рассказывал про широкоплечих мускулистыхяхтсменов. Они с мамой до сих пор этот катер обсуждают. Уже два раза валерьянку пили. А если честно, катер мне до лампочки. За мной сейчас фехтовальщик ухаживает и аспирант. Из вашего, кстати, института. Ты такого Славу Груздева не знаешь? 
-- Нет. 
-- А можешь узнать? 
-- Если ты надавишь на родичей, чтобы они купили катер, я тебе узнаю и про Славу, и про кого хочешь 
-- Как я могу надавить? -- закапризничала Катька. 
-- Очень просто! Скажи, катер хочу. Просто мечтаю! Без катера меня никто замуж не возьмет! 
-- А я и не стремлюсь замуж! 
-- Потом застремишься, да поздно будет. Мужчины, кстати, любят знакомиться на воде. В общем, меняю Славу Груздева на твой капризный обморок! 
-- А что ты про него можешь узнать? -- стала торговаться Катька.