Валерий Чкалов
– Без риска не бывает достижений, – настаивал Чкалов.
Однажды во время такого спора командир пошутил:
– Молод ты еще! Посмотреть бы на тебя, когда ты семьей обзаведешься. Наверно, не захочешь рисковать.
– Никто и ничто никогда не помешает моим полетам! – страстно ответил Чкалов.
* * *Чкалов любил мир чисел и строгих формул. Мир, где сначала все кажется сложным и запутанным, а после решения задачи становится логичным, ясным. Объяснял он отрывисто, коротко, но всегда понятно и четко.
В детстве Валерий охотно помогал своим товарищам-школьникам решать арифметические задачи. А когда был в летной школе, часто занимался с курсантами, отстававшими по математике.
В эскадрилье Чкалов нашел пытливых и внимательных учеников. В свободные часы он занимался с красноармейцами своим любимым предметом. В общеобразовательных кружках преподавали не только летчики, но и учащиеся Педагогического института имени Герцена. Институт шефствовал над истребительной эскадрильей.
Молоденькие веселые студентки уже одним своим присутствием вносили оживление в размеренную жизнь военной части. Летчики под разными предлогами заглядывали в клуб, где происходили занятия кружков. Но девушки держались обособленно и после занятий, торопливо уложив книги и тетради, спешили к трамвайной остановке.
Валерий с интересом приглядывался к тому, как ведут себя студентки в роли учительниц. Вскоре он сосредоточил все свое внимание на одной из них. Ему понравилась невысокая, гибкая девушка, со спокойными и в то же время решительными, быстрыми движениями. Внешность у нее была привлекательная: большие серые с синим отливом глаза, светлые пушистые волосы, нежный и здоровый цвет лица. Валерий успел подметить ее манеру смотреть собеседнику прямо в глаза и говорить убедительно просто. Ему почему-то стало досадно, что смотрит она не на него и говорит не с ним. Но подойти к ней он не решался.
Он узнал, что девушку зовут Ольгой, что Ольга Орехова учится на литературном факультете, и стал ждать счастливого случая.
Этот случай скоро представился. В клубе Педагогического института имени Герцена встречали новый, 1925 год. Шефы пригласили летчиков-истребителей на вечер с концертом и танцами. В концерте участвовали студенты.
Чкалов сидел в зале и нетерпеливо искал глазами ту, из-за которой он сегодня отказался от веселой товарищеской компании. Ольги не было, и Валерий начал волноваться.
После третьего звонка он почувствовал глубокое разочарование и подумал: «Не уйти ли?» Сидеть одному в новогоднюю ночь было обидно. Присоединиться, потерпев неудачу, к товарищам не позволяло самолюбие. Валерий решил остаться.
Он любил музыку, но на этот раз даже хорошее исполнение не доставляло ему удовольствия.
Ольга появилась на сцене после того, как он окончательно потерял надежду увидеть ее. Взволнованный, счастливый, он жадно слушал пение Ольги. Мысль, что он для нее только лишь «незнакомый летчик», показалась Валерию нестерпимой. Повинуясь внутреннему порыву, он встал и пошел за кулисы.
В ярко освещенный зал Валерий Чкалов вернулся вместе с Ольгой. В тот вечер они не расставались. Навсегда запомнились им праздничные огни и музыка новогодней ночи.
Удивительно быстро нашелся у них общий язык. Чкалов рассказывал Ольге о своих радостях и тревогах, удачах и разочарованиях. Ольга не разбиралась в технике, а тем более в авиационной. Но Валерий так красочно и с таким чувством рассказывал ей о своих летных делах, о своих замыслах, что она слушала с большим интересом и сочувствием.
Это было начало большой дружбы и настоящей любви.
* * *Знакомство с Ольгой Ореховой пробудило в Чкалове новую энергию, и он с еще большей настойчивостью продолжал свои творческие поиски. Изучив до мельчайших деталей свой самолет, Валерий испытывал его в самых необычайных положениях. Мастерство и железное здоровье давали ему возможность резко выходить из пикирования и набирать высоту в перевернутом полете. В такие минуты его сильно прижимало к сидению или, наоборот, толкало вон из кабины.
Подобной фигуры не было не только в учебной программе истребительной эскадрильи, – ее не существовало и в арсенале высшего пилотажа. Чкалов первым доказал на практике возможность подобных эволюций и для машины и для пилота. Тренируясь в учебные часы, он ставил свой самолет в небывалые положения, а потом обосновывал эти положения теоретически. Так рождались новые фигуры высшего пилотажа.
Летчики восторженно встречали каждое достижение Чкалова. Но тогда чкаловекие фигуры высшего пилотажа еще входили в рубрику «неуставных полетов».
Попрежнему с отеческой строгостью и порой с излишней осторожностью относился к воздушным опытам Чкалова командир эскадрильи И. П. Антошин. Но нетерпим он бывал только в тех случаях, когда риск не оправдывался необходимостью, а сам полет не представлял ценности для боевой подготовки.
До глубины души возмутился командир эскадрильи, узнав, что Чкалов почти два часа подряд делал мертвые петли.
– К чему такой трюк? – гневно спрашивал он. – В каком это воздушном бою придется так петлять?!
Его возмущение только усилилось, когда виновник чистосердечно признался:
– Товарищ командир! Это полет на пари. Поспорил с летчиком Козыревым, что сделаю подряд пятьдесят мертвых петель. А потом вошел во вкус и сделал больше.
С Ольгой был особый разговор. Валерий уже привык делиться с ней своими сокровенными мыслями. И в этот раз, отсидев несколько суток на гауптвахте, он явился к Ольге с повинной головой. Девушка узнала и насчет пари с товарищем и о том, в чем он не покаялся Антошину, – о желании Валерия показать свое мастерство гостившей в Ленинграде сестре Анне.
Валерий не щадил себя. Он признался, что иногда его тянет в полет ради полета. Но он старается не поддаваться соблазну. Несколько десятков мертвых петель – самое большое его прегрешение. Наказали его справедливо. Но почему ему запрещают совершенствовать тактику воздушного боя?
И Валерий повторял Ольге то, что постоянно твердил командиру:
– В воздушном бою летчику приходится прижиматься к самой земле и делать фигуры. Если не научишься этому в мирное время, на войне враг тебя убьет. А мы не хотим умирать, мы хотим побеждать!
* * *Более года прошло с тех пор, как Чкалов познакомился с Ольгой Ореховой. Обычно резкий и даже грубоватый в проявлении чувств, он относился к своей невесте с бережной, хотя не совсем умелой нежностью. Был такой случай: в цветочном магазине он купил для Ольги большой красивый букет. Итти с ним по улице Валерию показалось неудобным, и он старательно прятал букет под шинелью. А когда вынул, – на поломанных стеблях вместо пышных и свежих цветов болтались только жалкие, помятые их остатки.
– Если б ты только видела, Лёлик, какие они были чудесные! – растерянно повторял он смеющейся девушке.
Хотя Валерий и не умел обращаться с цветами, он их все-таки очень и очень любил.
Помимо своей родной авиации, он любил также поэзию, живопись, музыку.
Он подолгу не отпускал Ольгу от пианино. Она играла все, что приходило ей в голову: «Лунную сонату» Бетховена, романсы Глинки и Чайковского. А Валерий сидел прямо и неподвижно, сильный, плечистый, с литыми мускулами, проступавшими через тонкую гимнастерку. Голова его была откинута назад. Резкие черты смягчала задумчивость.
– Хорошо! – говорил он Ольге, когда она решительно закрывала крышку пианино. – Слушаю, и кажется мне, что каждая клеточка моего тела поет.
И все же, о чем бы они ни беседовали – о музыке, о новых книгах, о спектакле, который видели накануне, – разговор в конце концов сводился к авиации. Авиационные перспективы были увлекательны, и Валерий говорил о них страстно.
Однажды он ворвался в квартиру Ореховых.
– Ты только послушай, Лёлик! – крикнул он, даже забыв поздороваться. – Климент Ефремович Ворошилов заявил, что за последние шесть лет Советский Союз умножил количество самолетов в четыре раза. Значит, скоро мы будем летать только на своих, отечественных машинах!