Грязный секрет (ЛП)

Тэйт садится, очевидно, успокоившись.
— Хорошо. Нам не нужно, чтобы они в середине тура узнали, что у тебя есть ребёнок.
Мои брови взлетают вверх.
— Ты думаешь, что я буду прятать её все оставшиеся три месяца?
— Это будет не сложно, — Тэйт пожимает плечами. — Софи занималась этим достаточно долго.
— Но я не Софи! Я не буду держать её в чёртовом секрете от мира, Тэйт!
— А когда Марк узнает? — вставляет Эйден. — Тогда что? Он будет возмущён.
— За то, что произошло ещё до подписания контракта? Он может идти нахрен, — я падаю на диван. — У него права голоса не будет. Когда я захочу, чтобы мир узнал о Миле, это случится. До сих пор это не произошло только потому, что Софи попросила меня пока не делать этого.
— Снова под каблуком?
— Старший брат или нет, Тэйт, я надену на тебя намордник, мудак, — я снова впиваюсь в него взглядом. — Нет, потому что она хочет, чтобы Мила узнала меня и вас, придурки, прежде чем целый мир влезет в наши дела. И это справедливо.
Он прищуривается на меня.
— Тур закончится через три месяца. Будет не так уж трудно скрывать её.
— Тэйт, серьёзно, заткнись, — огрызается Кай. — Коннер прав. Никто из нас не дошёл до того, чтобы решать, когда и что говорить о своей дочери. И я скажу Марку, если придётся, куда ему пойти. А теперь достаньте свои старые «Плейбои» и подрочите, пока наш младший брат не выполнил свою угрозу.
Я бросаю в него подушку через всю комнату.
— Малыш, я надрал тебе задницу, когда в последний раз ты решил, что бороться – это хорошая идея.
— Он прав, — соглашается Эйден.
— Только потому, что он и Тэйт каждый день занимались в чёртовом спортзале на час больше нас.
— Эй, — добавляет Тэйт, — киски не выигрывают.
— Следует вытащить палец из задницы и начать упорно работать, большой брат, — говорю я Каю.
Он показывает мне средний палец в момент, когда мама заходит в комнату.
— Боже мой, вы четверо. Я будто опять в комнате, полной подростков. Когда вы повзрослеете? — она смотрит на всех нас с любовью и раздражением.
— Не говори глупостей, мам, — отвечает Тэйт, — трое из нас подростки. Надо быть настоящим мужчиной, чтобы сделать ребёнка, так что, очевидно, Коннер вырос.
— Тэйт, — укоризненно говорит она, прежде чем я успеваю послать его кое-куда, — достаточно. Однажды ты можешь оказаться в таком же положении, разве что не узнаешь, каково быть матерью. Ах, да, — добавляет она, широко раскрыв глаза, — я слежу за тобой, молодой человек.
— Мне двадцать пять, мам.
— Ты не слишком стар, чтобы лечь на мои колени и получить по заднице, парень.
Я, Кай и Эйден смеёмся, прежде чем угрожающий пристальный взгляд маминых синих глаз проносится по нам.
— Это касается и вас троих. Меня не волнует, какими взрослыми вы себя считаете. Вы всё ещё мои дети, — она смотрит на меня и мило улыбается. — И когда мы встретимся с моей первой внучкой?
— Позже, — отвечаю я, — Софи придёт вместе с ней.
— Прекрасно! Она останется на ужин? — её лицо сияет.
— Если ты приготовишь, то останется.
— Разве ты не должен спросить её? — спрашивает Эйден.
— Ей больше не позволено говорить «нет».
— Звучит сексуально, — смеётся Тэйт.
Мама отвешивает ему подзатыльник, и он начинает громко сыпать проклятия.
— Чёрт возьми, мам!
— Вы трое, да, вы трое, сидящие, будто ничего не произошло, послушаете меня. Мы все в обиде на Софи, но это не значит, что мы не уважаем её. Она мать вашей племянницы и моей внучки. Одно плохое слово от любого из вас, и я положу вас на свои колени. Поняли?
— Да, — бормочут они. Мои губы изгибаются.
— Я не услышала.
— Да, мам, — повторяют они с акцентом на «мам».
Она счастливо кивает и уходит на кухню, чтобы начать готовить что-то праздничное.
Я ухмыляюсь и, обведя их всех взглядом, встаю.
— Вы все под каблуком.
Я смеюсь, когда они выкрикивают оскорбления в мою спину. Я, может быть, и самый младший из нас четверых, но всё ещё самый быстрый.
Глава 9
Софи
«Пройдите через лес», — сказал он. — «Это будет не трудно. Я всё ещё не хочу, чтобы вас заметили».
В следующий раз он может поднять свою чёртову задницу рок-звезды и перевезти коляску сквозь всё это дерьмо.
Ворча, я толкаю коляску вперёд. Мила визжит от восхищения, прижимая кролика к груди. Которого, как ни странно, зовут Кроля.
С последним толчком я попадаю из леса во двор Коннера. Мой живот скручивает от нервозности, потому что я понятия не имею, как меня встретят в доме Бёрков.
Коннер открывает заднюю дверь и обходит меня.
— Возьми её. Я занесу коляску.
— Я больше не собираюсь это делать, — предупреждаю его, — это невозможно.
Он закатывает глаза.
— Я отвезу её обратно.
Прямо в точку.
— Спасибо, — говорю я, когда он берёт коляску.
Я поднимаю Милу по лестнице и опускаю её на верхней ступеньке. Коннер берёт её сумку и протягивает Миле руку. Мила протягивает ему свою и хватается за его палец, а я обнимаю себя за талию.
Дерьмо. Мне хочется быть где угодно, но не здесь.
Я следую за ним в дом, но останавливаюсь в дверном проходе. Лейла уже развлекает Милу, но только его мама, Диана, находится в поле моего зрения.
— Софи! — она снимает прихватки и поворачивается ко мне. — Как поживаешь, дорогая?
Она крепко обнимает меня, и я расслабляюсь. Её прикосновения всегда были утешением для меня. Когда мне была нужна женщина после маминой смерти, Диана ждала меня с распростёртыми объятиями.
— Я в порядке, — мягко отвечаю я. — А Вы?
— Я слышал, что Софи вернулась в город! — Фил, отец Коннера, заходит в кухню и крепко обнимает меня.
— Самая свежая сплетня? — язвлю я, обнимая его.
— Так говорят, — он дёргает бровями и отступает. — Так, и где моя внучка?
Коннер поднимает Милу на руки и широко улыбается.
Усмешка, которую я часто представляла, украшает его лицо. Свободная, счастливая... гордая. Он едва знает её, но уже гордится.
— Ну, привет, великолепная! Ты определённо получила внешность своей мамы, счастливица! — говорит Фил, забирая её у Коннера. — Я твой дед, и я весельчак, — театрально шепчет он.
Мила хихикает в кролика.
— Дедя. Дедя.
— Дед, — повторяет он.
— Дедя. Дедя.
— Похоже, пока ты застрял с дедей, — произносит Диана с тихим смешком. — Привет, конфетка, — она наклоняется к Миле, — я твоя бабушка, и вот я на самом деле весёлая!
— Бабушка! Бабушка!
— Продолжим, — Диана подмигивает мне, — обними свою бабулю.
Мила взволнованно тянется к ней, её глаза сияют от обилия получаемого внимания. Это детский рай для неё, но для меня — чувство вины, чёрт возьми.
Как только я могла скрывать её от него?
Глупо и наивно, вот как.
Если бы могла, то пнула бы себя.
Это чувство сразу исчезает, когда в комнату заходит Тэйт, дерзко мне улыбаясь.
— Софи.
— Тэйт, — бросаю на него беглый взгляд.
— Сюда, дорогой, — говорит Диана, поворачивая Милу лицом к нему. — Это Мила. Мила, это твой дядя Тэйт.
Мила немного смотрит на него, а затем её губы начинают дрожать, и она заливается слезами.
Я не знаю, что мне делать — смеяться или плакать.
— Что я сделал? — спрашивает Тэйт с чистым недоумением на лице. Я никогда не видела его таким, но это невероятно смешно.
— Ты был собой, — бормочет Коннер. — К счастью, кажется, моя дочь в точности, как и её мама, обладает более, чем двумя извилинами, а это значит, что твоей наглой заднице придётся потрудиться, чтобы понравиться ей.
— Хотя не надейся слишком сильно, — добавляет Лейла.
— Да, я всё ещё на стадии признания, — я пожимаю плечами.
— Как бы то ни было. Если бы этого козла не было рядом, чтобы соблазнить тебя этим своим голосом, то ты была бы моей.
Я кладу руку Коннеру на плечо.
— Тогда спасибо за то, что был рядом. Я не хочу думать о том, какой была бы моя жизнь, если бы я влюбилась в него.