Грязный секрет (ЛП)

Мила дрожит в восторге, визжа, и я наблюдаю за ними, пока они не скрываются внизу лестницы. Мой живот болит от смеха, и я понимаю, насколько права Софи.
Мила действительно очень отвлекает. На несколько минут я забыл обо всех этих машинах, что стоят на улице, и просто был папой. Её папой.
Но для меня это не выход, ведь моё отцовство является поводом для реакции СМИ. Но я знаю, что не смогу отрицать отцовство, воспользовавшись этой щекотливой ситуацией.
Вы не осознаёте, как дети могут повлиять на вас. Несколько дней назад я и не подозревал, какой огромный отпечаток она оставит на мне. Не знал, что за такой короткий промежуток времени полюблю её так сильно. Что буду так сильно в ней нуждаться.
Мой телефон вибрирует, и я хватаю его с тумбочки.
«Двигай своей ленивой задницей!»
Софи. Я усмехаюсь и пишу в ответ:
«Заставь меня».
Её ответ приходит сразу:
«Ты будешь спать в моём доме несколько дней. Не искушай меня. Шевелись». 
Я бросаю телефон на кровать, встаю и хватаю сумку из шкафа. Её план имеет смысл — спрятаться в месте, о котором они не знают.
Остаётся только надеяться, что никто в этом городе не сложит два и два.
Глава 11
Софи
— Что это? — спрашиваю я, когда Аякс, один из охранников Коннера, проносит огромную коробку через дом на задний двор. — Коннер! Что это?
Следом за ним с двумя мешками песка проходит другой парень.
Мои глаза расширяются, и я поворачиваюсь к нему.
— Ты купил ей песочницу?
Он пожимает плечами.
— Я обещал ей день на пляже. Должен сделать это хотя бы так.
— Ты сумасшедший? Песочница?
— Ты спросишь трижды, чтобы убедиться, что это действительно, действительно песочница?
— Замолчи. Не могу поверить, что ты купил ей песочницу.
— Да, да, я понял. А теперь помолчи и позволь мне собрать её, пока Мила не проснулась, — он тянет мой локон и проходит мимо меня. Его охранники подходят к нему и дают пять, а я молча пялюсь на них.
«Когда он нашёл время, чтобы заказать чёртову песочницу?»
Я выбегаю во двор.
— Ты собираешь её?
Он машет молотком над головой.
— Сейчас я просто разнорабочий.
— Коннер, установка детского барьера не ракетостроение. Мне жаль, но я сделала это в своей квартире. И если ты размахнёшься сильнее, то ударишь себя! Коннер! — я взвизгиваю, когда он слишком сильно размахивается.
Он, рассмеявшись, ставит коробку и открывает её ножом.
— Спокойнее, принцесса. Обещаю не поранить себя.
— Ох, это успокаивает. Я вижу сказочное начало.
Серьёзно, несколько дней в этом доме наедине с Милой и Коннером? О чём я только думала?
О, верно. Я не думала.
Мы не чёртова счастливая семья, и в конце это только ранит Милу. Что он будет делать, когда вернётся домой? Чёрт, что она будет делать, когда он вернётся в тур на два месяца?
Нет. Я не собираюсь даже думать об этом.
— Ты сошёл с ума, — снова бормочу я, сидя на качелях со скрещёнными ногами.
— Похоже, Мила получила свой характер от тебя, а безрассудство от меня. Великолепная комбинация.
— Кого ты пытаешься обдурить, мистер рок-звезда? Это адская смесь!
Он усмехается мне.
— Чёрт, это забавно.
— О да, я забыла о твоих рогах, торчащих на макушке.
— У меня торчит только одна вещь.
— Мне это известно, благодаря двухлетке наверху.
— Тыканье — самая весёлая часть.
— Разве ты не должен быть зол на меня?
Почему я спрашиваю его об этом? Ах да, потому что было бы лучше, если бы он злился на нас всех, стало бы… комфортнее. Комфорт напоминает о прошлом и заставляет меня слишком сильно хотеть его.
— Я зол. Просто я очень-очень хороший актёр. Мои таланты пропадают за микрофоном, честно говоря. Меня должны заметить в Голливуде.
Я закатываю глаза.
— Может тебе стоит поехать в Голливуд и показать там свой сладкий член?
Так и не ударив молотком, он замирает и удивлённо вскидывает бровь.
— Ты считаешь мой член сладким, принцесса?
— Это называется сарказм, Кон, — я пытаюсь побороть желание закатать глаза, потому что я делала это так часто, что, чёрт возьми, у меня уже голова болит.
— Ладно, попридержи свой сарказм, а я придержу свой член.
— А планировал отдать?
— Этого сладкого малыша? Ни за что.
— Можешь закончить со сладким? — я тру виски пальцами. — плачущий, да. Очень плачущий член. Вкусный? Нет. Только не это.
— Но я...
— Клянусь, если ты ещё раз скажешь это слово, я ударю тебя по голове!
Его глаза блестят, и он усмехается.
— Сладкий, — шепчет он.
Наклонившись, я стукаю его по затылку. Он роняет молоток и дёргает меня за голени, из-за чего я падаю на него.
— Коннер! — смеюсь я. — Отойди от меня!
— Признай, — выдыхает он сквозь наш смех, — и я отпущу тебя.
— Никогда, это чертовски ужасное слово.
Он перекатывает меня на спину и, нависнув надо мной, прижимает мои руки к полу. Я, задыхаясь, смеюсь, и посмотрев на него, качаю головой.
Он смотрит на меня и пытается схватить за задницу, но терпит неудачу. Затем просовывает колено между моими ногами и сжимает мои руки над головой, его лицо застывает в нескольких сантиметрах от моего. Его дыхание обдаёт мой лоб теплом. Волосы падают ему на лицо, заслоняя нас от солнца. Он немного сдвигается, и моё дыхание ускоряется.
Я сглатываю, моя грудь поднимается и опускается. Во рту пересохло от ожидания неизвестно чего, но чего-нибудь, чего угодно.
Коннер исследует взглядом каждый миллиметр моего тела, и когда его глаза встречаются с моими, он хрипло шепчет:
— Я должен закончить песочницу, — низкий звук проходит сквозь меня.
— Да. Да, это хорошая идея, — отвечаю я и делаю глубокий вдох, когда он отпускает меня. — А я приберусь.
Он отворачивается от меня и кивает. Я ненадолго закрываю глаза, направляясь к двери.
Это никогда не сработает. Если он будет постоянно находиться здесь, это не сработает. Он слишком соблазнительный, заманчивый и слишком Коннер, чтобы у меня был шанс устоять.
В итоге я либо убью его, либо трахну.
В зависимости от настроения, меня устраивают оба варианта.
Учитывая ускоренное сердцебиение, вспотевшие ладони и ноющую боль, пульсирующую сейчас между ног, определённо последний. Если бы нас в прошлом не связывало так много, я бы, наверное, трахалась с ним прямо сейчас.
Потому что чувство, вызываемое его близостью, подавляет.
Я качаю головой, прогоняя эти мысли, и наклоняюсь, чтобы подобрать разбросанные игрушки Милы. Это не сработает, если мы не установим границы. Он здесь ради Милы, чтобы защитить её и проводить с ней так много времени, сколько возможно. В любом случае он здесь не ради меня.
Я не нуждаюсь в защите. Если один из этих болванов с фотоаппаратом на шее подойдёт ко мне, то я к чёрту задушу его. А вот Миле нужна. Она слишком мала и уязвима.
СМИ будут надоедать и беспокоить. Они будут следить за ним, поливать грязью через Интернет и журналы, и, возможно, даже по телевидению.
Ведь это скандал?
Сердцеед Коннер Бёрк — отец ребёнка, о котором не имел ни малейшего понятия.
Моё решение утаить её будет выставлено везде на всеобщее обозрение.
Меня будут ненавидеть за то, что я удерживала своего ребёнка от Коннера.
Это пугает меня, чертовски пугает, потому что я знаю, какими безжалостными они могут быть. В прошлом году, когда кто-то попытался поймать Тэйта с наркотиками, разразился ужасный скандал, и он продолжался неделями. Без передышки, никакого перерыва.
Причём всё ухудшает то, что СМИ будут на его стороне. Они безумные, практически убивающие. Они захотят разорвать меня на части. Они разорвут меня на части. В этом нет сомнений.