Обладатель-полусотник

Через весьма короткое время стало известно, где проживает уехавшая на «Volvo» девица, чем занималась вместе со своим уже покойным дружком и насколько она опасна, несмотря на милую, располагающую внешность. Информация оказалась шокирующая: нечто связанное с лицами, занимающимися торговлей внутренними органами.
Осознав это, Яков только и пробормотал:
– А ведь чистильщики эти структуры в первую очередь выпалывали… Видимо, не всех раскопали…
После чего воплотил в физическое тело дух своего младшего сына и распорядился:
– Забирай этих пострадавших дурочек в любую машину и вези в ближайший госпиталь. При желании они могут подавать в суд на выживших уродов. Защиту мы им обеспечим тотальную. Любого прокурора, начавшего угрожать или пытающегося заставить изменить показания, повесим на собственных кишках.
Пока девушки спешно грузились, а потом машина уезжала, Шереметьев прохаживался среди корчащихся тел, пугал почти протрезвевших калек горящим ненавистью взглядом, а напоследок пригрозил:
– Если сумеете сегодня выжить, но вновь приметесь за старое – умрете в еще больших мучениях. А сейчас я, один из чистильщиков… слышали о таких?.. даю вам последний шанс для инициации праведной жизни. Второго шанса не будет!
Развернулся и двинулся с полянки прочь. Прошел мимо поскуливающих догов и вскоре скрылся за первым поворотом лесной дороги.
Один из покалеченных, пытаясь перекатиться на бок, простонал:
– Чистильщик?.. Мать его… Так вот они какие…
Приблизившаяся к нему на четвереньках подруга с сарказмом стала поучать:
– Не просто чистильщик, а страшный колдун! И благодари меня, что не пустила насиловать новеньких. Повезло тебе… Вон, все самые ретивые и горячие… лежат со свернутыми шеями…
Ее дружок наконец-то сумел сесть, осмотрел поляну и скорбно прошептал, перед тем как закашляться:
– Последний… Перл-Харбор… Кхе-кхе…
 
Глава 3
 
Неволя – пуще… смерти?
 
Загралов очнулся от прикосновения мокрой тряпки к лицу. Причем тряпка казалась весьма несвежей, явно пованивала. Да так, что на рвоту потянуло. Еле удержал в себе подступивший к горлу комок, одновременно пытаясь вывернуться на бок. Что-то мешало.
Вернулся и слух, уловив прозвучавший неподалеку мужской голос:
– Ну хватит его уже водой мочить, мил человек! На всех норму дают, больше у этих зверей не выпросишь…
Тут же в ответ раздалось угрожающее рычание:
– Рот закрой! И не серди меня больше! – Но этот голос уже был знакомый и принадлежал спелеологу, имеющему знаковое прозвище Минотавр.
Вода перестала литься, и тряпка удалилась от лица. Это помогло глазам раскрыться и хоть как-то оценить окружающую обстановку. Мрачный, сырой подвал. Голые стены, на полу только некое подобие полуистлевшей соломы. Свет льется из углубления в стене, под самым сводом забранного решеткой. Глухая дверь, с окошком для надзирателя.
По всему периметру со стен свисают массивные чугунные кольца. Почти к каждому из них прикован короткими цепями за правую руку и левую ногу узник. Кто сидит, кто лежит, кто пытается как-то стоять, выискивая иную позу. В сумме человек тридцать, примерно половина – молодые женщины, лет до двадцати. Да и мужчин под тридцать всего трое. Добрая треть всех присутствующих – выходцы из Средней Азии и с Кавказа.
Убедившись, что Загралов окончательно пришел в сознание, Минотавр облегченно выдохнул:
– Наконец-то! Я чуть ли не сразу очнулся, как меня приковали, а ты часа три валяешься словно неживой. Совсем распереживался.
– Ослаб я… при выходе. Да ты сам видел… А куда это нас запихнули?
Спрашивая, Иван первым делом попытался скользнуть внутренним взором к своим личным хранилищам. И не удержался от короткого рычания вслух: пусто! Ни тебе Кольца, ни колечка, ни лужицы, ни капельки! То есть вся за эти часы накопленная сила ушла на регенерацию обессиленного и отравленного тела.
«Но, с другой стороны, уже хорошо, что очнулся и вполне сносно себя ощущаю, – рассуждал обладатель, вслушиваясь в пояснения и выводы спелеолога-археолога. – Мне бы только чуточку силенок накопить да создать дух ведданы Зариши. А уж она тут такой шорох за три минуты наведет, что мама не горюй…»
По словам товарища по несчастью, попали они весьма крепко и сурово. И влипли по причине крайней усталости именно колдуна, коим Минотавр с уверенностью считал Ивана Федоровича. Будь колдун в нормальной физической форме – их бы не пленили. Да и сам археолог сплоховал, потерял бдительность, расслабился. Подвозившая их девица чуть ли не сразу стала брызгать в салоне машины своим лаком для волос, приговаривая:
– Не выношу дыма! А эти скоты так накурили…
Потом включила музыку и категорично заявила:
– Не бухти! Дай послушать мою любимую… И окно не открывай, я кондиционер включила!
Спелеолог притих, не желая ссориться со «спасительницей». И уже почти придремав, обратил внимание на ее расширившиеся ноздри. Краем уплывающего сознания понял:
«Это она специальные фильтры в нос вставила! Зачем?.. Ах, ну да, дым ей воняет… Потому на том пикнике и не захотела оставаться… М-м?.. Куда это она нас везет?.. Калымит как таксистка… по объездной?..»
И потух.
После чего начал приходить в себя, когда его уже приковали. Попытался дернуться, получил дубинкой по голове, теперь затылок изрядно болит. Но в остальном самочувствие боевое.
Наихудшее – это сведения, которые Минотавр успел за два часа выдоить у мрачных сокамерников. Новеньких приводят два-три раза в день. Забирают «стареньких» сразу за полночь. Порой человек и два дня не высиживал. Но имелись и старожилы, находящиеся тут по три и четыре недели. У каждого, перед тем как приковать, берут анализы крови и делают рентген всего тела. Что сразу настораживает по максимуму…
Пытались самые отчаянные бунтовать, кричать, сопротивляться. Да только тюремщики входят в противогазах, прыскают им в лицо усыпляющим газом, да и волокут, как скотину, в неизвестность.
Пить и есть дают мало, лишь бы не умерли. Бадью для отходов выносят два раза в день. В остальное время узники передвигают ее друг к другу по просьбе. Наличие стыда и стеснение теряется уже на вторые сутки пребывания в заточении. Практически все догадываются и понимают, чем для них все это закончится. Кричать – бесполезно. Плакать, умолять или угрожать – тоже. Разве что угрозы возвращаются и вбиваются в глотку вместе с зубами.
Беда.
Но выход искать надо. И как можно скорей. Вот Иван и начал:
– Воду давай! И поесть…
– Здесь миска пластмассовая на четверых, – заметил Минотавр, передавая посудину. – Половина осталась.
– Мало! Пусть передадут и всю остальную! – скомандовал Иван, начиная пить. Но тут же послышалось негодование со стороны одного из старожилов:
– Вы что творите, мужики?! Это вода для всех, мы умирать от жажды не собираемся!
– Ну так издохнете под ножами мясников! – рыкнул на него спелеолог. – И давайте, выворачивайте карманы: все, что есть съестное, – сюда! Надо моего товарища поставить на ноги.
– Еще чего?! – заворчала круглолицая девушка с раскосыми глазами. – Здесь мы все равны! И можем пожаловаться охранникам, что нас объедают. Был случай, так они такому наглецу руки сломали.
Загралову сразу пришла дельная мысль, что среди старожилов могут находиться «подсадные утки». Мало ли что отчаявшийся человек скажет, а ведь не все обычной прослушкой уловишь. Да и на откровенность всегда можно сокамерника вызвать. От сволочей, организовавших такое вот гадство, всего можно ожидать.
Поэтому наклонился к соратнику и шепнул:
– Пока никому ни слова о моих возможностях! Вначале я попытаюсь всех проверить на вшивость. Но еды мне надо очень много. Когда следующая раздача?
– Говорили, что примерно через час…
– Отлично! Постараюсь успеть!
После такого обещания обладатель уселся, опираясь спиной о стенку, и попытался, определенно сконцентрировавшись, проверить то, что у него работало и без всяких источников или накопленной энергии. Конечно, какие-то силы и эти умения забирали, но данную величину можно было посчитать несущественной.