Второй шанс

Сложнее всего оказалось уломать начальство отпустить его на две недели. И не в том дело, что он не заслужил отпуска. Просто опытный инженер совмещал сразу несколько должностей, и дирекция не привыкла отпускать его далее пределов прямой досягаемости, чтобы иметь возможность выдернуть при малейшей необходимости телефонным звонком или (с одной из близлежащих речушек) нарочным на директорской «Волге», с некоторых пор превратившейся сначала в подержанный «форд», а затем и во вполне новый «мерседес». Теперь же, когда Павел Петрович собрался куда-то к черту на рога, да к тому же наотрез отказывался сообщить свое местоположение… В конце концов, безотказному и покладистому Безлатникову пришлось, вздохнув, применить свое секретное оружие.
Смущаясь и не зная, куда девать глаза, он предъявил онемевшему от такого коварства директору довод, от которого тот просто не мог отмахнуться.
Дело в том, что один из его с Костей однокашников по Кедровогорскому политеху, в учебе, правда, особенными талантами не отличавшийся, на последнем курсе неожиданно проявил неодолимую тягу к общественной работе. Одно время он подвизался на комсомольской работе, затем – на партийной, после памятного всем девяносто первого года растворился в мутной водичке, но относительно недавно вынырнул на одном оч-чень высоком посту в Москве. Не просто вынырнул, но и изъявил желание возобновить знакомство с некоторыми старыми друзьями, среди которых числился Павел. Пресловутый довод представлял собой официальное приглашение перебраться под крылышко новоявленного деятеля «макроэкономики» со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами.
Ну и угадайте теперь с трех раз, какое решение принял директор? Вот-вот…
А с Костей оказалось совсем просто: его цех из-за полного затоваривания складов продукцией пребывал в вынужденном простое до самого нового года, и он тем самым был волен ехать хоть в Австралию. При условии, конечно, что найдется какой-нибудь идиот в ОВИРе, который примет у сотрудника предприятия ВПК, да еще с таким количеством «допусков», анкету для выдачи загранпаспорта.
– Ну и куда дальше?
Необкатанному вездеходу удалось с честью выдержать свое первое испытание и не сломаться ни разу за весь не такой уж и простой маршрут, на верных семьдесят процентов пролегавший по бездорожью.
Друзья стояли перед знакомым Лазареву косогором и, задрав головы, из-под ладоней глядели на пылящий поземкой склон. Снега за те месяцы, что Костя здесь не был, намело едва не по пояс, и пейзаж был совершенно неузнаваем.
– Кажется, туда… – неуверенно ткнул «проводник» куда-то вверх. – Или туда…
– Балбес… – с презрением проворчал Павел и, увязая в глубоком рыхлом снегу, полез вверх по склону.
Константин пожал плечами, подумал: обидеться на «балбеса» или замять для верности, и тоже полез вслед за могучим товарищем, действующим, как бульдозер. Безлатников обернулся и махнул рукой в сторону: тащиться друг за другом не имело смысла – разумнее было расширить район поисков.
Вход в «шкуродер», как ни странно, посчастливилось отыскать именно «первопроходцу», который наткнулся на него полчаса спустя.
– Нашел, наше-е-ел!.. – заорал он, пытаясь перекричать бьющий в лицо ветер, Пашке, копошащемуся метрах в двадцати ниже по склону. – Ползи сюда!..
В узкой щели между скалами царил почти абсолютный штиль и вроде бы как было теплее. Точно: из прохода тянуло теплом…
– Ну что? – Костя ощутил знакомую дрожь в коленках. – Оба туда пойдем или…
– Или.
Безлатников вынул из кармана бушлата моток тонкого, но прочного капронового шнура, и, обмотав один конец вокруг талии, другой сунул другу в руки.
– Я пойду, а ты, если что, тяни меня оттуда. Понял?
– Понял, – кивнул головой Лазарев, поправляя сползшую на глаза шапку.
И только когда Павел скрылся из виду, подумал, что это самое «если что» – понятие чересчур расплывчатое…
Шнур, подергиваясь, разматывался, и Костя потихоньку стравливал его, проклиная себя за трусость. Хотя нельзя не признать, что решение Пашка принял вполне разумное… Опять же…
Додумать он не успел: шнур перестал разматываться.
«Тянуть? – мелькнуло в голове. – Или подождать?.. А сколько ждать?.. Может…»
Витой капроновый тросик внезапно провис.
«Добрался до выхода?..»
Минуты ожидания тянулись будто резиновые. Не находя себе места от волнения, Константин готов был убить себя за то, что не согласовал с другом системы условных сигналов. Одно подергивание, скажем…
Не в силах ждать, он выбрал слабину и решительно дернул два раза. Через несколько секунд веревка так же два раза слабо дернулась у него в руках.
«Отвечает!»
Он снова дернул, но уже три раза, и веревка, погодив, ответила тем же.
Ага! Теперь…
Из-за поворота хода высунулось красное лицо Павла. Очки его сияли праведным гневом.
– Ты чего тут раздергался? Я выбраться не успел, а ты сразу задергал, как паралитик!
– Я…
– Чего «я»? «Я, я»! Головка… сам понимаешь от чего! Ничего и разглядеть не успел, понимаешь! Ору тебе, ору, что все в порядке…
– Да не слышал я ничего…
– Ага! Уши-то когда мыл в последний раз? Не слышал он… Минуты не прошло.
– Как минуты? – опешил Костя. – Да тебя минут пятнадцать не было… Даже больше…
– Не тренди!..
Но приборы, в отличие от людей, врать не могут по определению. Часы на руке Безлатникова отставали на четырнадцать минут с секундами…
* * *
На берегу озера все еще царила осень. Поздняя, прохладная, давно уже не «бархатный сезон», а скорее «меховой», но тем не менее осень, а не зима, властно вступившая в свои права «по ту сторону». Даже листва еще держалась на деревьях – золотистая на березах и красная на осинах. И не только на осинах…
Павел подошел к пламенеющему багрянцем раскидистому дереву и, протянув руку, сорвал ярко-красный разлапистый лист.
– Клен… – пробормотал он, не веря своим глазам.
– А что такого? – Лазарев подобрал с земли такой же лист, только желтый, рассмотрел с обеих сторон и зачем-то понюхал его.
Пахло обычно: лесной свежестью, дождем, прелью и немного раздавленным лесным клопом…
– Что тут такого странного, а?
Безлатников невидяще оглянулся на него:
– А?
– Что ты в этом листе нашел такого?
– Да ничего… Просто не растут у нас клены. В природных условиях, я имею в виду.
– И что с того? Может, из города семечко занесло?
– Вряд ли… Он бы еще росточком замерз зимой.
– А в Канаде как же?
– Там, понимаешь, климат немного другой.
Костя бросил лист на землю и хлопнул себя ладонями по бокам:
– Видали ботаника?! Клен его, видите ли, удивил! А то, что здесь осень, а там, – он показал большим пальцем себе за спину, – зима, не удивило?
– Почему же не удивило? – спокойно ответил Пашка, тоже бросая лист. – Удивило. Еще там, наверху, удивило, как только в первый раз увидел все это. Только я думал, что ты открыл мир-близнец нашей Земли, параллельный мир, так сказать, а тут нечто другое…
– Значит, все-таки параллельный мир?
– Похоже на то. Только не совсем параллельный. Видишь? Климат-то здесь отличается от нашего…
– Может, только в этой котловине какой-нибудь микроклимат особенный? Возвышенность прикрывает от ветра, в озере теплые ключи и все такое… Ну, как в «Земле Санникова». Видел?
– Видел и читал. Но давай проверим все же. Где ты, говоришь, второй проход?..
Но и по другую сторону все оказалось точно так же: никаких следов снега, золотистые березки… Павел даже свой любимый клен отыскал, хоть и не сразу…
Пока друзья, совершив пару рейсов в заснеженный родной мир, разбили новый лагерь на месте Костиного «стойбища» и обеспечили себе минимальные удобства, короткий ноябрьский день завершился и здесь.
Сколько не бросал умоляющие взгляды на аккуратно сложенные рыболовные снасти Константин, его товарищ был непреклонен, справедливо полагая, что комфорт – прежде всего. Поэтому ужинать пришлось консервами и извлеченными из «лабаза» запасами копченой рыбы и дичи. Настырным бурундукам все-таки удалось прорваться сквозь все «системы защиты», но то ли Костин фирменный посол им не пришелся по вкусу, то ли штурмовали балок они из чисто спортивного интереса… Копченый хариус оказался «траченным» самую малость, а более крупную рыбу и уток зверьки вообще проигнорировали. Зато не повезло сушеным грибам и ягодам. Похоже, что за ними бурундуки приходили даже издалека, а то, что не съели на месте, каким-то непостижимым образом унесли с собой…