Об одиночестве

 
Виктор Петрович Астафьев
Об одиночестве
(Из романа «Прокляты и убиты»)
На войне очень часто настигает человека, прежде всего молодого, чувство одиночества, подавленности, заброшенности, особенно когда бредешь в ночи, в снегу, голодный, холодный, не то, чтобы враждебность в душе несешь, нет, а вот, как бродяга, ты никому не нужен и обречен, и все теснится в тебе чувство горечи, недоумения — куда иду? Зачем? Какая сила толкает меня?
Непонятность этой давящей силы постоянна, из-за нее является чувство обреченности, и уж если дежуришь один, или на посту стоишь в непогоду, чего только не передумаешь и все время зло на тех, кто окопался в близком тылу, в безопасности, тепле, сытости и кто делает все — любую подлость, любое предательство, чтоб только самому спастись, охранить себя.
Со временем враждебность к немцам притуплялась, становилась общей: работа и работа — привычно, а вот к своим врагам она делалась непримиримо-острой, больной и в связи с этим написать надо главу «Колесо» и затем переправу Игоря Швычкова, комсомольца с донесением.
Ему разрешено было командиром, если доберется на ту сторону реки живой (шансов мало), остаться там, но на него налетело столько политруков, комсомольских и надзорных деятелей, заградотрядников, что он понял: убьют, растерзают, но столкнут в воду, ибо им самим не хочется на плацдарм, — это предательство ближнего, благословенного всеобщим предательством и демагогией, в основе которой шкурничество.
Игорек, начитавшийся «Как закалялась сталь» и тому подобных книг, первый раз попал в переплет на Оке, когда подстрелил немца, пришедшего за водой, потом попал в штрафную за колесо и вот, ему орут: «Трус! Изменник!..» Орут самые настоящие подлецы и трусы, а на руке Игорька пятна от линзы, жег тело свое в пионерах, готовясь к испытаниям войны…
1987