Воин тумана (сборник)

– Это замечательные стихи, – сказал я Пиндару.
Он молча покачал головой. Люди вокруг постепенно расходились, возвращаясь к большим кострам, горевшим близ вытащенных на берег кораблей.
– Нет, действительно замечательные! Ведь многие моряки не скрывали слез!
– Они были его друзьями, – возразил Пиндар. – Как же им не плакать? Да благословят тебя нимфы, но поэзия и должна потрясать до глубины души! – У него самого в глазах стояли слезы, и, чтобы скрыть их от меня, он поспешил прочь, волоча за собой по песку тяжелую цепь.
Я все еще не мог забыть той схватки на холме и не сводил глаз с извилистой линии горного хребта на фоне звездного неба. На одной из вершин отчетливо была видна фигура высокого мужчины с посохом, а рядом – фигурка пониже; видимо, ребенок.
Женщина, что сидела рядом с Пиндаром, ласково коснулась моей руки:
– Пойдем, Латро, пора.
– Нет, – сказал я ей, – я еще задержусь немного, а ты уведи отсюда Ио.
По-моему, на холме кто-то есть, и я непременно должен с ними поговорить.
Женщина и чернокожий посмотрели в ту сторону, однако явно ничего не увидели. Женщина одной рукой приподняла свою цепь, а в другой сжала ручонку Ио и поспешно повела ее прочь. С ними вместе ушел и чернокожий. А следом – один из лучников, но не Оиор.
Оставшись один, я увидел, как высокий человек стал спускаться с холма, направляясь ко мне. За ним тащился второй, маленький, который без конца спотыкался. Высокого человека окружало сияние; тот, что был пониже, не светился, однако казался совершенно прозрачным – я смутно видел сквозь него скалы и деревья. В лунном свете ни один из этих людей тени не отбрасывал.
Когда высокий человек спустился с холма и подошел совсем близко, я почтительно поздоровался и смог наконец рассмотреть его как следует.
Волосы и борода у него были седые, а лицо суровое, темное.
– И я приветствую тебя, – откликнулся он и поднял свой посох. Говорил он глубоким басом.
Как можно вежливее я спросил, не за Кекропом ли он пришел, и предложил проводить его к телу покойного.
– В этом нет необходимости, – сказал он и указал посохом на алтарь, у подножия которого лежало тело Кекропа до того, как его унесли. С изумлением я увидел, что тело снова лежит там. Затем мертвый встал и, несмотря на страшные раны, побрел по песку к высокому человеку.
– Ты зря страшишься мертвых, – сказал мне высокий, заметив ужас, отразившийся на моем лице. – Их бояться не стоит; никто из них не причинит тебе зла.
Тот, что был пониже, тем временем спустился на берег и двинулся к нам.
Судя по одежде, это был лучник, и, возможно, с нашего корабля, и я спросил высокого, не этот ли человек пытался меня убить.
– Да, именно он, – услышал я в ответ. – Однако теперь он так поступить уже не сможет и, пока не обретет свободу, останется моим рабом.
– Это же убийца! – воскликнул я. – Надеюсь, ты накажешь его за совершенное преступление?
При моих словах лучник покачал головой. Она болталась у него на шее из стороны в сторону, точно цветок на сломанном стебле.
– Он не может говорить, – пояснил высокий, – если ты первым не обратишься к нему. Таков мой закон, и я велю всем своим рабам соблюдать его.
Тогда я спросил мертвого лучника:
– Разве не ты убил Кекропа? Как можешь ты отрицать это, если убиенный тобой стоит рядом? – Сейчас, когда я пишу об этом, происшедшее кажется мне чрезвычайно странным, однако в тот момент все представлялось совершенно естественным.
– Спу убивал только во время войны, – прошептал мертвый лучник и коснулся своего глаза, как бы скрепляя свои слова клятвой. – Однако справедливости ради Спу непременно убил бы тебя, проклятый невр, чтобы отомстить за него.
– Нам пора, – сказал высокий. – Нехорошо, когда мертвые дольше обычного остаются на земле, и, кроме того, у меня много других дел. Я задержался здесь лишь затем, чтобы сообщить тебе, что моя теща намерена послать свою дочь для встречи с тобой. Смотри, не забудь.
– Я очень постараюсь не забыть, – пообещал я.
Он одобрительно кивнул и сказал:
– Ну а я, если смогу, еще раз напомню тебе об этом. Милосердие мне неведомо, я такой, какой есть, но она, возможно, проявит по отношению к тебе милосердие, и я смогу чему-то у нее научиться. Надеюсь, она, по крайней мере, будет справедлива. – Он сделал шаг вниз, и мне показалось, что он спускается по лестнице, видеть которую мне не дано. С каждым шагом он погружался все глубже в землю; мертвые моряк и лучник следовали за ним.
– Прощай! – крикнул я. Потом, сам не знаю почему, прибавил, обращаясь к лучнику:
– А тебя я прощаю! – Он улыбнулся в ответ – странно было видеть эту улыбку мертвеца – и коснулся своего лба.
Потом все трое исчезли.
– Ах вот ты где! – Это был кибернет в сопровождении матроса, вооруженного дротиком. – Тебе не стоит уходить далеко от лагеря одному, Латро. Это опасно. – И он шепотом прибавил:
– Мне только что стало известно, что один из лучников пытался убить тебя. Верный мне человек, который немного понимает их дурацкую болтовню, слышал, как лучники говорили об этом. Помнишь его? – Он указал на матроса, и я покачал головой. – Я предпочел его другим, потому что он парень крепкий и с тобой уже немного знаком. Он уже сторожил тебя. Его зовут Лисон. Теперь он не должен оставлять тебя одного… ну и ты не должен никуда от него уходить, понял? Таков мой приказ.
– А того лучника, что хотел убить меня, звали Спу? – спросил я.
– Да, а что? – удивился кибернет. – Откуда ты знаешь?
– Я только что разговаривал с ним. По-моему, это был простой честный человек.
Кибернет удивленно посмотрел на Лисона; тот недоверчиво качал головой, уставившись в землю.
Кибернет откашлялся и сказал:
– Ну что ж, если снова встретишь этого Спу, прежде чем мы сами найдем его, не забывай, что он может оказаться и не столь дружелюбным. Надеюсь, впрочем, что Лисон тебя одного не оставит.
И теперь Лисон действительно постоянно рядом со мной, хотя в данный момент он спит. Не сплю лишь я один, да еще мой чернокожий друг и часовые, которых Гиперид оставил сторожить лагерь и корабли. Несколько минут назад я увидел, как очаровательная молодая женщина спрыгнула на землю с самого большого из кораблей и подошла ко мне. Я спросил, кто она такая.
– Ну как же, Латро, – улыбнулась она, – ведь ты столько раз за последний день повторял мое имя! Но, может быть, ты рассчитывал увидеть этакую полнотелую красавицу с рыжими волосами? Если хочешь, я могу стать и такой.
– Нет, – сказал я, – сейчас ты куда красивее, чем та картинка на парусе.
Улыбка исчезла с ее уст.
– И все же простым девушкам везет больше, – вздохнула она. – Спроси хотя бы свою крошку Ио.
Я не понял, что она хотела этим сказать, и, по-моему, она догадалась об этом, однако ничего пояснять не стала.
– Я хотела лишь сообщить тебе, что направляюсь к нашей великой Праматери, – промолвила она. – Когда-то я была ее жрицей  [69]; и хотя меня давно увезли от нее, возможно, это все еще имеет какое-то, пусть самое малое, значение. А поскольку ты сегодня так искренне восхищался моей красотой, я попрошу ее быть к тебе доброй.
– А что, она действительно милосердна? – спросил я, припоминая, что говорил мне высокий властелин мертвых.
Европа с сомнением покачала головой.
– Иногда она проявляет необычайную доброту, однако по-настоящему милосердным никого из нас не назовешь, – сказала она и вошла прямо в гору, где для нее приоткрылась дверь.
А сейчас я вижу на корабле другую женщину. Она ходит по палубе в глубокой задумчивости, вся залитая лунным светом. На ней шлем с высоким гребнем, как у Гиперида, в руках щит, на котором видны извивающиеся змеи  [70].
Лицо ее чем-то напомнило мне лицо Оиора – оно было у него таким, когда я оглянулся и увидел, как он склонился над мертвым лучником. А когда я впервые повстречал его на берегу и позже, когда мы разговаривали в темноте на холме, его загорелое лицо было таким же открытым, как у всех наших матросов, хотя в нем и не хватало свойственной эллинам живости и лукавства; лицо Оиора было суровым, простым, и чем-то он, пожалуй, напоминал рабочего быка или боевого коня. Наверное, в этом мы с ним отчасти похожи, и именно потому он мне так нравился.