Собрание сочинений (Том 4)

Х л е б н и к о в. Не берет! 
С у ш к о в. Говорит - сыта. 
Х л е б н и к о в. Гости к ней ходят? 
С у ш к о в. Не видал. 
Х л е б н и к о в. Где она бывает? 
С у ш к о в. На уроки ходит. На концерты ходит. 
Х л е б н и к о в. Инструмент у нее какой? Ну... рояль, пианино? На чем играет? 
С у ш к о в. Напрокат взяла пианину, жалуется - плохая. Рояль бы мне, говорила, настоящий. Так не станет у ней в комнате рояль. 
Х л е б н и к о в. Такая комната, что и рояль не станет? 
С у ш к о в. Не станет. 
Х л е б н и к о в. Как выглядит? Румяная, бледная? Не худеет? Не плачет? 
С у ш к о в. Я мало приглядывался, сказать по правде. Женщина приличная. 
Х л е б н и к о в. Ну вот... (Достает бумажник.) Слушайте... Это вы возьмите себе... за беспокойство. 
Сушков хочет что-то сказать. 
Погодите. А это - осторожно, чтобы Любовь Андреевна не видела, - положите ей под подушку, на столик, - одним словом, чтобы она не знала, откуда деньги... И сегодня привезут ей новое пианино - тоже не говорите от кого... Если заболеет, если с нею случится что-нибудь, вы сейчас же дадите знать мне. 
С у ш к о в. Что, к примеру, случится? 
Х л е б н и к о в. Неприятности, огорчения. Или какая-нибудь перемена в жизни: ну, захочет переехать на другую квартиру, выйти замуж... 
С у ш к о в. Они не могут выйти замуж; они замужние. 
Х л е б н и к о в. Не замуж - так сойдется с кем-нибудь... Сейчас же мне сообщите. И чтобы никто не знал. 
С у ш к о в. Знать никому не нужно. Сколько тут денег? 
Х л е б н и к о в. Двадцать и сто. Двадцать вам. 
С у ш к о в. На чай не беру, Александр Егорыч. Положу ей все сто двадцать. (Встает.) Поклон передавать? 
Х л е б н и к о в. Ничего, ни слова. Вы сейчас на завод? 
С у ш к о в. Да. 
Х л е б н и к о в. Зайдите к управляющему, он поговорит с вами. Прощайте. (Подает руку, звонит.) А может, станет рояль-то? Небольшой. 
С у ш к о в. Не станет, Александр Егорыч. 
Входит с л у г а. 
Х л е б н и к о в. Проводи. 
Сушков уходит со слугой. 
(Звонит по телефону.) Двенадцать - тридцать. Илья Борисович? Я послал к вам мастера Сушкова. Поговорите с ним о руководстве ночной сменой. (Слушает.) Сын? Вы уверены? (Слушает.) Хорошо, назначьте другого. (Вешает трубку.) 
Входит пожилая г о р н и ч н а я со шкатулкой. Ласково покашливает. 
Х л е б н и к о в. Ну? 
Г о р н и ч н а я (ставит перед ним шкатулку). Александр Александрович прислали... (Уходит.) 
Хлебников открывает шкатулку, достает футляры, открывает, смотрит. Достает нить жемчуга. Нить цепляется за другие вещи, ползет из шкатулки медленно. 
Х л е б н и к о в (тянет нить). Все бросила, а? Рояль поставить некуда, а? Ну, Любка, ну что за Любка... Ну, хоть объясни ты мне: какого рожна?.. 
5. У СУШКОВЫХ В ПОДВАЛЕ. 
АНЮТИНА ЛЮБОВЬ 
Уже знакомая читателю проходная комната в квартире Сушковых. Зимний вечер. Б у т о в сидит у стола, обедает и читает газету. А н ю т а - по другую сторону стола. 
А н ю т а. Вам очень хочется есть? 
Б у т о в. Очень. 
А н ю т а. А мне всегда не хочется. Отчего это? 
Б у т о в. Потому что ты на воздухе не бываешь. 
А н ю т а. Когда ж бывать? Утром я к Софье Павловне иду. Приду от Софьи Павловны - надо маме помочь, полы помыть, прибрать посуду. А там и спать пора. Вы устали? 
Б у т о в. Нет, ничего. 
А н ю т а. А я устала... Знаете, мне скоро будет шестнадцать лет. 
Б у т о в. Совсем большая девица. 
А н ю т а. Мне Софья Павловна прибавит жалованья. Буду получать тринадцать рублей. 
Б у т о в. Ого! 
А н ю т а. Да. Только мне, наверно, придется платить домой за харчи. Я ведь у Софьи Павловны не столуюсь. С Сереги отец уже давно берет, а с меня нет еще, потому что я мало получаю. И с Ксени брал, и с Павла... Теперь, наверно, и с меня возьмет... А если не возьмет, то самой навязывать деньги не нужно, правда? Все равно я почти ничего не ем. А платья и башмаки сама себе покупаю. Я хочу купить газовый шарф, бледно-розовый, мне так нравится... Знаете что? 
Б у т о в. Ну? Не знаю. 
А н ю т а. Поедемте в воскресенье в Нескучный сад. 
Б у т о в (ласково передразнивая). Тебе очень хочется? 
А н ю т а. Очень. Ксеня была, а я нет. 
Б у т о в. Зимой разве пускают в Нескучный? 
А н ю т а. Может, пустят. Мы по дорожкам походим. Там, наверно, снег белый, чистый... и деревья белые... и воздух блестит. Знаете, воздух блестит, когда мороз, - такими скоренькими блесточками... Ей-богу, поедемте, Родион Николаич. 
Б у т о в. В воскресенье. В воскресенье я весь день занят, Анютины глазки. 
А н ю т а. Весь день? А вечером?.. Знаете что: пойдемте вечером в театр. Я билеты куплю, у меня есть деньги, ей-богу, три рубля. Ксеня была, а я никогда. 
Б у т о в. Пойди с Сережей. 
А н ю т а. Я хочу с вами. 
Б у т о в. Да почему? 
А н ю т а. Так. Серега - брат. 
Б у т о в. Вот - самое тебе подходящее: пойти в театр с братом. Ведь ты еще девочка, маленькая девочка. 
А н ю т а. Неправда! Я давно не девочка, только никто не видит. Я уже три года работаю. Через год замуж выйду Надоело мне дома... 
Б у т о в. Жених есть на примете? 
А н ю т а (помолчав). Может, и есть. 
Б у т о в. Красивый, с усиками? 
А н ю т а. Не очень красивый. 
Б у т о в. Умный, по крайней мере? 
А н ю т а. Когда умный, а когда и не очень. 
Б у т о в. За неумного не иди. 
А н ю т а. Вы не хотите, чтобы я шла? 
Б у т о в. В шестнадцать лет вообще рано. Искалечишь жизнь. 
А н ю т а. Она все одно калечная. Жизнь-то. 
Б у т о в. Не всегда же она будет такая. 
А н ю т а. Скажете - другая будет? 
Б у т о в. Будет. 
А н ю т а. Обязательно? 
Б у т о в. Обязательно! 
А н ю т а. Вы говорите, как будто знаете. 
Б у т о в. Я знаю. И ты это знай. 
А н ю т а. И скоро она будет, другая? 
Б у т о в. Скоро. Мы с тобой увидим ее. 
А н ю т а. Ей-богу? 
Б у т о в. Береги себя для другой жизни. 
А н ю т а. А вдруг вы обманываете, тогда что? Засижусь в девках, все буду наметывать и швы тачать - беречь себя... для другой жизни, а она не придет. И стану старая и злая. И помру. И наденут мне белые чулки, руки сложат крестом... И вы придете проститься, тоже старенький, голова трясется... И скажете: эх, Анютины глазки, не дождалась ты другой жизни и эту проворонила!.. А я скажу: молчали б лучше; из-за кого проворонила, из-за вас же. Хоть тихо, а скажу. Хоть тихо, а вы обязательно услышите. 
Б у т о в. Плачешь, этого недоставало... Сама себя разжалобила? Умирать не хочется? 
А н ю т а. Не хочется. 
Б у т о в. Да зачем же умирать? Мы долго будем жить. И в театр с тобой пойдем, и в Нескучном саду погуляем, и чего-чего еще у нас не будет!.. Слушай - мы с тобой в новой жизни встретимся: вспомним, как мы в этом подвале сидели, как ты меня обедом кормила, и плакала, и на похороны к себе приглашала, и ты засмеешься, - ну, уже смеешься, все в порядке! 
А н ю т а. Родион Николаич, почему вы такой?.. Вы, ну я не знаю, таких людей, по-моему, больше и нету... Почему мне возле вас до того хорошо, до того хорошо... 
Молчание. Шаги за стеной. 
Б у т о в. Это не Сережа вернулся? Нет, это Иван Степаныч самовар ставит. Сейчас начнет колоть лучину. 
Слышно, как колют лучину. 
Сейчас придет сюда и будет на кого-нибудь сердиться. 
А н ю т а. Родион Николаич, так не нужно со мной поступать. Я не маленькая. Я, может, больше вашего перевидала. У нас, например, почти все девчонки гуляют. Скажете - плохо? 
Б у т о в. Что же тут хорошего? 
А н ю т а. Ой, какие вы, ей-богу, скорые, когда судите девчонку! А вы подумайте: вот наденет она в воскресенье шарфик какой-нибудь и идет под ручку по бульвару, и воображает, что она уж такая нарядная, такая красивая! И что в нее может влюбиться кто хочешь... и что в романах про таких вот именно пишут, как она... Да что бы она была без этого воображения? Она бы и жить не захотела, если б не воображала иногда... Вы не смотрите, как мы живем. Мы живем очень хорошо. У нас квартира, все на кроватях спим - правда, Серега на лавке... Всегда есть чай, сахар, обед... Не все так! Есть такие дети, Родион Николаич, такие дети... Ну, вырастут эти детки. Что они видели, какая у них может быть радость?.. Так что нечего нас, девчонок, презирать.