Жемчужина любви

– Хорошо. Я буду готова через пять минут.
Жан-Пьер тяжело вздохнул. Ну вот, теперь она всю дорогу будет дуться, чтобы он чувствовал себя виноватым за грубость. Какого черта его дернуло притащиться сегодня к ней? Неужели нельзя было повременить? Ах да, Флоранс же поставила ему ультиматум… Глупышка Флоранс наивно полагала, что он может предпочесть ее… Ха! На таких, как она, не женятся. С ними спят, весело проводят время… не более того.
– Мы идем?
Жан-Пьер вздрогнул от неожиданности.
Колетт мягко улыбнулась и взяла его за руку.
Однако Жан-Пьеру уже не хотелось улыбаться. Пусть теперь Колетт на своей шкуре ощутит, каково это выносить обиды другого. Теперь пусть она извиняется и вымаливает у него прощение. Перспектива показалась ему заманчивой, и Жан-Пьер улыбнулся… в душе. На его лице не дрогнул ни один мускул. Оно напоминало гипсовую маску.
Они спустились по лестнице. Попрощались с консьержкой. Сели в автомобиль. При этом ни Жан-Пьер, ни Колетт не произнесли ни слова. Напряженное молчание угнетало обоих. Однако никто не желал уступать. Колетт надоело идти на компромиссы, а Жан-Пьер считал унизительным делать первый шаг навстречу женщине, которая и так получала от него слишком много. Взять хотя бы Флоранс. Ей доставалось куда меньше внимания и заботы. И она была довольна, а не куксилась из-за любого пустяка.
Мотор не завелся с первого раза, и Жан-Пьер громко и с чувством чертыхнулся. Колетт удивленно покосилась в его сторону, но промолчала. Ее немой укор взбесил Жан-Пьера сильнее любой издевки. Из-за этих баб даже машины не заводятся! Ладно, если бы у него была старая колымага, которой давно пора на свалку…
Наконец мотор довольно заурчал, и автомобиль тронулся с места.
Жан-Пьер проклинал все на свете за дурацкую идею отправиться к Колетт именно после работы. И именно сегодня. Дорога была невыносима. Узкие парижские улицы запружены машинами, на каждом перекрестке пробка, и раздраженные, уставшие водители безостановочно сигналят. От пронзительных, резких звуков начинала болеть голова.
– Жан-Пьер, я забыла в студии телефон.
Неужели наша молчаливая принцесса открыла ротик? – ехидно усмехнулся про себя Жан-Пьер. Для того чтобы заявить о том, какая она шляпа.
– Нам нужно вернуться. Вдруг мне будут звонить по делам.
– Колетт, ты спятила?! – огрызнулся он. – Неужели ты не заметила, что мы вот уже полчаса торчим в пробке?!
Колетт выглянула в окно и с неподдельным интересом осмотрела забитую машинами улицу.
– Жан-Пьер… давай я выйду и вернусь в студию пешком, – миролюбиво предложила она.
– Избавь меня от снисходительного тона, дорогая.
– Но… я всего лишь хотела как лучше. – Колетт растерялась от неожиданной грубости Жан-Пьера.
– Ты вечно хочешь как лучше! – насмешливо заметил он. – Ты не подумала о том, что лучше для тебя, не всегда лучше для других, а?
– Жан-Пьер, почему ты разговариваешь со мной в таком тоне?
– Потому что мне осточертело сюсюкаться с тобой. Я примчался к тебе после работы… надеялся, что мы вместе поужинаем, поговорим… Вместо этого ты заявляешь, что у тебя много работы и ты предпочитаешь ее мне. Потом благоразумие все же взяло над тобой верх и ты – о чудо! – согласилась поехать со мной… Так нет же! Теперь дурацкий телефон оказывается для тебя важнее романтического вечера.
– Жан-Пьер, зачем ты так? Я всего лишь забегу за ним в студию, и… мы можем встретиться у меня. Я доберусь на метро. Возможно, это будет даже быстрее.
Жан-Пьер со злости стукнул кулаком по приборной доске.
– Неужели тебе действительно не обойтись до утра без телефона?
– К сожалению, да, – спокойно ответила Колетт.
– Хорошо, вернемся. – Жан-Пьер плотно сжал губы и сдвинул брови.
Он медленно вывернул руль «рено», чтобы выехать из строя машин, и развернулся. В конце концов они не так далеко отъехали от студии.
– Я вернусь через минуту, – заверила его Колетт, открыв дверцу.
– Можешь не спешить, – мрачно проронил Жан-Пьер.
Он как раз успеет выкупить сигарету, пока Колетт сбегает за телефоном. Черт побери, он ведь только вчера бросил курить! Жан-Пьер порылся в «бардачке», не особенно надеясь на успех. Он ведь выкинул все запасы сигарет и зажигалок… Как говорится, от лишнего соблазна. Однако, то ли к счастью, то ли к несчастью, одна пачка «Голуаз» все же затерялась среди старых кассет и визиток, в беспорядке валявшихся в ящичке.
Жан-Пьер довольно улыбнулся и, медленно распечатав пачку, вытащил из нее заветную сигарету. Это должно его успокоить. Едва Жан-Пьер взял сигарету в рот, как вспомнил о том, что у него нет ни зажигалки, ни спичек.
– Вот черт!
– В чем дело, Жан-Пьер?
Любезная улыбка Колетт вывела его из себя как никогда. Колетт смерила его оценивающим взглядом и презрительно хмыкнула.
– Я думала, что ты бросил.
– Я тоже так думал.
Жан-Пьер смял сигарету.
– Ничего не забыла на этот раз?
– Вроде бы нет.
– Советую вспомнить сразу.
– Ничего. – Колетт положила телефон в сумочку и села, скрестив руки на груди. – Можем ехать.
– Поедем другой дорогой. Возможно, там меньше пробок.
– Как знаешь, – с безразличным видом согласилась Колетт.
Они почти доехали до площади Гренель, когда Жан-Пьер произнес:
– Колетт, тебе не кажется, что настала пора что-то изменить в наших отношениях.
Вопросительной интонации в замечании Жан-Пьера Колетт не услышала, поэтому и не сочла нужным отвечать. Похоже, Жан-Пьер рассчитывал на другую реакцию.
– Молчишь? Тебе совсем нечего мне сказать?
– А что я должна говорить? Давай доедем до дома и…
– Колетт, сколько можно встречаться урывками? То у тебя, то у меня… Только взгляни на нас со стороны. Сегодня ты устроила мне целый спектакль лишь из-за того, что я предложил подвезти тебя до дома.
– Жан-Пьер, смотри лучше на дорогу. Ты едва не врезался в столб.
– Не переводи разговор. Я могу вести машину с закрытыми глазами.
– Не желаю проверять, – холодно ответила она.
– Нам пора задуматься о более серьезных и ответственных отношениях. Мы ведь уже не дети. Тебе двадцать шесть. Мне тридцать. Мы самостоятельные люди с небольшим, но стабильным доходом… – Это Жан-Пьер, конечно, поскромничал. Их заработок был куда выше дохода среднестатистического парижанина, и уж тем более француза.
– Я… Жан-Пьер, я не уверена…
– Не уверена, хочешь ли ты оставаться со мной?
– Нет… то есть да… я не знаю.
– Колетт, ты шутишь?! – с угрозой в голосе спросил Жан-Пьер. – Мы встречаемся почти год. Вернее, мы вместе спим почти год, а ты до сих пор не уверена, хочешь ли быть со мной. Ты ведь не шлюха с Бульваров, в конце концов!
– Жан-Пьер, что с тобой творится? – Колетт была в шоке. Жан-Пьер впервые в жизни разговаривал с ней в подобном тоне. Конечно, он и раньше бывал раздражен или расстроен, но никогда в его взгляде она не замечала столько злости.
– Колетт, я думал, что ты женщина, которую я искал всю жизнь. Я люблю тебя. Ты заверяла, что тоже любишь меня. Так в чем же дело? Ты мне лгала?
Жан-Пьер резко вывернул руль. «Рено» чудом не врезался в припаркованный мотоцикл. Колетт судорожно вцепилась в свою сумочку, только сейчас вспомнив, что не пристегнулась ремнем безопасности. Обычно Жан-Пьер очень аккуратно водил машину, и она даже подшучивала над его чрезмерной осторожностью.
– Смотри! – крикнула Колетт, указав пальцем на темную фигуру, мелькнувшую перед самым капотом.
Жан-Пьер крутанул руль. Автомобиль накренился… раздался резкий глухой удар, звон стекла, крик… Последнее, что увидела Колетт, было лобовое стекло, неумолимо приближающееся к ее лицу. Затем обжигающая боль и темнота, в которую она провалилась, словно в яму.
 
3
Колетт разлепила глаза. Белый свет поначалу ослепил ее. Через мгновение она различила наиболее светлое пятно – окно. Похоже, сейчас день. Ярко-желтое солнце, характерное для августа, было в зените.