Грехи ангелов
– Мне кажется, ты даже толком не выслушал моих доводов, – вздохнула Джеки.
– Спектакль должен катиться сам собой, и нет никакой необходимости, чтобы на сцене появлялась какая-то нелепая фигура и начинала объяснять публике, что должно произойти дальше, – заявил Макс.
– Это совсем не то, что я имела в виду, – сказала она с таким ледяным спокойствием, что Макс умолк и внимательно посмотрел на нее.
– Если вы оба не возражаете… – начал Альдо, вставая из-за стола, – у меня еще куча дел…
– Хорошо, Альдо, – кивнула Джеки, – я позвоню тебе попозже.
– Вот и прекрасно, – с облегчением сказал Альдо. – Мне еще нужно обмозговать изменения в тексте, о которых утром говорил Макс.
Она снова кивнула, и, улыбнувшись ей понимающей улыбкой, Альдо исчез за дверью. Как только дверь закрылась, Джеки снова переключилась на Макса.
– Мне просто хотелось, чтобы ты над этим поразмыслил.
– Тут не о чем думать, Джеки.
– Пойми, это не выпендреж. Я хочу, чтобы на сцене появилась женщина – полная противоположность Монро. Пародия на Монро, если хочешь…
– Ты говоришь – женщина? – задумчиво пробормотал он. – Я правильно понял?
– Да, именно женщина. Что ты имеешь против женщины?
– Да нет, ничего, – быстро ответил Макс. – Просто не нравится мне эта идея, вот и все.
– Ты только подумай, ведь были и есть тысячи и тысячи женщин, которые отдали бы все, чтобы быть похожей на Мэрилин Монро – богиню любви, величайший секс-символ современности, мечту каждого мужчины.
– Ну и что из того?
– Я хочу, чтобы на сцене появился кто-то, кто просто скажет публике о том, что Монро растратила все таланты, данные ей Богом. Что она превратилась в ту, у которой все есть, кроме одного, главного. У нее нет защиты от своей собственной славы и всеобщего обожания, к которым она так стремилась…
– Все и так это знают.
– Знают ли? – Она покачала головой. – Я так не думаю, Макс. Уверена, это нужно произнести вслух. Я думаю, что, как бы Монро ни старалась, конец был бы один и тот же. Он превратился для нее в неизбежность в тот момент, когда она подчинила себе противоположный пол…
– Мы же ставим мюзикл, а не снимаем документальный фильм, – перебил ее Макс. – А для мюзиклов, если ты забыла, наступили трудные времена.
– Прошу тебе, потерпи еще немного, – сказала Джеки. – Попробуй представить себе женщину рядовой внешности, совсем не сексапильную, но очень сильную личность. Кого-то наподобие Бет Мидлер. Ту, что будет подавать резкие реплики в самые напряженные моменты биографии Монро. Как бы между прочим она будет ронять что-нибудь вроде: «Может, этот парень и станет президентом, но она точно сошла с ума, если влюбится в него…»
Макс закрыл глаза.
– Зрители придут в ярость, если эта твоя сильная личность будет все время прерывать действие.
– Если сделать это искусно, то целостность спектакля нарушена не будет. Кроме того, я вовсе не хочу, чтобы это происходило слишком часто, – объясняла она. – У пьесы появится еще одна грань.
– И все-таки мне это не нравится.
– Я бы хотела попробовать, – сказала Джеки, твердо глядя на Макса.
– Тебе решать.
– Если ничего не выйдет, мы об этом забудем, – пообещала она. – Как бы там ни было, это не требует внесения в пьесу больших изменений. «Альтер эго» Мэрилин можно вписать буквально на полях, и репетиции пойдут, как и было запланировано.
– Вероятно, ты уже наметила кого-то на роль «альтер эго»? – поинтересовался Макс.
– Может быть, ты помнишь ту высокую брюнетку, которая пробовалась на роль матери Мэрилин?
– Нет, не помню.
– Ее зовут Пат Гудал. Я работала с ней на том спектакле в Эдинбурге. Уверена, она сможет.
– Тебе решать…
– Макс!
– Ну хорошо, Джеки, будь по-твоему, – проворчал он. – Теперь мы наконец можем заняться чем-то другим?
– Обещаю тебе, если ничего не будет получаться, мы просто откажемся от этой идеи.
– Я же сказал, что согласен.
Джеки внимательно посмотрела ему в глаза.
– О чем еще ты хотел поговорить? – улыбнулась она.
– Нам надо обсудить вопросы оформления. Как ты насчет того, если мы соберемся завтра в половине десятого?
– Прекрасно.
– Я уже опаздываю к Ивонн, чтобы переговорить с ней о костюмах, – сказал Макс, вставая. – А ей, естественно, нужно обсудить с нами все подробности – цвета, линии и так далее. Цвета не должны быть слишком кричащими, а с другой стороны – они не должны поблекнуть на фоне декораций.
– Я уже обговорила с ней кое-какие идеи. Но в общем мы решили, насколько это возможно, следовать подлинным туалетам Монро. Мне бы очень не хотелось вносить в это большие изменения.
– Мы можем обсудить это завтра, – нетерпеливо сказал Макс. – А теперь, как я уже сказал, мне пора бежать. Я еще хочу хлебнуть кофе, у меня совершенно пересохло в горле.
– Ладно, – небрежно сказала Джеки, хотя на душе у нее было неспокойно. – Если я понадоблюсь тебе после того, как ты повидаешься с Ивонн, я буду у себя в кабинете или в отеле.
– Хорошо, – сказал Макс, направляясь к выходу.
– Да, еще! – крикнула она вдогонку. – У меня двадцать экземпляров биографии Монро. Как мы договорились, книги нужно раздать всем членам нашей труппы, чтобы их прочли до начала репетиций…
– Все будут в восторге от такого домашнего задания, – саркастически заметил Макс, открывая дверь.
– Это совершенно необходимо, – сказала Джеки. – Ты сам об этом говорил.
– Я просто пошутил.
– То, что ты еще не совсем потерял чувство юмора, весьма обнадеживает.
– В нашем деле без юмора нельзя, – улыбнулся он.
Он закрыл за собой дверь, оставив Джеки задумчиво уставившейся в пространство.
Она медленно подошла к столу и начала листать режиссерский сценарий. Страницы были вдоль и поперек исчерканы и пестрели разнообразными пометками относительно возможных изменений. Эта постановка была для Джеки самой давней и заветной мечтой. Она и сама точно не помнила, когда эта идея впервые пришла ей в голову.
Много лет назад, после окончания театральной школы, она моталась по всем лондонским театрам, пока не нашла работу костюмерши в театре «Альдвич». Эта была самая что ни на есть рутинная работа. Она была девочкой на побегушках, обслуживающей трех актеров. Отец наотрез отказался помогать ей, сказав, что человек должен всего добиваться самостоятельно, что это «закаляет характер». В чем-то он был прав. По крайней мере она всей душой полюбила свою первую работу в театре, а это ведь был чертовски тяжелый труд.
С тех пор почти ничего не переменилось в ее характере. Конечно, она здорово пообтесалась и закалилась, несмотря на все синяки и шишки, на которые была так щедра театральная жизнь. Такие люди, как Макс, очень часто осложняли существование, однако Джеки была счастлива, что заполучила для «Мэрилин» режиссера с таким опытом и талантом. К тому же «Мэрилин» была первой постановкой, с которой она выходила на лондонский Уэст-энд.
Впервые судьба свела Джеки с Максом, когда тот работал на другой постановке, предназначавшейся также для Уэст-энда, но которую с самого начала преследовали всяческие неудачи: во-первых, пришлось менять актера, исполняющего главную роль, во-вторых, внезапно ушел один из основных спонсоров. Смета была перерасходована, постановка закрыта, а Макс остался на бобах. Из трех режиссеров, к которым она обращалась, Макс оказался единственным, кто проникся ее верой в «Мэрилин». А кроме того, она предложила ему такой оклад, от которого трудно было отказаться.
Джеки закрыла сценарий и, размышляя о Максе, задумчиво барабанила пальцами по обложке. Споры в театре были делом обычным. В следующие три месяца им предстояла чрезвычайно напряженная совместная работа, и, конечно, споров и даже ссор избежать было невозможно. Однако как-никак они были профессионалами в своем деле и, естественно, не допустят, чтобы это влияло на их служебные отношения…
Какое-то время Джеки еще ощущала неприятный осадок, оставшийся от недавнего разговора с Максом, но потом встряхнулась, собрала свои бумаги и засунула в сумку сценарий. Она вдруг вспомнила, что забыла отдать Максу листки, на которых подробно излагала свою идею относительно фигуры рассказчика в мюзикле. Хорошо, если бы Макс прочел ее заметки сегодня вечером. Тогда завтра, когда они снова встретятся, он, может быть, отнесется к ее идее более снисходительно.