Лев Гумилев
Бессильная что-либо изменить, она просила окружающих об одном — помолиться о сыне, его погибшем отце и о ней самой: <…> Муж в могиле, сын в тюрьме , / Помолитесь обо мне ». Сын не скоро услышал написанные кровью материнского сердца строки. Мать же повторяла их про себя каждый день…
Глава 1
МАЛЬЧИК НА ЛЕОПАРДОВОЙ ШКУРЕ
Серебряный век подарил России и миру целую плеяду выдающихся и даже гениальных поэтов и писателей. Почти все они были мужчинами, и только одну женщину среди них – Анну Андреевну Ахматову (1889—1966) — можно назвать воистину великой и гениальной поэтессой, равной которой в истории русской литературы (теперь это ясно совершенно определенно) не было, а возможно, больше никогда и не будет. В апреле 1910 года она обвенчалась с другим (в то время даже более знаменитым) поэтом — Николаем Степановичем Гумилёвым (1886—1921), знакомым ей с гимназических пор (оба проживали и учились в Царском Селе под Петербургом).
Чуть ли не с первой встречи гимназист Коля Гумилёв влюбился чистой юношеской любовью в гордую и неприступную Аню Горенко, позже избравшую себе в память о далеких татарских предках псевдоним Ахматова. На будущего поэта будущая поэтесса поначалу не обращала никакого внимания. Да и позже, когда оба выросли, познали опыт жизни и любви и каждый имел за спиной немало пылких увлечений, Аня Горенко на протяжении пяти лет неоднократно отвечала отказом на предложения своего неотступного воздыхателя стать его женой. Наконец согласилась. Брак оказался непрочным, но какое-то время был счастливым. Оба продолжали вести богемную жизнь. 18 сентября 1912 года у супругов Гумилёвых, которые с полным основанием могли бы претендовать на титул «звездной пары», родился сын, названный в соответствии с давней семейной традицией Львом. Произошло это в Петербурге в родильном приюте императрицы Александры Федоровны на 18-й линии Васильевского острова, куда супруги, срочно приехав из Царского Села, добрались пешком. Однако крестили ребенка спустя несколько дней в Царском Селе.
19 июля 1914 года Россия вступила в Первую мировую войну, а на другой день Николай Гумилёв написал стихотворение «Новорожденному», посвященное появившемуся в это день на свет сыну своего и Аниного друга – поэта Михаила Лозинского Сергею (впоследствии выдающемуся математику). Стихи были о начавшейся войне, о воинском долге и о ребенке, образ которого, без сомнения, стоял перед глазами поэта и в котором угадывался двухлетний Лёва: к нему с полным основанием можно отнести во многом пророческие строки:
Он будет ходить по дорогамИ будет читать стихи,И он искупит пред БогомМногие наши грехи.…………………………Он будет любимец Бога,Он поймет свое торжество,Он должен! Мы бились многоИ страдали мы за него.Самые ранние воспоминания Лёвы связаны с Царским Селом — катание на санках, строгий городовой, грозящий пальцем, и царевич Алексей верхом то ли на ослике, то ли на пони. Перед самой войной сюда привезли слона — подарок российскому императору. Царь распорядился, чтобы в определенные дни допуск к слону был открыт всем желающим. Слон оказался дрессированным, умел танцевать, звонить в колокол, низко кланяться, он моментально сделался любимцем местной детворы. Лицезреть экзотическое животное двухлетний Лёва отправился на руках у матери. Впечатление же сохранил на всю жизнь. И уже тогда он задал вполне «научный вопрос»: «А говорить он умеет?»
Следующее воспоминание — Слепнёво, родовое имение Гумилёвых: яркое солнышко, теплынь, фруктовый сад, собаки, речка и, конечно, бабушка — «ангел доброты и доверчивости». С самого начала мать воспитанием сына занималась мало (об отце тем более говорить не приходится). Он так и остался на полном попечении бабушки Анны Ивановны Гумилёвой (1854—1942). После недолгого пребывания в Царском Селе большая семья, в которой помимо Николая Степановича с женой и сыном был еще и женатый старший брат Дмитрий (1884—1924), переехала в Петербург (после начала Первой мировой войны переименованный в Петроград).
Критический ум проявился у маленького Лёвы очень рано. В 1950-е годы Анна Ахматова рассказала Лидии Чуковской (а та все записала) такой случай. К Гумилёвым на питерскую квартиру, где она жила, пожаловали два поэта средней руки – Георгий Адамович и Георгий Иванов и затеяли в присутствии всех домочадцев литературный спор. Маленький Лёва в числе других долго внимал спорящим, а потом с невинным видом спросил: «Где живете, дураки?» В сентябре 1914 года Николай Степанович Гумилёв ушел добровольцем на фронт. В семье обсуждали его статьи с фронта, озаглавленные «Записки кавалериста», их печатала самая престижная, многотиражная и читаемая российская газета «Биржевые ведомости». Больше всех радовалась хотя бы такой весточке от своего Николеньки бабушка Анна Ивановна. Позже, уже в сознательном возрасте, с военными записками отца познакомится и его сын. Среди них была, например, такая:
«Этот день навсегда останется священным в моей памяти. Я был дозорным и первый раз на войне почувствовал, как напрягается воля, прямо до физического ощущения какого-то окаменения, когда надо одному въезжать в лес, где, может быть, залегла неприятельская цепь, скакать по полю, вспаханному и поэтому исключающему возможность быстрого отступления, к движущейся колонне, чтобы узнать, не обстреляет ли она тебя. И в вечер этого дня, ясный, нежный вечер, я впервые услышал за редким перелеском нарастающий гул "ура", с которым был взят В. (зашифрованное название города в Восточной Пруссии. — В. Д.). Огнезарная птица победы в этот день слегка коснулась своим огромным крылом и меня <…>»
На лето Гумилёвы по традиции выезжали в Слепнёво, а с 1918 года после угрозы погрома окончательно обосновались в находящемся неподалеку провинциальном городке Бежецке, затерявшемся в тиши и глуши Тверской губернии. Срочно менять одно место жительство на другое вынудила историческая необходимость: после Октябрьской революции Гумилёвы лишились и дворянского звания, и прав на собственность. Да и жить в Петрограде в условиях Гражданской войны и «военного коммунизма» стало очень трудно. Голод и разруха, начавшиеся еще во время Первой мировой войны, дамокловым мечом нависли над всей страной. Хлеб выдавали по карточкам, продуктовые пайки — только работавшим, при этом работы никакой не было. Анна Андреевна на склоне лет вспоминала о Петрограде тех лет: «<…> Все старые петербургские вывески были еще на своих местах, но за ними, кроме пыли, мрака и зияющей пустоты, ничего не было. Сыпняк, голод, расстрелы, темнота в квартирах, сырые дрова, опухшие до неузнаваемости люди. В Гостином Дворе можно было собрать большой букет полевых цветов.
Догнивали знаменитые петербургские торцы. Из подвальных окон "Крафта" еще пахло шоколадом. Все кладбища были разгромлены. Город не просто изменился, но превратился в свою противоположность. Но стихи любили <…>
Поэты читали стихи в ресторанах за тарелку супа. Акмеисты [7] (их с момента основания этого литературного направления возглавлял Николай Гумилёв), как и до революции, собирались в полуподвальном кафе «Бродячая А. М. Горький пригласил Н. С. Гумилёва поработать в издательстве «Всемирная литература», созданном специально для поддержания русских писателей, переводчиков, литературоведов, художников-оформителей.
Откуда маленькому мальчику, увезенному в российскую глухомань, было знать, как живут и проводят время его родители, какое вдохновение навевает им поэтическая Муза — у каждого своя. Конечно же не знал тогда еще Лёва знаменитых стихов своей матери, написанных до его рождения, но теперь ставших чуть ли не гимном завсегдатаев «Бродячей собаки» (или фамильярно — просто «Собаки»):