Палитра Титана
«Годдард» в это время находился в нескольких днях пути от несчастной Земли и производил впечатляющую съемку ее агонии, но при торможении взорвался.
* * *Мы достигли побережья, спустились по склону и подъехали к исследовательскому помосту, чем-то смахивающему на те старомодные автоматические спускаемые аппараты, которыми начали засорять поверхность Марса еще с 70-х годов прошлого века.
Дальше раскинулась во все стороны плоская поверхность Воскового моря, теряющаяся в темно-красной дымке. Позади нас громоздилось, подобно кукурузному початку со свисающими листьями, могучее обнажение породы на срезе геологической платформы Терра Нурсе, в котором поблескивал настоящий лед. Плоская прибрежная полоса, на которой мы стояли, тоже потрескивала ледком, затесавшимся среди ярких полос полимеров и черных кусков асфальта.
Что касается неба Титана, то оно действительно оранжевое, даже по ночам. Единственным источником света остается бесконечно далекий Сатурн.
Кристи поглядывала на меня. За щитком ее скафандра я не видел лица, одни встревоженные глаза.
— Может, начнем? Мне бы хотелось вернуться к работе.
— Конечно.
Из песка прибрежной полосы торчали, как забытые одинокие часовые, старые аккумуляторы от снегохода. Она показала мне, почему они не работают, а потом отвернулась и опять стала разглядывать прибрежную полосу.
Я принялся за дело. Проблема оказалась ерундовой — всего лишь пробитые конденсаторы и подобная ерунда; заменив испорченную деталь, я аккуратно прятал ее в свой чемоданчик. Раньше мы все это выбрасывали, теперь же надежда была на то, что кто-нибудь додумается, как возвращать их к жизни. Об изготовлении новых не могло быть и речи.
На Луне продолжали фантазировать насчет производства необходимых запчастей, но, по-моему, без малейших оснований. Тщательно изучив репортаж о Катастрофе, мой приятель Джимми Торнтон, прилетевший вместе со мной и готовившийся возвращаться домой тоже со мной, предположил, что лучше поискать в рухнувших, полурасплавившихся складах на Земле пригодное для использования оборудование.
Это точно. Можно было бы переделать один из спускаемых аппаратов, предназначавшихся для Венеры, поместить его на низкую околоземную орбиту, наметить местечко для посадки, приземлиться, собрать все, что попадется под руку. И скорее назад.
Но, высказав свое предложение, Джимми в тот же вечер зарезался кухонным ножом, не оставив записки. Думал, наверное, что я не буду по нему скучать. Или поспешу последовать за ним.
Некоторое время Кристи наблюдала за мной, словно не очень доверяла моему навыку. Ученые все такие. Потом ей надоело бездельничать, и она побрела прочь. Работая, я не терял из виду ее фигурку в скафандре, казавшуюся белым штрихом на многокрасочном мольберте здешнего пейзажа.
Испорченные аккумуляторы нетрудно восстановить, особенно когда вокруг представлена вся таблица Менделеева. Закончив, я некоторое время стоял и просто наблюдал за своей спутницей. Она брела, повернувшись ко мне спиной и глядя себе под ноги. Время от времени женщина делала поспешный шаг в сторону, походивший на па детского танца, и замирала.
Кажется, вы сходите с ума, доктор Мейтнер?
Не исключено. Многие ученые по-прежнему работали, словно ничего не произошло: фиксировали показания приборов, интерпретировали данные… Техники — другое дело: если бы мы опустили руки, все тотчас рухнуло бы.
Кристи стояла, по-прежнему отвернувшись от меня, уперев руки в бока, устремив взгляд в море. Своими туманами Восковое море немного походит на озеро Мичиган, каким оно виделось из центра Чикаго в холодный ноябрьский день. Виделось ДО ТОГО.
Я зашагал к женщине, гадая на ходу, в какую сторону упали бы наши тени, если бы мы их отбрасывали. Я уже почти настиг ее, когда заметил — или это мне только показалось — какой-то желтый мазок на воскообразной ледяной поверхности. Мазок вроде бы перемещался… Что это, слой температурного скачка в плотной атмосфере? Кристи быстро шагнула вперед, прямо в желтое пятно, но оно исчезло на глазах, как мираж.
Сбоку, незаметная для нее, красовалась еще одна похожая клякса, только не желтая, а красная, с каким-то голубым отливом. У меня на глазах клякса покрылась рябью и заскользила в сторону помоста с оборудованием и моего вездехода. Она явно метила в пролет между двумя ближайшими аккумуляторами. Стоило мне шагнуть в ту же сторону — и штуковина заложила обманный вираж.
Я услышал в наушниках негромкое «ой!». Кристи пробежала мимо меня, прыгая, как кенгуру, — характерные подскоки при слабом тяготении. Красная клякса какую-то секунду сохраняла неподвижность, а потом, когда Кристи была уже совсем близко, буквально всосалась в песок.
— Что здесь происходит, черт возьми? Что за гадость?
Она обернулась на мой голос, и я увидел через щиток, до чего она бледна. Руки она заложила за спину, как ребенок, пойманный за непозволительной шалостью. Но в глазах читался ужас.
Я замер. Наступили времена, когда многие сходили с ума. Я уже устал на это реагировать.
— Вам нехорошо? Она покачала головой.
— Я в порядке. Это они…
Мейтнер отвела взгляд и уставилась на что-то у меня за спиной. Мне было боязно обернуться.
— Это что-то вроде… Что-то вроде сложных полимерных образований. Их можно наблюдать на границе между Восковым морем и платформой Терра Нурсе, только на прибрежной полосе, хотя я видела несколько штук и под морской коркой. — Она неожиданно умолкла, крепко зажмурилась потом, открыв глаза, снова отвернулась.
— Почему они двигаются?
— Под влиянием излучаемого нами тепла. — Пауза, неуверенный взгляд. — Я провела наблюдения, доказывающие, что обычно они перемещаются вдоль приливных трещин на побережье.
Блуждающая слизь?
— Почему вы… — Я не закончил фразу и неопределенно махнул рукой. Меня интересовало, почему она пыталась скрыть от меня свою находку, но задать такой вопрос значило бы расписаться в собственном сумасшествии.
Последовала продолжительная пауза, нарушаемая только биением моего сердца и негромким дуновением ветра. Потом она произнесла:
— Я еще не готова публиковать эти данные. Я хотел смолчать, но не сумел.
— Публиковать?! Но, Кристи, ведь для этого не существует никаких… То есть…
Ее глаза вспыхнули.
— Замолчите! — крикнула она.
— Конечно. Простите…
* * *Весь путь до Рабочего участка № 31 она отчужденно молчала, словно я перестал для нее существовать.
Если направиться к базе Аланхолд с юга, то через 12 километров утыкаешься в космодром Бонестелл. Там 20 апреля 2048 года состоялась первая пилотируемая посадка на Титан. Через два года вторая экспедиция переместила новую базу чуть дальше.
Я обогнул прочную круглую платформу, предохранявшую ледяной кратер при стартах и посадках кораблей. Задерживаться здесь я не собирался, только поглядывал на ходу в боковое окно вездехода.
TL-1, первый спускаемый аппарат, теперь постоянно находился в ремонте и не покидал ангара, подсвеченного изнутри желтым светом. По стенам ангара метались серые тени работающих внутри людей. Аппарат TL-2 тем временем медленно подтаскивали к нашей единственной пусковой башне.
Вся эта возня была лишена смысла. Когда эти аппараты окончательно выйдут из строя, мы по-прежнему сможем пользоваться маленькими бескрылыми корабликами, кажущимися невесомыми на своих кривых ножках и взмывающими ввысь в языках синего пламени.
Удачная мысль — ядерные ракеты на местном топливе! Только надолго ли их хватит? Исчерпается запас радионуклидов, и они навечно прирастут к поверхности. Что потом? Ответа не знал никто.
За три года я трижды пользовался спускаемыми аппаратами. Сначала прибыл сюда, потом летал в служебную командировку на Феб — производил аварийные ремонтные работы на станции «Кольцо».
Вот где красота! Впечатление, будто паришь на ковре-самолете на высоте тридцати тысяч километров, смотришь вниз на сумасшедшее скопление облаков, затянувших Сатурн, и трясешься от страха: как бы не свалиться…