Магия Летучей Звезды
– Сейчас во всем разберемся.
И, махнув товарищам: "За мной!", твердым шагом направился к месту падения.
Из-за задымления трудно дышалось. Поваленные, частично обуглившиеся деревья указывали направление к углублению, образовавшемуся от столкновения небесного тела с землей.
Яма была чуть побольше той, на спуске с горы. От нее пахло серой и еще какой-то дрянью. На дне бордово тлели останки "пришельца".
Солист наотрез отказывался подходить к яме. Он жутко упирался и орал так, что казалось, вся островная живность должна взмыть в небо или броситься вплавь, чтобы в страхе покинуть остров. Хорошо еще, что веревка, которую захватил Пит, оказалось длинной и крепкой. Остужаемые морской водой осколки метеорита невысоклики клали в мешки, и ослик, все это время удерживаемый остальными, бодро бежал прочь от ямы, вытаскивая груз.
Наконец, посчитав, что для эксперимента осколков набрано достаточно, друзья взвалили поклажу на Солиста, который, несмотря на предельную для себя нагрузку, с удовольствием потрусил назад к пещере.
Обратная дорога показалась гораздо короче. Слушая рассуждения Олли о влиянии черного усмарила на "сколдованные" предметы, невысоклики подошли к своему ущельицу. И тут мощный далекий гул заставил всех четверых оборотить свои взоры в сторону материка. Глухой и мощный звук напоминал удара грома, прогремевший, судя по всему, где-то за горами, севернее Расшира. Гул сначала усиливался, а затем стал похож на равномерное грозное пение тысячи водопадов, каждый из которых был в тысячи раз мощнее, чем тот, что скрывал за собой пещеру.
Глава 6. Потоп
Болто Хрюкл страшно гордился, что старый Брю считает его лучшим своим матросом, а тут еще ответственное задание с настоящими ранеными – подвиг, считай. Он с таким энтузиазмом задвигал веслами, что сам чуть не вывалился из лодки.
Еще чуть-чуть, и во двор доктора Четырбока можно было вплывать. Прохлюпав к массивной двери с многозначительно-противоречивой надписью: "Сон тоже лечит. Один раз не звонить", Болто ударил в рынду. Этот "дверной колокольчик" доктору преподнес паромщик, однажды пытавшийся поднять его с постели после праздничного дежурства. Тогда храп эскулапа не давал стуку проникать в дом.
Рында действовала безотказно. Обычно Четырбок вскакивал со словами: "На что жалуемся?", а потом открывал глаза и шел отпирать дверь. Звонить несколько раз полагалось потому, что первый удар в рынду только выключал храп, а со вторым целитель начинал свой путь к пробуждению.
На этот раз Четырбок бодрствовал. Он метался по дому, собирая склянки и горшки со всевозможными снадобьями собственного приготовления. Лекарю выделили полповозки в обозе Магистра невысокликов.
Главнее Четырбока по эскулапской части во всем Расшире никого не было. И хотя методы у лекаря были, мягко говоря, не совсем традиционные, его рекомендации выполнялись неукоснительно. Никто не удивлялся, если от головной боли он прописывал приложить к темечку молодую лягушку, а от меланхолии – пятнадцать раз поздороваться со своей тещей. Один раз, когда у того же Хрюкла сильно заболел живот, Четырбок заставил парня съесть миску побелки. После этого у Болто не только ушли боли, но на неделю отпали вообще всякие надобности. "Ну вот, голубчик, – приговаривал при очередном осмотре целитель, – теперь тебе не надо по утрам выскакивать во двор из постели, нарушая температурный режим. Дай организму настроиться".
Несмотря на почтенный возраст, эскулап никогда не забывал о своих подопечных и каждый день совершал обход больных, следя за выполнением предписаний. Неуклюжая, идущая вперевалочку по улицам Хойбилона фигура давно стала частью местного пейзажа. Правда, к вечеру Четырбок, принимающий благодарности, начинал путать диагнозы, но зато помнил всех, к кому обещал зайти завтра.
Увидев на пороге Болто, Четырбок внимательно посмотрел на него и молвил:
– Эх, болезный, а побелки-то нет. Какая теперь побелка…
– Да я в порядке, доктор, – начал объяснять Болто, – там, на пароме, раненые. Вам туда надо, со мной!
В ответ целитель заботливо ткнул парня пальцем в низ живота и спросил:
– Здесь болит?
– Да нет же! – подпрыгнул от нетерпения невысоклик. – На пароме…
– На пароме болит… А тогда чего ты мне голову морочишь?!
Плюнув с досады, Болто схватил Четырбока за рукав и потащил на улицу.
– Да иду я, иду! Так бы сразу и сказал, что вас всех поносит… – очумело бормотал доктор, цепляясь за дорожный саквояж.
Земля вздрагивала под ногами уже не первый раз. Только теперь грохот дальнего и мощного взрыва утихать никак не хотел. Оставшиеся в Хойбилоне представители трех народов то и дело выходили на площадь перед магистратом и вслушивались в нарастающий гул.
Вскоре к Магистру Будинреву подбежал один из пограничников Бьорга и сообщил, что в окрестностях замечено массовое передвижение животных. Живность спасалась, как при лесном пожаре. Вот только пожару неоткуда было взяться.
Вдруг на соседнюю улицу выскочило несколько обезумевших косуль. Шарахнувшись от стражников в сторону, они перемахнули через покосившийся забор и скрылись в одном из дворов, ломая копытами оградки палисадников. Следом пробежала пара енотов.
– Это же гул воды! – неожиданно догадавшись, воскликнул стоящий рядом с Будинревом Бьорг. – Видно, Хрустальное озеро вырвалось из берегов. Трубите общий сбор!
Началась срочная эвакуация. Падающие от усталости после долгого путешествия гномы, толкая друг друга, перетаскивали свои сокровища на подводы. Стража кинулась по домам, вытаскивая спящих.
За пятнадцать минут оставшиеся в Хойбилоне умудрились двинуться в путь, оповестив и собрав всех. Вот только в суете они совершенно забыли про находящихся на пароме.
Старый Брю и Четырбок, отправив в лазарет раненых в стычке с морками товарищей Нури, решили немного перекусить. Сгоняв гордого собой Болто Хрюкла за "парой бутылочек" домой к доктору, старинные знакомцы не могли не обсудить творившегося вокруг вселенского безобразия.
Четырбок, окончательно уже проснувшийся после поднесенного ему "стаканчика", больше походившего на небольшое ведерко, напутствовал добровольцев-невысокликов, идущих в город.
– …И помните, лекарское знание – великая сила! Гм… Иногда хорошая клизма надежней ампутации. От клизмы еще никто не помирал, а вот от ампутации… Особенно головы… Гм… В общем, не лезьте куда ни попадя!
– Да хватит тебе народ стращать, Четырбок, ущипни тебя краб! Давай-ка лучше подкрепим свои стариковские силы ужином. Эй, матрос Хрюкл, протухни твоя селедка, присядь-ка с нами – сегодня заслужил!
Довольный Болто за обе щеки уписывал ветчину с хлебом. Пряное четырбоковское вино с какими-то травами приятно грело отощавший за последние сутки животик. Сидеть за столом с настоящим капитаном, за которого почитали паромщика Брю все хойбилонские мальчишки, было для Хрюкла так же почетно, как стоять вахту за штурвалом морского парусника.
Через пару часов стариков, уставших ругать происходящее, перемывать косточки гномам и вспоминать страшные легенды про морков, потянуло в сон. Первым, бормоча что-то про всеобщее умопомрачение и рвотные рефлексы, свистнул носом Четырбок. Затем, пожелав очередной раз эскулапу, чтобы его "прожевала акула", захрапел и старый Брю.
Болто вышел на палубу под навес и вдохнул полной грудью холодный влажный воздух. Сначала он подумал, что у него в голове шумит от выпитого вина. Но нет, мощный гул приближался с Севера, с верховий Дидуина. Появилось впечатление, что кем-то взбудораженная и разозленная река зарычала.
Видимость и так была никудышная, а тут еще начало смеркаться. Когда Хрюкл вгляделся получше, он различил в серой пелене над поверхностью реки темную полосу. С каждой секундой гул усиливался, а полоса, превращаясь в водяную стену, росла в высоту и ширину. Гигантская волна разбивала в щепки все, что попадалось ей на пути, и закручивала в своих смертельных объятиях.