Верхний этаж

— Годится.
Весело принялись ребята за завтрак.
— Знаешь, что я подумал? — признался Олег. — Сегодня ведь первая репетиция… Ну, думаю, удрал куда-нибудь Шерлок Холмс и вслух роль свою зубрит. В комнате побоялся — подушками закидали бы, чтобы не будил!
— Отгадал! — сдержанно улыбнулся Семен и весь день был каким-то небывало вежливым и обходительным.
В одну из перемен он сам разыскал Никиту Савельевича.
— Вы не передумали взять меня в Мишеру?
— Очень буду рад! — ответил мастер.
— А вы за… ну, за то… не сердитесь?
— Хочешь поспорим? — предложил Никита Савельевич. — Убежден, что следующий раз ты обязательно разбудишь меня!.. Спорим?
Он протянул руку, и Семен принял ее.
— А на что спорим? — спросил мастер.
— На что хотите… Проиграю-то я, а не вы!
— Сдаешься?
— Сдаюсь.
— Только ответь на один вопрос… Не сейчас! Когда сам захочешь… Что тебя так расстроило в то утро?
— Скоро узнаете! — обещал Семен, удивляясь собственной покладистости.
Многих в тот день поразил Семен своим поведением. Был он совсем непохож на того грубоватого, несдержанного, колючего паренька, к которому все привыкли. И только он чувствовал, как с каждым часом накапливается в нем тяжесть мучительного ожидания. Пропажа мотоцикла — не мелочь. Как воспримет это Зоя? Что будет делать Иннокентий Гаврилович? Для Семена это были вопросы величайшей важности. Если в училище заявится милиция, директор и Зоя перестанут для него существовать. И не потому, что следствие может раскрыть тайну Семена и его отдадут под суд. К этому он внутренне был готов. Хуже, что он перестал бы верить Иннокентию Гавриловичу и Зое, а с ними — и всем вообще людям.
Строгой логикой его размышления не отличались, но были они предельно искренни.
Мучительное нетерпение росло от урока к уроку, а размеренная жизнь училища ничем не нарушалась. Зоя из дома поехала на базовое предприятие. На вчерашнем заседании решили смелее привлекать первокурсников к настоящей работе. Об этом она и договаривалась с руководством строительного управления. А завхоз тоже с раннего утра оформлял в исполкоме какие-то документы.
Зоя пришла в училище около трех часов, завхоз — немного раньше. Встретив ее в коридоре, он спросил:
— Уже отправили мотоцикл в мастерскую?
Она удивленно и немного встревоженно тряхнула копной каштановых волос.
— Не успела.
— Где же он?
Так начался в училище переполох, которого ждал Семен.
Зоя обошла с завхозом весь двор, хотя мотоцикл не иголка и сразу было видно, что его нет. Убедившись в этом, первым заволновался завхоз. Разрешив оставить мотоцикл на дворе, он как бы взял на себя ответственность за него. Но не сама пропажа встревожила завхоза, а ее последствия. Начнутся поиски, допросы. Честный человек не усмотрел бы в этом ничего для себя угрожающего, а завхоза давно пугало даже простое упоминание о допросе и следствии. Нечистая совесть нашептывала ему: «Будут искать мотоцикл и случайно зацепят совсем другое!»
А Зоя сначала только удивлялась непонятному исчезновению мотоцикла. Она не могла представить, что его украли.
— Пошутил кто-то! — неуверенно предположила она. — Или захотел покататься… Скоро приедет!.. Покатается часок и…
— Что вы такое говорите! — возмутился завхоз. — Лепечете, как девочка!.. Увели его! Угнали!
— Как?.. Совсем?
— Да уж не на часок!.. Долго ждать придется!
— Что же теперь делать? — растерялась Зоя. — Сказать Иннокентию Гавриловичу?
Завхоз молчал, неприязненно поглядывая на нее и сожалея, что связался с этим мотоциклом.
— Схожу к нему! — решилась Зоя, — Меня весь день не было. Он, наверно, знает что-нибудь!
Зоя все еще не верила, что лишилась единственной у нее ценной вещи, купленной на первые собственные сбережения и потому особенно дорогой. Согнав с лица тревожные сомнения, она вошла в кабинет, и по ее виду Иннокентий Гаврилович не догадался, что кража, о которой предупредили его по телефону, уже произошла. Зоя подробно рассказала ему о поездке и переговорах в строительном управлении и лишь после этого упомянула вскользь, как о чем-то несущественном:
— А у меня мотоцикл пропал…
— Как пропал? — приподымаясь со стула, спросил Иннокентий Гаврилович.
— Вчера не заводился. Я его во дворе оставила, а сегодня приехала — нету…
Она с надеждой смотрела на Иннокентия Гавриловича и ждала, что он одним словом успокоит ее. И окажется, что мотоцикл не пропал — его просто перекатили в другое место. Но Иннокентию Гавриловичу нечем было утешить ее.
— Как ни странно, а виноват я! — удрученно произнес он. — Меня предупреждали о краже, а я… Сейчас я вам все расскажу, и мы вместе подумаем, что предпринять.
— Извините!.. Я выйду на минутку! — Зоя заторопилась к двери. — Я скоро вернусь…
Поверив наконец, что мотоцикл уворован, она не сумела сдержать нахлынувшие слезы, но не хотела плакать при директоре и выскочила в коридор. Только что кончились занятия, и Зоя побежала дальше — к комнате комитета комсомола, чтобы спрятаться от ребят, выходивших из учебных помещений. Но многие успели заметить, что она расстроена до слез. С ней здоровались, а она, не останавливаясь, кивала головой и прятала лицо за прядью густых волос.
Поздоровался с ней и Олег. Не получив ответа, он остановился и видел, как она забежала в комнату и захлопнула дверь. И словно подтолкнул его кто-то к этой двери. Он приоткрыл ее. Зоя сидела за столом и, уткнув лицо в ладони, горько плакала.
— Что вы? — испуганно спросил он.
Не решаясь назвать ее на «ты», Олег одновременно почувствовал, что именно сейчас уместно отказаться от официального «вы». За столом была не секретарь комсомольской организации, а девчонка, огорченная до слез и всхлипывающая совсем по-детски. Он подошел к ней и, чуть дотрагиваясь, погладил по рассыпавшимся волосам, закрывавшим лицо и руки.
— Не плачь!.. Все всегда проходит…
— Прости! — сдерживая всхлипыванья, произнесла она. — Тебе не надо видеть меня… такой.
— Почему?.. Мы же одногодки! — попытался пошутить он. — Сама так сказала!
— Отвернись! — попросила Зоя.
Олег снова провел рукой по ее волосам и отвернулся. Он слышал, как щелкнул замок ее сумочки, и догадался, что она достала платок или расческу.
— Мне самой стыдно! — Зоя хлюпнула носом. — Не поворачивайся!.. Разревелась, как от несчастья!.. Хотя жалко все-таки… И обидно! Не любят меня в училище!
— Любят! — тихо сказал Олег. — Еще как любят!
— Кого любят, того не обижают!
— Скажи кто? Кто тебя обидел? — повернулся к ней Олег.
Зоя поспешно спрятала лицо в ладони.
— Не знаю… Но кроме наших — некому.
— Ничего не понимаю! — воскликнул Олег. — Ты скажи — не стесняйся!
— Мой мотоцикл увели! — Она опять заплакала. — Он у меня — как самая любимая игрушка… Мне никто в жизни ни одной игрушки не подарил… Я сама себе… А его взяли и угнали наши… мои ребята!
Стараясь успокоить ее, Олег заговорил о номере, по которому обязательно и очень скоро найдут мотоцикл, о недремлющей службе ГАИ, об угнанных и возвращенных владельцам машинах.
— Спасибо тебе! — не дослушала Зоя. — И не обижайся!.. Мне очень с тобой хорошо, но когда ты рядом, мне трудно остановиться — есть кому жаловаться… А мне к директору надо. Убежала от него. Некрасиво получилось!.. Иди, пожалуйста!
— Вот увидишь! — клятвенно произнес Олег. — Плакать тебе больше не придется, потому что я так хочу!
Он еще раз несмело и ласково дотронулся до ее волос и ушел.
Когда Зоя, приведя себя в порядок, вернулась в кабинет Иннокентия Гавриловича, там уже собралось несколько человек. Вызванный директором завхоз рассказывал, как оказался мотоцикл во дворе и когда обнаружилось, что он пропал.
— Мы напрасно увлекаемся домашним расследованием, — сказал преподаватель физики, отличавшийся безупречной точностью суждений. — Как известно, время и расстояние взаимно связаны между собой. И чем дольше мы будем заниматься самодеятельным розыском, тем дальше окажется от нас украденный мотоцикл. Надо звонить в милицию, и я удивляюсь, что это еще не сделано.