Возвращение к людям
Эдди Бейли, славный малый, отличавшийся тем великолепным чувством юмора, которое присуще простому народу, и зычным голосом, отчаянно пытался заинтересовать меня тренерскими идеями, но я успешно от них отбивался. Ему удавалось отлично вымуштровать нас в предсезонный период, заставляя неотступной ворчней бегать все более длинные кроссы. Я никак не мог взять в толк, зачем кудато бежать, если нет мяча, и постоянно тянулся на этих пробежках далеко позади всех. Я никогда не считал себя кем-то вроде Эмиля Затопека. [16] Славный старина Эдди обычно следовал за нашей группой на велосипеде, подгоняя нас окриками и руганью. Однажды мы спрятались в кустах и, напав на него из засады, отобрали велосипед и скинули его в канаву. Но дух его не был поколеблен, и Эдди принялся гонять нас на тренировках с утроенной решимостью.
Но самым кошмарным и бессмысленным занятием были для меня двадцатиминутные тренировочные игры без мяча, которые нас заставляли проводить Билл и Эдди. Я помню, как тогда сказал Клиффу Джонсу: «Или мы спятили, или они…»
Прекрасной в «Тоттенхеме» для меня оставалась лишь наша жизнь вне поля. Алан Джилзин оказался достойной заменой Бобби Смиту как на поле, так и за стойкой. Мы с ним быстро нашли общий язык в игре, подходящим партнером он стал для меня и в баре. Его любимым напитком был бакарди с кока-колой, и он так усиленно практиковался в этом деле, что я бы тогда обязательно поставил на него против любого, кто вызвался бы с ним потягаться.
Фил Бил, Джимми Робертсон, Джо Киннир, Сайрил Ноулс, а иногда и Майк Инглэнд с Терри Венейблсом были членами нашего клуба «Бел энд Хэр», королем которого оставался Дейв Маккей. Когда же он перешел в «Дерби», чтобы и там славиться, как «великий Маккей», я стал больше уделять внимания питейным заведениям Эссекса. Теперь мое время распределялось между тремя основными занятиями: футболом, бизнесом и выпивкой. Билл Никольсон по-отечески мягко предостерегал меня от пьянства, когда после одной шумной вечеринки в Югославии мое пристрастие к алкоголю стало ему особенно заметно. Накануне мы победили команду «Хайдук» в матче Кубка обладателей кубков и теперь решили расслабиться в ночном клубе при нашей гостинице.
Ребята из прессы разведали, что в ночном клубе предлагают весьма завлекательное зрелище и сообщили об этом игрокам «Тоттенхема». Даже Билл Никольсон, который очень редко ходил в подобные заведения, был настолько заинтригован, что тоже отправился посмотреть программу кабаре, где выступала некая дама с огромным бюстом, демонстрировавшая стриптиз и лазанье по канату.
Я пропустил кружек десять пива и уже собирался, закончить на этом вечер, как двое русских, которые видели днем мою игру, пригласили меня к своему столу и предложили выпить за королеву Англии, на что я ответил тостом за президента СССР. В течение примерно часа мы провозгласили множество тостов за таких деятелей, как Гарольд Вильсон, Фидель Кастро, выдающийся русский вратарь Лев Яшин и, поверите ли, сэр Альф Рамсей. Мой тост за Альфа к тому времени мог прозвучать примерно так: «Пшувыптзр…» Закончил я его с выпученными глазами и еле держась на ногах.
Прежде чем меня унесли в номер, кажется, я еще успел столкнуть кого-то в бассейн.
На следующий день в самолете Билл очень вежливо мне заметил, что я, конечно, взрослый человек и волен сам решать, как мне следует поступать, но он надеется, что в будущем я не буду устраивать представлений на публике. И еще он посоветовал мне пить поменьше.
Но я к таким советам не прислушивался. Ведь все у меня шло хорошо.
«Пью за Англию …»
Твоя страна взывает!
И будучи навеселе, услышь ее
призыв!
Славный старина Альф Рамсей – сэр Альфред Рамсей – раскусил меня за пять минут. Он прекрасно разбирался в людях и быстро сообразил, что я человек независимый, плохо управляемый и понимаю футбол иначе, чем он со своим осторожным, методичным и скрупулезным подходом к игре.
Он разобрался во мне уже во время нашего первого разговора; правда, речь тогда шла не о футболе. Разговор произошел накануне матча со сборной Чехословакии в Братиславе. Эта игра была одним из первых выступлений сборной Англии под руководством Альфа. Рамсей объявил нам распорядок дня после матча. «Автобус отправится через 45 минут после игры, и мы вернемся в отель все вместе», – сказал он, в упор глядя на слушавших его игроков, и у всех было ощущение, будто их гипнотизируют.
В раздевалке возникло недовольное шевеление, и я почувствовал, что мои приятели ждут от меня каких-то ответных действий.
– Некоторые из нас хотели бы знать, – сказал я, – можем ли мы пропустить пару кружек пива, прежде чем вернуться в отель.
Я передам ответ Альфа слово в слово, так как последующий опыт показал, что он ругался только тогда, когда хотел, чтобы его лучше поняли. «Если вам так нужно это г… пиво, вы вернетесь в отель и там его получите…»
Его все прекрасно поняли. Это не было сказано в оскорбительном тоне, а его обычно холодные голубые глаза под мохнатыми бровями, казалось, весело блеснули, когда он остановил их на мне. Альф дал нам понять, что он несет за нас ответственность. С этого момента Альф отметил меня в своей фотографически цепкой памяти как заводилу среди выпивох нашей команды.
В матче с Чехословакией, который мы выиграли со счетом 4:2, я забил два гола, и эта игра послужила великолепным началом первого турне Альфа как менеджера английской сборной. Насколько я помню, он даже заплатил за первую порцию выпивки, когда мы вернулись в отель все вместе. На первом этаже мы обнаружили ночной бар и всей командой хорошо отпраздновали там победу. На следующий день в самолете на пути в ГДР нескольким нашим сопровождающим да и некоторым игрокам пришлось очень тяжко с похмелья, так как в полете здорово трясло, и это еще раз утвердило меня в убеждении, что человек не создан летать.
Не прав тот, кто думает, что мы с Альфом были в плохих отношениях, хотя, конечно, во взглядах на футбол мы расходились. Он тоже мог иногда пропустить пару рюмок, и мы провели с ним вместе не один долгий вечер после матча, когда он позволял себе немного расслабиться, отдавая должное джину с тоником. Когда он снимал свою обычную маску, то оказывался совсем не таким суровым, неулыбчивым человеком, каким его знала публика. У него было прекрасное чувство юмора, много доброты и обаяния. Но временами и его терпение по отношению ко мне иссякало.
У нас в сборной Англии подобралась компания любителей выпить. Я часто жил в одном номере с моим добрым приятелем Бобби Муром. Он силен был выпить, но прежде всего он был сильным защитником и, по моему мнению, наверно, лучшим «бэком», каких только знал английский футбол. Никто в мире не мог достигнуть напористости и неизменно высокого класса игр.
Что касается выпивки, то и тут с ним было трудно тягаться. Мур мог после тяжелой, напряженной тренировки опрокинуть несколько кружек пива без каких-либо видимых последствий. Его никак нельзя было назвать пьяницей, но он получал большое удовольствие, потягивая пиво где-нибудь в баре после хорошей работы на футбольном поле.
Из-за нашего общего пристрастия к пиву мы с Бобби несколько раз попадали в весьма неприятные ситуации еще до пресловутой бесславной истории в Блэкпуле, когда мы оба играли за «Вест Хэм». Дело дошло до того, что даже возник слух, будто Альф собирается освободить Мура от звания капитана сборной Англии перед самым, чемпионатом мира 1966 года.
Первый раз мы навлекли на себя гнев Альфа накануне отъезда сборной Англии на встречу с Португалией в Лиссабон в мае 1964 года. Вечером мы с Бобби стали искать охотников совершить прогулку от отеля «Ланкастер Гейт», где мы тогда проживали, до Вест Энда. [17]
С такими заводилами, как Мур, Гривс и Джонни Берн, немудрено, что в конце этой прогулки все нетвердо держались на ногах. К нам в тот вечер примкнули Гордон Бенкс, Бобби Чарльтон, Джордж Истхем и Рей Уилсон. Застряли мы тогда в нашем излюбленном местечке под названием «Бийч комбер», и, когда добрались до отеля, была уже почти полночь. Увидев свои паспорта на кроватях, мы все сразу поняли, что наша отлучка без «увольнительной» была замечена.