Мой муж Джон
В ближайшую субботу я купила себе последнюю новинку от Hiltone — осветляющую краску для волос — и принялась за дело. В понедельник я явилась в колледж блондинкой и пришла в восторг, когда Джон, увидев меня, воскликнул: «Вот вы и попались, мисс Хойлейк!» Он засмеялся, но по его взгляду я поняла, что ему понравилось.
Как — то днем всех студентов средних курсов попросили собраться в лекционном зале для участия в дискуссии. Я сидела за одной из задних парт, Джон — на несколько рядов впереди меня. Моя подруга Хелен Андерсон, которая сидела позади Джона и была с ним в приятельских отношениях, неожиданно наклонилась к нему и погладила по голове. Хелен не была влюблена в Джона, это был просто дружеский жест в ответ на какую — то очередную его шутку. Но я ощутила жгучую ревность, поразившую меня как гром среди ясного неба.
Хотя мы с Джоном и болтали от случая к случаю на занятиях по каллиграфии, все остальное время в колледже мы проводили каждый в своей компании. Для меня он продолжал оставаться недосягаемым, и, несмотря на все мои фантазии, мне и в голову не приходило, что мы когда — нибудь действительно будем вместе.
Вся наша группа с нетерпением ждала каникул, и кто — то предложил организовать небольшую вечеринку в последний день семестра. Один из преподавателей, Артур Баллард, в прошлом боксер, довольно требовательный, но прекрасный учитель, предложил нам воспользоваться его комнатой при условии, что он тоже будет приглашен. Мы с радостью согласились, раздобыли проигрыватель и скинулись на пиво.
Я ждала эту вечеринку, но не потому, что надеялась увидеться с Джоном: я не рассчитывала, что его заинтересуют наши скромные, чинные посиделки. Наоборот, я мечтала немного развеяться и освободиться от постоянных мыслей о нем. Потом наступят каникулы, считала я, и все потихоньку пройдет. Я твердо намеревалась как следует отдохнуть и преодолеть свое увлечение Джоном.
День выдался теплый, лучи солнца пробивались сквозь не слишком чистые окна расположенной на втором этаже комнаты Артура Балларда, где мы раз в неделю собирались, чтобы показать преподавателю свои рисунки и эскизы на заданную тему. Мы сдвинули столы и стулья к стенке, приготовили кое — какую еду, достали напитки и поставили пластинку из принесенной кем — то толстой стопки дисков. Компания собралась вполне традиционная для таких случаев — десять — пятнадцать парней и девушек, ставших друзьями — приятелями с первого курса. На мне были просторная блузка — размахайка из хлопка, коротенькая черно — белая юбка, черные колготки и мои лучшие черные туфли — лодочки на высоком каблуке.
На курсе у нас тогда уже закрутилось несколько романов, поэтому вечер проходил в весьма наэлектризованной атмосфере. Энн Мэйсон тогда гуляла с парнем по имени Джефф Мохаммед, близким другом Джона. Лишь только появившись, они тут же подыскали себе относительно укромный уголок и, казалось, были намерены просидеть там в обнимку весь вечер. Мы с Фил понимающе переглянулись.
И тут вошел Джон. Я притворилась, что не замечаю его, однако лицо мое вспыхнуло, и судорога свела желудок. Так же, как и я, он был во всем черном — в своих узких — преузких брюках, свитере и замшевых ботинках. Он тут же направился прямиком ко мне и спросил: «Приподняться не желаешь?»
Я покраснела, но встала и отправилась с ним танцевать. Пока мы танцевали под Чака Берри, Джон прокричал мне в ухо: «Может, сходим куда — нибудь вместе?»
Я была так взволнована, что только и смогла промямлить: «Извини, я тут… помолвлена с одним парнем из Хойлейка.» От собственных слов мне захотелось провалиться сквозь землю: настолько высокомерно и натянуто они прозвучали.
«Я ж тебя, черт подери, не замуж зову!» — выпалил Джон в ответ. Он отошел в сторону, и, уверенная в том, что на этом все кончено, я замолчала и погрузилась в переживания. Однако через пару часов, когда вечеринка уже подходила к концу, Джон с друзьями позвали Фил и меня в соседний паб. «Вот здорово! — подумала я. — Может быть, еще не все потеряно».
Я уговорила Фил составить нам компанию, и мы отправились в Ye Cracke, ближайший паб, который часто посещали студенты. Он был забит народом, так что нам приходилось орать друг другу в уши, чтобы хоть как — то быть услышанными среди царившего гвалта. Мы с Фил не были тут ни разу — как приличные и воспитанные девушки, после занятий мы сразу же направлялись домой, и это был для нас первый опыт знакомства со студенческой жизнью за пределами колледжа. Шум, смех и непринужденная атмосфера пришлись нам по душе; мы вдруг поняли: именно этого нам до сих пор и не хватало.
Джон со своими старыми приятелями Джеффом Мохаммедом и Тони Каррикером расположился в другом углу паба и первое время, казалось, не собирался подходить к нам. Мы встретили знакомых и весело с ними болтали. После пары бокалов «Черного бархата» — популярного здесь коктейля из смешанных пополам «Гиннесса» и сидра — я слегка захмелела и решила, что пора домой. Меня разочаровало то, что Джон так и не заговорил со мной. Я даже подумала, что и в паб он позвал меня лишь смеха ради.
Я уже пробиралась к выходу, когда он вдруг окликнул меня, обозвал монашкой и предложил остаться еще ненадолго. Фил нужно было успеть на автобус, и она спросила, иду ли я. Я знала ее отношение к Джону, но к тому моменту уже попалась на крючок: если он хочет, чтобы я осталась, я остаюсь. Я виновато улыбнулась Фил, та растерянно пожала плечами и ушла. Мы с Джоном выпили еще по паре коктейлей, после чего он шепнул мне: «Пойдем!» — и мы выскользнули на улицу, прочь от шумной толпы.
Наступил вечер, и вокруг было тихо. Как только мы вышли из паба, Джон остановился, крепко прижал меня к себе и запечатлел на моих губах долгий и страстный поцелуй. Затем прошептал мне на ухо, что у его друга Стюарта [9] есть комната, куда мы можем пойти, крепко схватил за руку и буквально потащил за собой. Я была безумно счастлива рядом с ним и знала, что он чувствует то же самое. В тот момент я готова была последовать за Джоном куда угодно.
У Стюарта была отдельная довольно просторная комната в задней части многоквартирного дома. В ней царил полный беспорядок: занавески на окнах, судя по всему, здесь не предполагались вовсе, на полу лежал спальный матрас, вокруг валялись одежда, краски с кисточками, пустые сигаретные пачки и книги по искусству. Но бардак нас беспокоил меньше всего — мы сразу же рухнули на матрас и в течение следующего часа занимались любовью. Это было чудесно — никакого сравнения с моим предыдущим коротким опытом. Думаю, что и Джон чувствовал себя так же. Его самоуверенность и манеры крутого парня улетучились, когда мы лежали, сплетясь в объятиях.
Потом он произнес: «Боже, мисс Пауэлл, это было что — то! А как же твоя помолвка?» Я сказала, что мой роман в Хойлейке окончен. С озорной улыбкой Джон заметил, что я невероятно сексуальна, и признался, что с вожделением смотрел на меня в течение всего семестра. «Да, кстати, — добавил он. — Никаких больше «мисс Пауэлл». Отныне ты — Син».
Нам все же пришлось вернуться к суровой реальности, когда я вдруг поняла, что опаздываю на последнюю электричку. Мы кое — как натянули одежду и помчались на станцию. Забежав на платформу, мы быстро поцеловались на прощание, и я уже почти на ходу вскочила в вагон. «Что ты делаешь завтра, послезавтра и послепослезавтра?» — прокричал мне Джон, когда я высунулась в окно, чтобы помахать ему. «Встречаюсь с тобой!» — успела крикнуть я в ответ.
Возможно, окружающие считали, что мы не пара. Но я с самого начала знала, что между нами установилась очень крепкая связь. Мои чувства к Джону ничуть не походили на те, что я испытывала раньше в отношении других молодых людей: они были более мощными, страстными и стойкими. И я видела, что они взаимны. Наверное, мы оба понимали и признавали, что отчаянно нуждаемся друг в друге. Конечно, тогда я ничего не анализировала. Просто чувствовала всем сердцем, что происходящее с нами — не мимолетное увлечение. Что это — настоящая любовь.