Мысли сумасшедшего

Движение из морга в крематорий прошло без приключений, если не считать, того, что водитель одного из автобусов вдруг "забыл", как от Красной Пресни проехать на Крымский мост, и повернул совсем в другую сторону. Но наши товарищи были достаточно бдительны и быстро "разъяснили" водителю, какого пути следует придерживаться. В крематории тревога наша усилилась. Подъехав, мы увидели, что двор буквально наводнен милицией и людьми в гражданском, которыми и здесь руководил "таинственный в шляпе". Только шляпы на нем уже не было. Видимо, ему стало "холодно" и во время переезда он сменил ее на шапку. Прямо как в плохом детективе! 
Однако тревога наша оказалась преждевременной. У зала крематория собралось 300-400 друзей писателя. Плотной массой они вошли в зал сразу же вслед за гробом. При этом держались столь уверенно и сплочено, что "люди в штатском" не осмелились вклиниться в эту массу и остались у входа в зал и на некотором удалении внутри зала. Здесь тоже была предпринята попытка затянуть начало похорон. Но наши люди, как только наступило время (19.00), подняли гроб и понесли на постамент. Служители, видимо, не посвященные в тонкости "высокой политики", включили свет и началась вторая часть траурного митинга. В середине моей речи через микрофон послышалось: "Заканчивайте!". Через несколько минут окрик этот повторился. После этого, как я узнал впоследствии, "таинственный в шляпе" крикнул коменданту крематория: "Опускайте гроб!" Но стоящие рядом наши товарищи твердо заявили: - Попробуйте только! Еще не истекло и половины нашего времени. - Сказано это было таким тоном, что комендант не стал торопиться выполнять распоряжение, а "таинственный" не осмелился его повторить. 
Похороны закончились, как и было запланировано. Ушло на это ровно 18 минут, вместо положенных 30-ти. И в этот раз победителем вышел Алексей Костерин, а не его гонители. Первый свободный митинг после десятилетий удушающего молчания состоялся. Мой друг может гордиться. Даже смертью своею он дал новый импульс демократическому движению в нашей стране. Может гордиться и демократическая общественность. Враги прогресса и демократии, душители всего свободного и передового привлекли для операции "похороны" большое количество специалистов, натасканных на таких делах и сделавших их своей единственной профессией. Всех этих "спецов" специально готовили - производили проигрыш предстоящих действий, намечали различные варианты, обсуждали их. А мы не готовились совсем. Мы даже не знали, кто придет на похороны. Родственники и ближайшие друзья покойного сами занялись организацией похорон. К ним непрерывно прибывали добровольные помощники. Мы даже не составляли списка выступающих на митинге. Просто давали слово всем, кто просил. И несмотря на это мы победили. Победили потому, что на нашей стороне была справедливость, была уверенность в том, что мы делаем правое дело, на нашей стороне были и порожденные этой уверенностью смелость и инициатива. Никто никому не поручал нести гроб на постамент. Пока мы, самочинные руководители, пререкались с комендантом крематория, доказывая ему, что время наступило, гроб был поднят и поплыл на постамент. Вслед за этим загорелся свет и мне оставалось только отправиться на трибуну. Никто никого не уполномачивал и следить за действиями "таинственного в шляпе" и все же в нужный момент наши люди оказались рядом с ним и сорвали его зловещий замысел. Никто никого не уполномачивал и на то мероприятие, которое оказалось, в конечном итоге, самым важным в объединении и сплочении массы людей, прибывших на похороны. Я имею в виду инициативу наших женщин по изготовлению траурных бантов и повязок. Пользуясь каким-то им одним ведомым чутьем, они выдавали эти банты и повязки только тем, кто пришел почтить память писателя. Из людей "в штатском" траурная повязка была только на "таинственном в шляпе". Именно по этой повязке его и отличали все наши друзья. Наличие траурных бантов и повязок дало возможность отличать своих от пришлых, превратило массу малознакомых и незнакомых людей в единый монолит. Этот пример как нельзя лучше свидетельствует, что правое дело восторжествует, как бы ни боролись против него противники этого дела. Нужна только вера. 
Как бы ни судили об этом митинге теперь, но тогда у всех была уверенность, что одержана крупная победа. В связи с этим и настроение у всех было торжественно-приподнятое. Расходиться не хотелось и все собрались вокруг автобуса. Но искушать судьбу дальше не стоило. Провокаторы могли начать действовать, могли попробовать отыграться на нас за свое поражение в борьбе с усопшим Костериным. И я, рассказав присутствующим, как, отказав нам в столовой, попытались сорвать поминки, предложил ехать ко мне на квартиру и устроить поминки там. После этого основная масса наших "опекунов" "отвалила" от нас. "Таинственный в шляпе", видимо, не сообразил, что даже 45 кв. метров жилой площади могут вместить очень много людей, желающих дружить между собой не из корысти, а по высоким убеждениям. Во всяком случае, в мою квартиру вошли все, кто прибыл в двух битком набитых автобусах. Люди заполнили все комнаты, кухню, ванную комнату, коридор и лестничную площадку перед квартирой. И всем нашлась рюмка водки, бутерброд и чашка чаю. Кстати, и это все было организовано без участия хозяев квартиры, даже неизвестно кем. Нашлось всем и теплое дружеское слово. Траурный митинг продолжался и здесь. Только поздней ночью оставили мой дом - жена покойного и его ближайшие друзья. 
Думаю, что все присутствующие на похоронах унесли с собой светлую память о большом человеке и чувство удовлетворенности тем, что каждый из них с достоинством и честью выполнил свой гражданский долг. 
П. Григоренко 
ГЕНЕРАЛЬНОМУ ПРОКУРОРУ СССР ТОВ. РУДЕНКО Р. А. 
19 ноября с. г. с 7 часов утра и до 7 часов вечера у меня на квартире производился обыск. 
Я оставляю в стороне вопрос о том, что возглавлял - номинально - эту операцию человек, не имеющий никакого представления ни о процессуальных нормах, ни даже об элементарной вежливости - привыкший по своему произволу распоряжаться судьбами людей, отданных в его руки. Об этом напишут те, кто наблюдал за поведением и действиями следователя по особо важным делам прокуратуры Узбекской ССР, советника юстиции Березовского в течение всего дня. Мне не пришлось столь долго терпеть его хамеж. В знак протеста против неправомерных действий производящих обыск, я отказался от участия в нем через полчаса после его начала. Поэтому расскажу лишь о принципиальных нарушениях, зависящих не только от тех, кто производил обыск. 
1. Обыск производился на основании постановления следователя по особо важным делам прокуратуры УзССР, советника юстиции Березовского. Постановление утверждено прокурором города Москвы Мальковым. В постановлении указано, что в ходе следствия по делу Бариева и др. установлено, что на квартире Григоренко П. Г. могут находиться документы, содержащие клеветнические измышления на советский общественный и государственный строй. 
Я утверждаю и готов нести всю полноту ответственности за это утверждение, что никаких доказательств возможности наличия названных документов у меня на квартире прокурору Малькову представлено не было. Во-первых, потому, что нет никакого "дела Бариева и др.". Во-вторых, никогда не существовало и не могло существовать документов, содержащих клевету на советский общественный и государственный строй, которые были бы хоть косвенно связаны с именами Бариева и его товарищей. 
Что же имеется на самом деле?! 
Есть обычная полицейская провокация против людей, вступающих в борьбу с произволом властей. Вам хорошо известно, что 21 апреля этого года в городском парке культуры и отдыха гор. Чирчика было совершено нападение узбекской полиции (которая почему-то до сих пор называется милицией) на мирное гуляние крымских татар, которое было посвящено дню рождения основателя Советского государства и инициатора установления крымско-татарской национальной автономии - В. И. Ленина. На ничего не подозревавших, мирно гуляющих людей, на танцующую молодежь, на группы поющих национальные и революционные песни, на вы........самообороны и это потом может быть использовано для обвинения в сопротивлении властям. Но народ проявил .......струи холодной воды и хлорной эмульсии. Этими струями сбивали с ног людей, привели в негодность их одежду, нанесли незаживающие морально-психические раны. Затем пошли в ход полицейские дубинки. Все было рассчитано на то, что возмущенные люди примут меры самообороны и это потом может быть использовано для обвинения в сопротивлении властям. Но народ проявил невероятнейшую выдержку и не поддался на провокацию. Он начал мирную демонстрацию протеста против допущенных в отношении его издевательств. В ответ последовали аресты. Было арестовано свыше 300 человек. 12 из этого числа, в большинстве не участвовавшие в гуляний и арестованные по квартирам, впоследствии были преданы суду и осуждены за "нарушение общественно порядка".