Мысли сумасшедшего
Время от времени я занимаюсь тем, что пытаюсь уйти от филёрского наблюдения, и таким способом мне удавалось установить, что за мною каждый раз следует от 4-х до 6-ти филёров. Но слежка ведется не только за мною, а и за членами моей семьи, за теми, кто к нам приходит. Само собой разумеется, что для этого нужен какой-то резерв. Однако, чтобы не преувеличивать, беру наименьшую из известных мне цифр как среднюю для одной смены. А т. к. слежка ведется круглосуточно, я мог бы с полным основанием считать, что меня обслуживают ежесуточно четыре смены филёров, по четыре человека в каждой. Но, учитывая возможность сокращения ночных смен, буду считать только три смены, т. е. 12 человек в сутки.
В двух квартирах у аппаратуры должны дежурить, как минимум, по одному человеку в смену, а всего, следовательно, не менее восьми человек ежесуточно.
Почти всегда, когда я садился в такси, за мною следовала специальная машина. Полагая, что она вызывается только, когда нужна, считаю, в сутки на меня используется всего один шофер на оперативной машине.
Итак, 21 человек. Но ведь этому взводу нужен командир и, вероятно, заместитель. Всего, значит, получается двадцать три человека. Для удобства подсчета и чтобы ещё раз подчеркнуть, что я не стремлюсь преувеличить сумму расходов, возьмем как окончательную численность группы наблюдателей, приставленных к моей семье, двадцать человек. В указанных выше целях преуменьшу и их средний оклад содержания. Будем считать, что в среднем каждый из них получает 200 рублей. Мы-то с Вами знаем, что с учетом стоимости обмундирования эта цифра явно занижена.
Итак, 20X200=4.000 рублей - вот стоимость месячного негласного наблюдения за мной. В год 48.000 рублей. Наблюдение ведется без малого четыре года. Получается 200 тысяч. Куда, зачем, для чего выброшены эти деньги?! Только для одного, чтобы помешать всего одному коммунисту участвовать в политической жизни страны! Может, хоть это заставит людей задуматься над тем, какую пользу приносит нашей стране внутренний политический сыск. Думаю, это поможет многим уразуметь, почему КПЧ в своей "Программе действий" намечала убрать эту статью расходов из государственного бюджета, предполагая оставить за своим КГБ только борьбу с вражеской агентурой, засылаемой извне. Актуальность этой задачи очевидна из приведенного выше подсчета. А ведь я учел далеко не все. Не учтены расходы на технические средства наблюдения, находящиеся в двух квартирах, содержание самих квартир, на перлюстрацию писем, обслуживание аппаратуры телефонного подслушивания, амортизация оперативных машин. Не учтено также то, что 20 здоровых мужчин и женщин не только потребляют не ими произведенное, но и ничего не производят сами, нанося тем самым во много раз больший материальный и ни с чем ни сравнимый моральный ущерб нашему обществу.
Мне лично это стоит тоже немало. Нервную нагрузку, создаваемую всеми этими противозаконными действиями, вряд ли можно чем-нибудь измерить. Я не жестокий человек, но мне хочется, чтобы Вы испытали на себе такое, хотя бы в течение одного месяца. А я испытываю это уже четыре года. И не только это. Против меня велась всё время, а в последний год начала интенсивно нарастать разнузданная клеветническая кампания.
Началом этой кампании можно считать присылку в июне 1968 года мне и писателю-большевику Костерину А. Е. одинаковых злобно-клеветнических анонимок, которые одновременно были широко распространяемы среди крымских татар в Средней Азии в виде машинописных текстов. По характеру клеветы можно было высказать довольно обоснованное предположение, что она родилась в недрах КГБ. В специально по этому поводу написанном Вам письме мы это предположение и высказали, оговорив при этом, что данное предположение может оказаться неверным только в одном случае: если кто-то, имеющий доступ к служебным тайнам КГБ, воспользовался этим и позаимствовал из секретных документов сведения для своей клеветы. Но считая такую возможность совершенно исключенной, мы выслали Вам не копию, а подлинник полученной нами анонимки. Мы просили Вас: если КГБ не причастен к этой грязной стряпне, найти виновника и привлечь его к ответу за попытку опорочить органы ГБ путем распространения его клеветнически извращенных тайн. Вы не сочли нужным заняться выявлением авторов анонимки, и тем подтвердили, что таковых нужно искать среди должностных лиц органов ГБ. В противном случае пришлось бы предполагать совершенно невероятное - что КГБ не смог по почерку машинки найти, откуда это письмо припожаловало к нам. Мой личный опыт убедительно свидетельствует, что такого быть не может.
Началом следующего этапа вышеупомянутой кампании следует считать 10-е ноября прошлого года. В этот день сотрудники КГБ произвели у меня незаконный обыск и изъяли, в большинстве без описи, материалы, на изъятие коих у них не было никаких, даже формальных, прав. Я имею в виду, прежде всего, рукописи, из которых видна моя система взглядов. Для Вас и Вам подобных эти взгляды совершенно неприемлемы, но т. к. у Вас нет никакой возможности опровергнуть их коммунистический и демократический характер, то невозможно за них привлечь и к уголовной ответственности. В силу этого для Вас создалось безвыходное положение. Вернуть изъятое - это как бы благословить то, что Вам претит. Не вернуть - так на каком основании? Единственный выход из этого положения - мой арест. У арестованного можно все изъять, и неприятный вопрос исчерпан. Думаю, что именно этим объясняется резкое усиление кампании клеветы в мой адрес после этого обыска. Ведь давно известно - если КГБ распространяет на тебя клевету значит жди ареста!
Каких только вымыслов не было высказано по моему адресу закрытым порядком. Нет возможности пересказать даже всё то, что стало известно мне. Поэтому приведу только примеры.
В одном из секретных приказов министра Обороны говорится, что я веду "яростную антиправительственную агитацию". Этого же тона придерживаются и отдельные высокопоставленные должностные лица названного министерства. Так, генерал-полковник Шмелёв на заседании партийной комиссии Главного политического управления СА и ВМФ* 21 марта с/г утверждал, что я занимался антисоветской деятельностью и призывал к свержению Советской власти. В армии, где моё имя и прошлая научно-педагогическая деятельность ещё не забыты, не брезгуют и более грязными приемами для моей компрометации. В одном из докладов для военной аудитории утверждалось, что я, прослужив всю жизнь в армии и дослужившись до генеральского звания, тщательно скрывал свою еврейскую национальность и выдавал себя за украинца. Видимо, морально-нравственный уровень этого, с позволения, "докладчика" не позволял ему понять, что я не только не скрывал бы, но гордился принадлежностью к нации Маркса и Энгельса, Шолом-Алейхема и Мандельштама, так же как сейчас горжусь принадлежностью к нации Сковороды и Патена, Шевченко и Ивана Франка.
* Советской Армии и Военно-морского Флота. - Прим. ред.
Доклады и собрания, содержавшие клеветнические измышления в отношении меня и моей семьи, делаются не только неизвестно кем инструктированными лицами, но и высокопоставленными сотрудниками КГБ, среди которых особенно отличается полковник Абрамов. Думаю, этот факт лучше всего указывает на источник грязной клеветы. Именно эти представители, особенно в проводимых ими "воспитательных" беседах, называют меня антисоветчиком, утверждают, что я и моя жена сотрудничаем в зарубежной прессе. Я не вижу ничего предосудительного в выступлениях советских граждан в иностранной печати. Об этом я сообщал Вам ещё в первом своем письме. Больше того, я предпринимал неоднократные шаги для установления связи с зарубежными коммунистическими изданиями, но все мои попытки пресекаются Вашей службой перехвата посылаемых мною корреспонденций. В данном же случае Ваши сотрудники, видимо, имели в виду наши письма, посылавшиеся в различные партийные и советские организации и оставшиеся без ответа, но без нашего ведома пересланные за рубеж, не исключено, что Вашими сотрудниками со специальной провокационной целью.