Демоны римских кварталов

– Да, здесь. Это я.
А в голове уже тысяча версий: затопил соседку, задолжал за коммунальные услуги, проехал на красный свет, нарушил правила ввоза товаров через таможню…
– Вы один? – спросил мужчина в куртке. – Мы можем зайти?
«Это из-за «наследников»! Сейчас мне предъявят обвинения в незаконном предпринимательстве!»
Влад пожал плечами и отступил в сторону. Милиционер символически вытер ноги о половичок и зашел в прихожую первым. Мужчина в штатском за ним. Они без спроса осмотрели комнаты, заглянули на кухню и в ванную.
– Я следователь прокуратуры Герасимов, – представился мужчина в штатском. – Насколько я понял, вы кого-то ждете?
– Нет, – ответил Влад, не до конца уверенный в том, что сказал правду. Разговор был очень неприятным. На Влада обрушилось унизительное чувство, что его вынуждают оправдываться. – Кого я могу ждать глубокой ночью?
– А почему… – следователь не договорил, посмотрел на люстру и сделал движение рукой, словно очертил круг. Его интересовало, почему в таком случае во всей квартире горит свет.
– Я работаю… Я часто работаю по ночам.
– А кем вы работаете?
– Учителем истории в тридцать шестой школе.
И следователь, и милиционер ужасно тянули время. Они переглядывались, переступали с ноги на ногу, терли носы.
– Значит, вы никого не ждете? – еще раз уточнил следователь. – К вам никто не должен прийти?
Влад не стал повторять, лишь отрицательно покрутил головой.
– Вы не могли бы пройти с нами? – вежливо и даже заискивающе предложил следователь.
У Влада мурашки побежали по спине. Ночь. Люди из прокуратуры. Дождь за окном… Наверное, в нем сидела запуганная генетическая память.
– Пройти? – переспросил он. – А куда?
– Здесь недалеко, – обнадеживающе улыбнулся милиционер. – Только зонтик прихватите, там льет как из ведра!
«Если зонтик, то, значит, у подъезда не стоит «воронок», и не в прокуратуру меня приглашают».
Влад кивнул и стал одеваться. Натягивая свитер, он заметил, что у него дрожат пальцы. Следователь, заложив руки за спину, медленно прохаживался по комнате. Он разглядывал картины и стеллажи с книгами, словно это были музейные экспонаты. Влад краем глаза наблюдал, как следователь подошел к столу и склонился над рукописью. Трудно сказать, привлекла ли его работа, появилась ли в его пытливом сыщицком уме галочка – никакие эмоции не пробивались наружу, и лицо по-прежнему ничего не выражало.
Они вышли на улицу. Влад замедлил шаг, пропуская милиционера и следователя вперед – уж очень ему не хотелось идти впереди, как под конвоем. Немногословные блюстители порядка не стали возражать. За все время недолгого пути они даже не обернулись, и будь Влад преступником, желающим избежать наказания, то с легкостью убежал бы от них.
Троица пересекла сквер, где в свете фонарей дрожали мириады мелких капель, а затем вышла на бульвар. Тут Влад увидел, что впереди, у троллейбусной остановки, стоит милицейский «УАЗ» с включенными проблесковыми маячками. Машина стояла поперек дороги, перегораживая проезжую часть. Рядом, наехав боковыми колесами на тротуар, припарковалась «Скорая помощь». Несколько темных фигур в полной неподвижности замерли у фонарного столба.
У Влада учащенно забилось сердце. «Что там случилось? А при чем здесь я?»
Какие-то незавершенные догадки хлынули в его сознание, и Влад, словно желая закрыться от них, провел ладонью по влажному лицу.
Следователь почувствовал это движение, обернулся и пытливо взглянул на Влада.
Они подошли к группе мужчин. Круг разомкнулся, подобно черному завесу в сюрреалистическом театре. Милиционер и следователь остановились и сделали шаг назад, пропуская Влада вперед.
С затаенным дыханием, чувствуя, как стремительно слабеют ноги, он медленно вошел в круг и остановился.
Наверное, он бы крикнул, если бы горло не свело судорогой от безграничного ужаса.
 
ГЛАВА 12
 
На боку, поджав ноги к животу, лежал профессор. Труп иного человека мог бы вызвать у Влада сомнение, мало ли что в плотных сумерках покажется. Но Сидорского, изуродованного горбатостью, нельзя было спутать ни с кем. Профессор был мертв. Свет неонового фонаря выбеливал и без того бледное, обескровленное лицо покойника. Один глаз его был приоткрыт, будто профессор исподтишка подглядывал за происходящим, а второй невозможно было разглядеть, несчастный бровью упирался в асфальт. Вокруг шеи расползлось темное пятно; кровяной ручей, разбавленный дождем, стекал по бордюру.
Зрелище было мучительным. Старый инвалид, который восхищал Влада силой воли и могуществом мысли, сейчас лежал на мокром асфальте, и его скомканное тело, как бы завернутое в натуральное кашемировое пальто, выражало покорность и бесконечно глубокое несчастье. Человек, который как никто другой знал механизм власти до мельчайших деталей, оказался жертвой чьей-то недоброй воли.
Влад приложил ладонь к своему лбу и, не смея отвести глаза от сломанной фигуры, медленно качал головой. Мужчины, обступившие его, не без интереса наблюдали за ним.
– Вам знаком этот человек? – спросил следователь. Он смешался с группой безликих молчаливых мужчин и стал незаметен.
– Да… Это профессор Сидорский Артем Савельич.
– Вы в этом уверены?
– Уверен.
– Вы знаете, где он живет?
– Знаю… Рядом…
Влад поднял голову, посмотрел на темные дома, мерцающие желтыми огнями перекрестки, залитые лужами. Да, профессор живет рядом. Вот там, за круглым дорожным знаком, темнеет вход в арку. Если зайти в нее, то как раз окажешься напротив академического дома.
Кто-то из-за плотного строя мужчин сфотографировал Влада. Вспышка ослепила его, и некоторое время в глазах стояло зеленое пятно.
– Я хочу еще раз задать вам вопрос, который уже задавал, – произнес следователь. – Вы ждали профессора? Вы должны были сегодня встретиться с ним?
Должен был? Влад хотел с ним встретиться, это правда. Но разве встреча была оговорена? Как понять вопрос следователя? Влад не ждал профессора, Влад собирался лечь спать!
– Я никого не ждал, – ответил Влад. – Я уже говорил.
Следователь взглянул на милиционера, который его сопровождал, и милиционер протянул ему клочок бумажки. Следователь бережно развернул его, внимательно посмотрел на него и наконец показал его Владу.
– Мы нашли это в кармане убитого… Вам знаком почерк?
Влад посмотрел на бумажку. В глазах двоилось. Болезнь, ночь и шокирующее известие давали о себе знать. Но почерк он узнал. Сколько рецензий, исполненных этими мелкими, неряшливыми буквами, Влад прочел!
– Это его почерк, – сказал он.
– Скорее всего, профессор шел к вам, – сделал вывод следователь, пряча бумажку в карман плаща. Затем он вытянул руки в стороны, как регулировщик на перекрестке: одной рукой он показывал на дом Влада, другой – на академический дом. – Но вы даже не догадывались об этом?
Влад отрицательно покачал головой. Профессор шел к нему. Ночью! В дождь! Зачем? Не для того ли, чтобы убедить не читать рукопись?
Следователь задал тот же вопрос: что профессору было нужно от Влада?
«Если я скажу ему про рукопись, то ее немедленно подошьют к уголовному делу! И у нее появится еще как минимум два десятка читателей. А профессор просил, умолял меня не читать ее и немедленно сжечь. Это его воля. Я не имею права…»
– Понятия не имею, что ему было надо, – произнес Влад.
– Понятия не имеете, – повторил следователь и посмотрел себе под ноги. Под его туфли устремился кровавый ручеек, и следователь отступил на шаг. – Плохо, что не имеете. А думаете как? Ведь должно же у вас быть какое-нибудь предположение?
– Ну… разве что… самое нелепое…
«Только бы не проговориться! Только бы не выболтать про рукопись!»
– Давайте нелепое!
– Например, потрепаться об истории.
– В два часа ночи?
– Профессор знал, что я на больничном, что мне завтра не идти в школу. Видимо, он решил, что я отосплюсь днем.