Непристойная Блистательная Вечность (СИ)

Пальцы Мии набирают скорость, пока она с влажными звуками кружит вокруг своего бутона.
— Я бы хотел, чтобы на твоём клиторе был мой язык, — говорю я. — Я мог бы провести несколько часов, трахая тебя ртом.
Она отчаянно хныкает, и я понимаю, что ей осталось немного. Её бёдра покачиваются вверх с каждым движением руки. Я сжимаю член сильнее.
— Вот так. Кончай, милая, отдай мне всё.
Она вскрикивает, кончая, и её пальцы замирают. Я замечаю, как дрожат мышцы её киски, представляя, какими невероятными были бы ощущения, сожмись она вокруг моего члена. Я кончаю с хриплым стоном, выплёскивая сперму себе на грудь и пресс.
После, мы лежим бок о бок, изучая друг друга взглядами, пока пульс стучит в ушах. Безумно хочется обнять её, но я знаю, что не могу. Она мне не принадлежит, пусть мы и разделили только что-то не поддающийся описанию момент близости. Я не могу даже коснуться её, хотя именно с ней у меня была близость, которой не было ни с кем другим. Я хочу извиниться, объяснить, что мы не должны были этого делать. Но мне не жаль. И я бы сделал это снова.
Несколько минут мы лежим неподвижно, глядя друг на друга. Миа вглядывается в мои глаза, пытаясь понять, о чём я думаю.
— Коллинз? — зовёт она, в конце концов, тихим голосом.
Я склоняюсь над ней, убирая её волосы с лица.
— Прости, если я немного увлёкся.
Миа колеблется, и мне становится интересно, о чём она думает. Но потом выражение её лица светлеет.
— Это лучше, чем те ночёвки, которые мы устраивали, когда нам было двенадцать.
В груди начинает рокотать неожиданный смех, и я целую её в лоб.
— Чертовски лучше. С тобой всё нормально?
Она кивает.
— Со мной всё отлично.
— Хорошо. Я быстро приведу себя в порядок. — Поднимаюсь с кровати в поисках каких-нибудь салфеток, но выбираю душ. Не знаю что и думать, я несколько недель не мог получить удовлетворения со своей девушкой, а сейчас кончил, как хренов пожарный шланг в собственную руку от присутствия Мии рядом.
Десять минут спустя, я выхожу с полотенцем на бёдрах и вижу лежащую на кровати Мию, снова одетую в футболку.
— Давай немного поспим. — Я натягиваю, брошенные рядом с кроватью, шорты и заползаю на место рядом с ней.
Без понятия, какой будет моя продуктивность на завтрашней встрече с Пьером и его руководителями, пока в моей голове будет стоять картинка с Мией, кончающей от собственных пальцев, навечно вытатуированная в моём мозге.
Я выключаю свет, и мы несколько мгновений лежим в темноте, пока я не чувствую, как кровать слегка шевелится, когда Миа придвигается ближе ко мне, издавая сонные звуки. Накрывает мою руку своей и сжимает.
— Спокойной ночи, Колл, — зевает она.
— Спокойной ночи, мой ангел, — шепчу я.
После этого я долго лежу без сна, чувствуя, как по мне прокатывается непрошеная волна эмоций. Отчасти я чувствую себя дерьмом за то, как поступил с Татьяной, и всё же испытываю облегчение от понимания, что наши отношения закончены окончательно и бесповоротно, но больше всего меня мучает ощущение, будто я снова облажался с Мией.
Глава 16.
Миа
Взять его за руку было самым детским жестом, который я только могла сделать, после всего, что мы с Коллинзом разделили. Но я хочу коснуться его — нуждаюсь в том, чтобы почувствовать какую-то часть его — потому что это каким-то образом делает то, что я только что испытала, более реальным.
Всё тело до сих пор поёт после случившегося. Я никогда раньше не удовлетворяла себе перед кем-то, и когда Коллинз попросил меня об этом, я так разнервничалась, что даже толком не понимала, как себя вести, но его грубый голос помог мне. И когда из него рыком вырывались приказы, а я делала то, что он хотел, казалось, будто вместо моих рук — его пальцы, и от этого мне было в сто раз лучше, чем когда я оставалась наедине с собой. Захватывающе понимать, что он так возбудился только от того, что наблюдал за мной. Отчаянный голод, пламенем клубящийся в его глазах, гарантировал, что я пойду на всё о чём он попросит.
И наблюдать, как Коллинз стягивает шорты, освобождая член, тоже было соблазнительно. С нашего первого раза я запомнила, что он огромный. Только он оказался таким большим, что даже после того, как первая боль утихла, было трудно принять его полностью. А потом он заполнил меня глубоко, полностью, но всё равно, вспоминая об этом, я думала, что просто напридумывала себе его размер. Но он реально огромный. Мне казалось, что мои воспоминания — всего лишь разыгравшееся воображение, как одна из рыбацких баек отца, когда он добавлял рыбе дюймы с каждым пересказом. Но Коллинз даже больше, чем я помнила. Чёрт, да один его член стоит моего перелёта через всю страну за последние гроши.
Как же горячо было знать, что он ласкает себя, представляя, словно это делаю я. Весь мой контроль ушёл на то, чтобы я сама не коснулась его, хотя мне хотелось обвить вокруг него руку и ощутить толстую, и наверняка, горячую длину.
Но я понимала, что он этого не желает. Он хочет поступить правильно и подождать, пока не закончит отношения с Татьяной. По его глазам видно всё.
Даже после. Особенно после. Он испытывал вину. А я ненавидела видеть вину в его глазах. Ненавидела, что, возможно, я заставила его пойти на то, к чему он пока не был готов. Поэтому я сказала ему, что всё хорошо, и так оно и было.
Почти.
***
Я не помню, как заснула. Проснулась уже на следующее утро под лучами солнца, проникающими в номер через огромные окна. Тело расслабилось, отдохнуло, будто я впервые хорошо выспалась с тех пор, как потеряла работу. Потягиваюсь и поворачиваю голову, обнаруживая сторону Коллинза пустой. Я знала, что он весь день будет на встречах с Пьером, но надеялась пожелать ему удачи, прежде чем он уйдёт.
На подушке рядом со мной лежит записка.
«Миа,
Ты выглядела такой умиротворённой, поэтому я не захотел тебя будить. У меня будут встречи весь день и пол вечера, так что, может быть, мы сможем пойти выпить после ужина. Насладись городом, но не переусердствуй!
— К.
P.S. Напиши, если заблудишься или тебя понадобится спасать».
Предложение о спасении вызывает улыбку на моём лице. Он всегда рядом на тот случай, если меня нужно спасти.
Моя рука скользит по пустой стороне кровати. Жаль, мы не можем посмотреть город вместе, но сегодня мне придётся довольствоваться собственной компанией.
Мне не терпится познакомиться с Парижем, поэтому я принимаю душ и быстро одеваюсь.
Проглотив хрустящий круассан и запив его шикарным кофе, я отправляюсь в Лувр, где провожу большую часть дня. Не планировала тратить на это столько времени, но это место настолько огромное, что каждый раз, когда мне кажется, что я посмотрела всё, появляется ещё один коридор, этаж или строение, которое мне ещё не довелось изучить. Удивительно, сколько мастеров работают в одном месте, доводящем своей красотой едва ли не до слёз.
Я оставляю «Мону Лизу» напоследок, и к тому времени, как добираюсь до неё уже ранний вечер. Приходится немного подождать в очереди, что даёт мне время подумать. До меня, наконец, доходит, что я в Париже. Две недели назад меня уволили с работы за то, что я даже не делала. С работы, зарплаты которой едва хватало, чтобы наскрести на ссуду за колледж и аренду. Раньше я даже никогда не мечтала о том, что окажусь здесь, в Париже, но вот она я — в этом красивейшем городе с любимым человеком. Невольно улыбаюсь, чувствую себя одновременно глупой, но самой счастливой из ныне живущих женщин.
Очередь движется дальше. Я подхожу на несколько шагов ближе. Почти оказываюсь впереди.
Коллинз — потрясающий мужчина. И после прошлой ночи, я уверена, единственное, что держит нас врозь — его желание порвать с Татьяной. Во всяком случае, я надеюсь. Но что, если прошлая ночь была ошибкой для него? После этого мы так и не разговаривали, а он не говорил, что собирается закончить с ней отношения. И сама я не хочу подталкивать его к разрыву с ней, если это не то, чего он хочет. Возможно, мне следует отпустить случившееся ночью. Во мне нарастает тревога.