Красный террор в России (изд. 1990)
Такой же прием был применен в Петрограде по отношению к командному составу Балтийского Флота. Это — те, которые не эмигрировали, не скрывались, не переправлялись ни к Юденичу, ни к Колчаку, ни к Деникину. Все время они служили советской власти и, очевидно, проявляли лояльность, ибо большинство из них за все четыре года большевизма ни разу не были арестованы. 22-го августа 1921 г. была объявлена какая-то перерегистрация, шутка достаточно обычная и не первый раз практикующаяся. Каждый из них, в чем был, со службы заскочил перерегистрироваться. Свыше 300 чел. было задержано. Каждого из них просто приглашали в какую-то комнату и просили подождать. Двое суток ждали они в этой комнате, а потом их вывели, окружили громадным конвоем, повели на вокзал, усадили в теплушки и повезли по разным направлениям, — ничего не говоря, — в тюрьмы Орла, Вологды, Ярославля и еще каких-то городов…»
Из длинного списка офицеров, по официальным сведениям отправленных на север, никогда нельзя было найти местопребывания ни одного. И в частных беседах представители Ч.К. откровенно говорили, что их нет уже в живых.
Вот сцена, зафиксированная «Волей России» [102] из расправ Кедрова на севере: В Архангельске Кедров, собрав 1200 офицеров, сажает их на баржу вблизи Холмогор и затем по ним открывает огонь из пулеметов — «до 600 было перебито!» Вы не верите? Вам кажется это невероятным, циничным и бессмысленным? Но такая судьба была довольно обычна для тех, кого отправляли в Холмогорский концентрационный лагерь [103]. Этого лагеря просто-напросто не было до мая 1921 г. И в верстах 10 от Холмогор партии прибывших расстреливались десятками и сотнями. Лицу, специально ездившему для нелегального обследования положения заключенных на севере, жители окружных деревень называли жуткую цифру 8000 таким образом погибших. И, может быть, это зверство в действительности в данном случае было гуманно, ибо открытый впоследствии Холмогорский лагерь, получивший наименование «Лагеря смерти», означал для заключенных медленное умирание, в атмосфере полной приниженности и насилия.
Человеческая совесть отказывается все-таки верить в эти потопления на баржах, в XX веке восстанавливающие известные случаи периода французской революции. Но об этих баржах современности говорит нам даже не глухая молва. Вот уже второй случай, как нам приходится их констатировать. Есть и третье сообщение — несколько позднее: практика оставалась одной и той же. Владимир Войтинский в своей статье, служащей предисловием к книге «12 смертников» (суд над социалистами-революционерами в Москве), сообщает: «В 1921 году большевики отправили на барже 600 заключенных из различных Петроградских тюрем в Кронштадт; на глубоком месте между Петроградом и Кронштадтом, баржа была пущена ко дну: все арестанты потонули, кроме одного, успевшего вплавь достичь Финляндского берега…» [104]
После Деникина
И пожалуй, эти ужасы по крайней мере по количеству жертв бледнеют перед тем, что происходило на юге после окончания гражданской войны. Крушилась Деникинская власть. Вступала новая власть, и вместе с нею шла кровавая полоса террора мести, и только мести. Это была уже не гражданская война, а уничтожение прежнего противника. Это был акт устрашения для будущего. Большевики в Одессе в 1920 г. в третий раз. Идут ежедневные расстрелы по 100 и больше человек. Трупы возят на грузовиках [105]. «Мы живем, как на вулкане» — сообщает частное письмо, полученное редакцией «Последних Новостей» [106]: «Ежедневно во всех районах города производятся облавы на контр-революционеров, обыски и аресты. Достаточно кому-нибудь донести, что в семье был родственник, служащий в добровольческой армии, чтобы дом подвергся разгрому, а все члены семьи арестованы. В отличие от прошлого года большевики расправляются с своими жертвами быстро, не публикуя список расстрелянных». Очень осведомленный в одесских делах константинопольский корреспондент «Общего Дела» Л. Леонидов в ряде очерков: «Что происходит в Одессе» [107], к которым нам еще придется вернуться, рисует потрясающие картины жизни в Одессе в эти дни. По его словам число расстрелянных по официальным данным доходит до 7000 [108]. Расстреливают по 30–40 в ночь, а иногда по 200–300. Тогда действует пулемет, ибо жертв слишком много, чтобы расстреливать поодиночке. Тогда не печатают и фамилий расстрелянных, ибо берутся целые камеры из тюрем и поголовно расстреливаются. Есть ли здесь преувеличения? Возможно, но как все это правдоподобно, раз поголовно расстреливаются все офицеры, захваченные на румынской границе, не пропущенные румынами через Днестр и не успевшие присоединиться к войскам ген. Бредова. Таких насчитывалось до 1200; они были заключены в концентрационные лагеря и постепенно расстреляны. 5-го мая произведен был массовый расстрел этих офицеров. Как-то не хочется верить сообщению, будто бы о предстоящем расстреле было объявлено даже в «Известиях». Ночью в церквях раздался «траурный» звон. Ряд священников, по словам автора сообщения, были за это привлечены к суду революционного трибунала и приговорены к 5-10 годам принудительных работ.
Тогда же произошла расправа над галичанами, изменившими большевикам. Тираспольский гарнизон был поголовно расстрелян. Из Одессы приказано было эвакуировать ввиду измены всех галичан, но когда они собрались на товарную станцию с женами, детьми и багажом, их стали расстреливать из пулеметов. В «Известиях» появилось сообщение, что галичане, изменившие пролетариату, пали жертвой озлобленной толпы [109].
Расстрелы продолжаются и дальше — после взятия Крыма. «Мои собеседники — передает корреспондент — в один голос утверждают, что не дальше, как 24-го декабря, был опубликован новый список 119 расстрелянных». Как всегда молва упорно утверждает и не без основания, что фактически расстреляно было в этот день больше 300. Это были расстрелы за участие в контрреволюционной польской организации. «Польский заговор» по общему признанию был спровоцирован самими чекистами, «оставшимися без работы». А дальше идут заговоры «врангелевские» (расстрелы «31» за шпионаж, 60 служащих Общества Пароходства и Торговли) [110].
Большевики в Екатеринодаре. Тюрьмы переполнены. Большинство арестованных расстреливается. Екатеринодарский житель утверждает, что с августа 1920 г. по февраль 1921 г. только в одной Екатеринодарской тюрьме было расстреляно около 3000 чело-век [111].
«Наибольший процент расстрелов падает на август месяц, когда был высажен на Кубань Врангелевский десант. В этот момент председатель Чеки отдал приказ: „расстрелять камеры Чеки“. На возражение одного из чекистов Косолапова, что в заключении сидит много недопрошенных и из них многие задержаны случайно, за нарушение обязательного постановления, воспрещающего ходить по городу позже восьми часов вечера, — последовал ответ: „Отберите этих, а остальных пустите в расход“».
Приказ был в точности выполнен. Жуткую картину его выполнения рисует уцелевший от расстрела гражданин Ракитянский.
«Арестованных выводили из камеры десятками» — говорит Ракитянский. «Когда взяли первый десяток и говорили нам, что их берут на допрос, мы были спокойны. Но уже при выходе второго десятка обнаружилось, что берут на расстрел. Убивали так, как убивают на бойнях скот». Так как с приготовлением эвакуации дела Чеки были упакованы и расстрелы производились без всяких формальностей, то Ракитянскому удалось спастись. «Вызываемых на убой спрашивали, в чем они обвиняются, и в виду того, что задержанных случайно за появление на улицах Екатеринодара после установленных 8 часов вечера отделяли от всех остальных, Ракитянский, обвинявшийся, как офицер, заявил себя тоже задержанным случайно поздно на улице и уцелел. Расстрелом занимались почти все чекисты с председателем чрезвычайки во главе. В тюрьме расстреливал Артабеков. Расстрелы продолжались целые сутки, нагоняя ужас на жителей прилегающих к тюрьме окрестностей. Всего расстреляно около 2000 человек за этот день.