Красный террор в России (изд. 1990)
Но враги Сорокина еще до прибытия его на съезд успели объявить его вне закона, «как изменника революции». Он был арестован в Ставрополе и тут же убит… Вместе с тем была решена участь большинства лиц, содержавшихся в качестве заложников в концентрационном лагере.
В № 157 местных «Известий» 2-го ноября был опубликован следующий приказ Ч.К., возглавляемой Артабековым: «Вследствие покушения на жизнь вождей пролетариата в гор. Пятигорске 21-го окт. 1918 г. и в силу приказа № 3-ий 8-го октября сего года в ответ на дьявольское убийство лучших товарищей, членов Ц.И.К. и других по постановлению Чрезвычайной Комиссии расстреляны нижеследующие заложники и лица, принадлежащие к контрреволюционным организациям». Дальше шел список в 59 человек, который начинался ген. Рузским. Тут же был напечатан и другой список в 47 человек, где вперемежку шли: сенатор, фальшивомонетчик, священник. Заложники «были расстреляны». Это ложь. Заложники были зарублены шашками. Вещи убитых были объявлены «народным достоянием»…
И в дальнейшем процветала та же система заложничества.
В Черниговской сатрапии студент П. убил комиссара Н. И достоверный свидетель рассказывает нам, что за это были расстреляны его отец, мать, два брата (младшему было 15 лет), учительница немка и ее племянница 18 лет. Через некоторое время поймали его самого.
Прошел год, в течение которого террор принял в России ужасающие формы: поистине бледнеет все то, что мы знаем в истории. Произошло террористическое покушение, произведенное группой анархистов и левых социалистов-революционеров, первоначально шедших рука об руку с большевиками и принимавших даже самое близкое участие в организации чрезвычайных комиссий. Покушение это было совершено в значительной степени в ответ на убийство целого ряда членов партии, объявленных заложниками. Еще 15-го июня 1919 г. от имени председателя Всеукраинской Чрезвычайной Комиссии Лациса было напечатано следующее заявление:
«В последнее время целый ряд ответственных советских работников получает угрожающие письма от боевой дружины левых социалистов-революционеров интернационалистов, т. е. активистов. Советским работникам объявлен белый террор. Всеукраинская Чрезвычайная Комиссия настоящим заявляет, что за малейшую попытку нападения на советских работников будут расстреливаться находящиеся под арестом члены партии соц. — рев. активистов, как здесь, на Украине, так и в Великороссии. Карающая рука пролетариата опустится с одинаковой тяжестью, как на белогвардейца с деникинским мандатом, так и на активистов левых социалистов-революционеров, именующих себя интернационалистами.
Председатель Всеукраинской Комиссии Лацис» [25].
Как бы в ответ на это 25-го сентября 1919 г. в партийном большевистском помещении в Москве, в Леонтьевском переулке произведен был заранее подготовленным взрыв, разрушивший часть дома. Во время взрыва было убито и ранено несколько видных коммунистов. На другой день в московских газетах за подписью Каменева была распубликована угроза: «белогвардейцы», совершившие «гнусное преступление», «понесут страшное наказание». «За убитых» — добавлял Гойхбарт в статье в «Известиях» — власть «сама достойным образом расплатится».
И новая волна кровавого террора пронеслась по России: власть «достойным образом» расплачивалась за взрыв с людьми, которые не могли иметь к нему никакого отношения За акт, совершенный анархистами [26], власть просто расстреливала тех, кто в этот момент был в тюрьме.
«В ответ на брошенные в Москве бомбы» в Саратове Чрез, комиссия расстреляла 28 человек, среди которых было несколько кандидатов в члены Учредительного Собрания из конст-демократ. партии, бывший народоволец, юристы, помещики, священники и т. д. [27] Столько расстреляно официально. В действительности больше, столько, сколько по телеграмме из Москвы пришлось из «всероссийской кровавой повинности» на Саратов — таких считали 60.
О том, как составлялись в эти дни списки в Москве, бывшей главной ареной действия, мы имеем яркое свидетельство одного из заключенных в Бутырской тюрьме [28].
«По рассказу коменданта М.Ч.К. Захарова, прямо с места взрыва приехал в М.Ч.К. бледный, как полотно, и взволнованный Дзержинский и отдал приказ: расстреливать по спискам всех кадет, жандармов, представителей старого режима и разных там князей и графов, находящихся во всех местах заключения Москвы, во всех тюрьмах и лагерях. Так, одним словесным распоряжением одного человека, обрекались на немедленную смерть многие тысячи людей.
Точно установить, сколько устели за ночь и на следующий день перестрелять, конечно, невозможно, но число убитых должно исчисляться по самому скромному расчету — сотнями. На следующий день это распоряжение было отменено…»
Прошел еще год, и распоряжением центральной власти был введен уже официальный особый институт заложников.
30-го ноября 1920 года появилось «правительственное сообщение» о том, что ряд «белогвардейских организаций задумал (?!) совершение террористических актов против руководителей рабоче крестьянской революции». Посему заключенные в тюрьмах представители различных политических групп объявлялись заложниками [29].
На это сообщение счел долгом откликнуться письмом к Ленину старый анархист П. А. Кропоткин [30]. «Неужели не нашлось среди Вас никого, — писал Кропоткин, — чтобы напомнить, что такие меры, представляющие возврат к худшему времени средневековья и религиозных войн — недостойны людей, взявшихся созидать будущее общество на коммунистических началах... Неужели никто из Вас не вдумался в то, что такое заложник? Это значит, что человек засажен в тюрьму не как в наказание за какое-нибудь преступление, что его держат в тюрьме, чтобы угрожать его смертью своим противникам. „Убьете одного из наших, мы убьем столько-то из Ваших“. Но разве это не все равно, что выводить человека каждое утро на казнь и отводить его назад в тюрьму, говоря: „Погодите“, „Не сегодня“. Неужели Ваши товарищи не понимают, что это равносильно восстановлению пытки для заключенных и их родных…»
Живший уже вдали от жизни, престарелый и больной П. А. Кропоткин недостаточно ясно представлял себе реальное воплощение большевистских теорий насилия. Заложники! Разве их не брали фактически с первого дня террора? Разве их не брали повсеместно в период гражданской войны? Их брали на юге, их брали на во стоке, их брали на севере…
Сообщая о многочисленных заложниках в Харькове, председатель местного губисполкома Кон докладывал в Харьковский совет: «в случае, если буржуазный гад поднимет голову, то прежде всего падут головы заложников» [31]. И падали реально. В Елизаветграде убито в 1921 г. 36 заложников за убийство местного чекиста. Этот факт, передаваемый бурцевским «Общим Делом» [32], найдет себе подтверждение в ряде аналогичных достоверных сообщений, с которыми мы встретимся на последующих страницах. Правило «кровь за кровь» имеет широчайшее применение на практике.
«Большевики восстановили гнусный обычай брать заложников», — писал Локкарт 10-го ноября 1918 г. — «И что еще хуже, они разят своих политических противников, мстя их женам. Когда недавно в Петрограде был опубликован длинный список заложников, большевики арестовали жен не найденных и посадили в тюрьму впредь до явки их мужей» [33]. Арестовывали жен и детей и часто расстреливали их. О таких расстрелах в 1918 г. жен-заложниц за офицеров, взятых в красную армию и перешедших к белым, рассказывают деятели киевского Красного Креста. В марте 1919 г. в Петербурге расстреляли родственников офицеров 86-го пехотного полка, перешедшего к белым [34]. О расстреле заложников в 1919 г. в Кронштадте «родственников офицеров, подозреваемых в том, что они перешли к белой гвардии», говорит записка, поданная в ВЦИК известной левой соц. — рев. Ю. Зубелевич [35]. Заложники легко переходили в группу контр-революционеров. Вот документ, публикуемый «Коммунистом» [36]: «13 го августа военно революционный трибунал 14 армии, рассмотрев дело 10-ти граждан гор. Александрии, взятых заложниками (Бредит, Мальский и др.) признал означенных не заложниками, а контрреволюционерами и постановил всех расстрелять». Приговор был приведен в исполнение на другой день.