Джарка Руус (ЛП)

Пен видел ее только дважды, в последний раз, когда она посетила их семью, приехав на его день рождения. Холодная и отчужденная, она, тем не менее, нашла время полетать с ним на ее воздушном корабле и поговорить о его жизни в Патч Ран. Она с настойчивостью спрашивала его, не ощущает ли он какой–нибудь рост магии песни желаний внутри своего тела, однако не казалась разочарованной его отрицательными ответами. Свою собственную магию она никогда не обсуждала. Другие люди говорили о ней, но не она сама. Она считала, что лучше ничего не раскрывать. Пен уважал ее желания, и даже теперь не думал затрагивать этот вопрос в разговоре с ней, если только она сама не решится заговорить.
До сих пор наличие магии отмечало всю историю семьи Омсфордов, начиная со времен Вила Омсфорда, поэтому ее трудно было игнорировать, обладали ли вы ею или нет. Пен знал, что магия пропускала целые поколения Омсфордов, поэтому он был не первым, кто ею не обладал. Его отец говорил, что вполне возможно это связано с разбавлением линии крови на протяжении лет и увеличением количества поколений Омсфордов, которые ее наследовали. Может быть она и вовсе исчезнет. Его мать говорила, что это не имеет значения, ведь есть более важные качества, обладать которыми не менее значимо, чем владеть магией. Пену, настаивала она, лучше не иметь с магией ничего общего, а быть тем, кем ему суждено.
Этой теме было посвящено много разговоров и рассуждений, и все это ради того, чтобы Пен почувствовал себя лучше, что он и сделал. Он был не из тех, кто беспокоился о том, чего у него не было.
За исключением того, что у него пока что не было благословения родителей отправиться вместе с ними в экспедицию, и его немного раздражало, что он оставался дома в качестве домашней собаки.
Он спустился к бухте и быстро осмотрел «Справедливого», подтянув якорные тросы и страховочные лини, чтобы в случае порывов ветра при грозе ничего не потерять. Когда он закончил, то взглянул на Радужное озеро, на его огромные просторы, тянущиеся вдаль до тех пор, пока не исчезали в сумерках среди туч, с приближением ненастной погоды его краски истощались. В ясные дни повсюду были видны сказочные радуги, образованные дымкой и светом. В ясные дни он мог видеть через эти радуги даже Рунные горы. Такие дни предоставляли ему некую свободу. Ему разрешали бороздить озеро, его личный двор, огромный и прекрасный, но запрещали выходить за его пределы. Его невидимая цепь простиралась до дальних берегов и ни на дюйм дальше.
Иногда он размышлял, было бы у него больше свободы, если бы он был рожден с песней желаний, но потом решал, что нет. Его родители вряд ли бы считали, что он сможет гораздо лучше о себе позаботиться, если бы обладал магией. Скорее всего, они стали бы еще строже. Все бы шло по одному и тому же пути. Он не может делать то, что ему не по возрасту, а только тогда, когда они решат, что он для этого уже достаточно повзрослел.
Но в таком случае сколько лет было его отцу, когда тот отправился в путешествие на борту «Ярла Шаннары»? Сколько ему было лет, когда он пересек Синий Раздел до континента Паркасии? Не намного старше Пена, но его приемные родители, Коран и Лирия Ли, разрешили ему это сделать. Стоит признать, что обстоятельства, приведшие их к такому решению, были необычными, однако разница в возрасте и зрелости мальчика была такая же.
Однако, то было тогда, а это — сейчас. Он понимал, что не может сравнивать эти две ситуации. Бек Омсфорд обладал магией песни желаний и без нее, вероятно, не смог бы выжить в том путешествии. Пену захотелось узнать, что при этом ощущаешь. Он бы, наверное, использовал песнь желаний пару дней, просто чтобы посмотреть, что это такое. Он гадал, на что похоже ощущение, когда ты делаешь то же, что могли делать его отец и тетка. И делали. Помимо его воли, ему было любопытно, как бы все обернулось, если бы у него была магия, как и у них. Он просто подумал, как бы было интересно попробовать ее так и этак, воспользоваться понемногу. Магия имела свою притягательность, нравилась она вам или нет.
Отец говорил ему, что обладание магией не было таким чудесным, скорее чем–то обременительным. Его отцу легко так говорить. Так легко мог сказать любой, кто пользовался магией, особенно тому, кто этого не мог сделать.
Конечно, у Пена был свой собственный дар, появившийся из ниоткуда после его рождения, который позволял связываться с живыми существами таким способом, каким никто другой не мог. Кроме людей — с ними он делать такое не мог. Но с растениями и животными — да. Он всегда мог сказать, что они чувствуют или о чем думают. Он мог разделить с ними их чувства. Ему даже не нужно как–то настраиваться для этого. Он просто мог обратить внимание на то, что происходит вокруг него, и узнать то, чего другие узнать не могли.
Также он мог с ними общаться. Конечно же, не говорить на их языке, но прочитать и понять их звуки и движения и соответствующим образом отвечать. Он мог установить между ними взаимопонимание, хотя сам не был представителем их видов.
Он полагал, что это можно рассматривать как некую форму магии, но не был уверен, что хотел считать ее таковой. Она не была очень уж полезной. Хорошо и полезно узнать от чаек, что на западе формируется грозовой фронт, от сусликов, что истощаются источники орехов, или от букового дерева, что почва, которая кормит его корневую систему, теряет свои питательные вещества. Может быть интересно сказать оленю, что ты не представляешь для него опасности. Однако он во всем этом не видел очень большого смысла. Его родители знали об этом его даре, и говорили ему, что однажды это может оказаться очень важным, но он не понимал, каким образом.
Его дядя Редден хотел, чтобы он читал море, когда они отправлялись на рыбалку или просто летали над Синим Разделом. Большой Ред хотел знать, что видели чайки и дельфины, чтобы он понимал, куда направляться. Пен был рад оказать такую услугу, однако при этом чувствовал себя почти как охотничья собака.
Он непроизвольно усмехнулся. Снова этот образ. Собака. Домашняя собака, охотничья собака. Возможно, в своей следующей жизни он будет именно ею. Он не решил, нравится ему такая идея или нет, но поразмышлять об этом было забавно.
Над озером усиливался ветер, раздувая ряд вымпелов, прикрепленных на вершинах деревьев, росших при входе в бухту, и используемых для измерения скорости; это явно демонстрировало, что гроза приближалась. Он было повернулся, чтобы уйти, когда заметил что–то вдали на водной поверхности. Это что–то было не больше пятнышка, но оно появилось все сразу, материализовавшись из тумана. Он замер на месте и внимательно пригляделся, пытаясь понять, лодка это или нет. Спустя несколько минут он убедился, что это такое. Лодка, но не большая. Что–то вроде ялика или плоскодонки, маленькое суденышко, которое может легко опрокинуться.
Кому пришло в голову отправиться в такую погоду в такой посудине?
Он подождал, когда лодка приблизится, и постарался понять, направляется ли она в Патч Ран. Скоро стало очевидным, что так оно и есть. Она подпрыгивала и ныряла вниз на бурных водах, как поплавок, направляемая единственным парусом и капитаном, который, очевидно, и в хорошую погоду не много знал в науке хождения под парусом, а уж в такую плохую и подавно. Пан покачал головой и от удивления, и от восхищения. Кто бы ни находился в этой лодке, он не испытывал недостатка в смелости, хотя и здравого смысла у него было немного.
Маленькая лодка — это оказался ялик, определил Пен, — юркнула из озера в бухту; ее единственный пассажир сгорбился около руля. Это был дворф, седобородый и крепкого телосложения, укрывавшийся плащом от ветра и холода; он перебирал лини паруса, как будто пытаясь понять, что нужно сделать, чтобы его суденышко оказалось на берегу. Пен спустился к краю воды у доков, подождал, пока его гость достаточно приблизится, а затем бросил ему канат. Дворф ухватился за него как утопающий, и Пан подтянул его к сваям и привязал лодку.
— Огромное спасибо! — произнес дворф, переводя дух, когда схватился за протянутую руку Пена и поднялся на причал. — Я полностью выдохся!