Дитя порока (ЛП)

— Меня зовут Иамон Дауни. Меня прислали братья Финнеган.
Оттолкнувшись от стены, я подошел к нему. Став перед ним на колени, Грей развязал Дауни и отступил, оставив нож на полу.
— Все это я уже знал, мистер Дауни. Мне плевать на вас и ваше имя. Мой вопрос — что они планируют? Зачем они послали вас?
— Потому что... Потому что... они хотели, чтобы я поговорил с вами, солгал и назвал настроенные против вас семьи.
— Если это действительно братья Финнеган.
Разве они бы стали верить, будто я позволю им указывать, кто мне враг, а кто союзник? Разве я был похож на пса?
— И...
— И?
Тишина.
Я схватил нож и вонзил его в запястье Дауни. Он закричал, все еще дрожа, и в агонии схватился за свое запястье.
— Рад, что вы снова обрели голос, мистер Дауни. Дам вам минутку, прийти в себя.
-...с...сес... — задыхался он, хныча, пока кровь продолжала струиться по его запястью.
— Минутка закончилась, теперь скажите, что собирались, пока я не пришел в неистовство... и поверьте, вы не хотите увидеть меня в неистовстве.
— Они... он... они...
— Мистер Дауни.
— Альянс. — Он использовал все свои силы, чтобы произнести это.
— Альянс чего? — спросил я спокойно, вертя нож в руке.
— Ваша... ваша... сес...
— Сестра? Они хотят мою сестру?
— Это все... все, что знаю, — произнес он быстро на адреналине. Схватив меня за предплечье здоровой рукой, он держался, будто человек на краю обрыва. — Клянусь. Я клянусь. Помилуйте меня! Прошу! Пожалуйста!
Подняв руку, я убрал от себя его кровавые пальцы.
— Бог прощает. Папа прощает. Но я не Бог и не Папа.
— Вы можете меня использовать... Я сделаю все, что попросите! Буду шпионить для вас.
— Шпион, который переметнулся на другую сторону, вовсе не шпион, он — предатель. А я не использую предателей, — произнес я, сжимая нож мясника и ударяя им в область между головой и плечами Дауни. Его кровь брызнула мне на костюм.
Поднявшись на ноги, я протянул руку.
— Где Дона? — спросил.
— Она только что села на свой рейс. Будет здесь в течение часа, — ответил Тоби, вкладывая полотенце мне в руку.
— Набери ее.
Вытерев лицо и руки перед тем, как бросить полотенце обратно телохранителю, я расстегнул запонки и ослабил черный галстук, снял рубашку, бросил все это Грею, а он в ответ передал мне новый набор одежды.
— Держите, сэр, — произнес Тоби, передавая мне наушник.
— Дона.
— Знаешь, тебе правда стоит повысить своего копирайтера. Она невероятная. —Самодовольство слышалось громко и отчетливо в тоне сестры.
— Видимо, придется, зная, что прямо сейчас, бог знает почему, она летит коммерческим рейсом, скрыв это от меня. Что ты замышляешь, сестричка? — спросил я, застегивая рубашку.
Тишина.
— Донателла.
— Не произноси так мое имя. Я — твоя сестра, а не одна из миньонов.
— Я все еще жду, — напомнил, оборачивая галстук вокруг шеи. Я знал, Дона бы никогда не предала меня, но еще мне было известно — она что-то скрывает.
— Почему мы никогда не можем поговорить, как нормальные брат и сестра? Типа, «Привет, Дона, как там было в Бостоне?», «О, неплохо, немного прохладно, как для августа, но блин, что поделать?», «Ага. В Чикаго, как всегда, ветрено. И мне до смерти скучно. Когда ты возвращаешься...».
— И долго ты собираешься продолжать эту пьесу одного актера?
— А ты долго планируешь продолжать относиться ко мне, как к ребенку?
— Пока не станешь старше меня. — Я усмехнулся, слыша, как сестра втянула воздух, сквозь сцепленные зубы, изо всех сил пытаясь не вызвериться на меня. Вместо этого она решила меня позлить.
— Итак, на чем мы закончили? О, верно, ты скучал по мне. «Ладно, не скучай, братец, я вернусь до того, как ты успеешь сказать...»
Я подумал мгновение, почему она так борется со мной. Это на нее не похоже... И тут я осознал.
— Ты ездила к Уайатту.
Она не ответила.
— Это твоя последняя поездка в Бостон на ближайшее время. — Я ожидал услышать ее последнее слово, надевая пиджак по дороге к металлической двери холодильника.
— Неважно, что сделал Уайатт, он все еще наш брат.
— Это не я его сослал. Он уехал добровольно. Бросил семью, его семью, добровольно. Поэтому...
— Ты отрезал его от... всего.
— Я думал, что так, но тут ты делаешь то, что делаешь.
— Я — Каллахан! И еду туда, куда, блин, хочу. — Она повысила на меня голос, и на секунду ее тон стал похож на голос нашей матери.
Я уже чувствовал надвигающуюся головную боль.
— Увидимся дома, — произнес перед тем, как положить трубку и выйти на улицу в до боли холодный воздух, который сегодня будто бы резал мою плоть на куски.
— Сэр. — Водитель кивнул мне, открывая дверцу.
— Езжай по живописному маршруту.
Садясь на заднее сидение, я достал планшет из кармана переднего сидения. И не успел отсканировать палец, как передо мной открылся входящий файл.
Первым я увидел имя АЙВИ О'ДАВОРЕН.
На следующей странице находилось ее фото в профиль и анфас: бледная кожа, кривая гримаса, торчащие во все стороны светлые волосы. Я едва ли нашел что-то полезное в ее деле.
Имя: Айви О'Даворен.
Обвинения: Нападение при отягчающих обстоятельствах. Нападение с применением огнестрельного оружия.
Приговор: Двадцать пять лет
Возраст: Двадцать семь
Глаза: Голубые
Волосы: Блонд
Рост: 180 см
Татуировки: Нет
Ничего из этого не было столь важно, как информация из следующего раздела. Ее родственники.
Мачеха: Шей О'Даворен
Сводная сестра: Рори Донохью
Кузены: Киллиан Финнеган, Элрой Финнеган
Говорят, что каждый великий план лишь на 50% зависит от задумки, а оставшееся — от сочетания мастерства, воли и удачи.
Насколько же мне повезло, что среди всех возможных вариантов, член семьи Финнеган оказалась у меня под боком. И как же мне повезло, что это именно она...
АЙВИ
— Проснись и пой...
Сев на кровать, я быстро отодвинулась к стене, пока он дошел к моей камере.
Его голубые глаза послали озноб по спине. Они не были похожи на мои. Или даже на глаза моего отца. Эти глаза были мертвыми, такого цвета как у рыбы, которую только что поймали на крючок. Блестящие, слезящиеся, немигающие и бесчувственные.
— Я могу вам чем-то помочь? — насмехалась я, пока он заглядывал через небольшое окошко в двери.
— Все в порядке, сорок четыре? — донесся голос из его рации.
— Все чисто. Прогуливаюсь по...
— Сорок четвертый. Приведи ее. У нее 32-14.
32-14?
— Сейчас же, легла! — заорал он на меня, и я послушалась. Расположив руки над головой, я слушала, как звенят ключи, а затем открывается тяжелая заслонка. Он прижал меня к земле, жестко схватил за грудь, после чего скользнул рукой вниз по спине. Я прикусила губу, пытаясь сдержаться и не напасть на него, когда мужчина сжал мою попку... в конце концов, мы, девушки в одиночках, не имели права просить о женщинах-надзирателях.
— Чисто, — произнес он, застегнув наручники на моих руках. Затем такие же с цепями на ногах.
Игнорируя то, как они натягиваются, давят и чертовски впиваются в кожу, я последовала за охранником из камеры, ковыляя из-за тяжести цепей. Прогулка была такой же, как всегда: долгой, мрачной, скучной и вонючей. Наконец мы дошли до комнаты. Двое охранников открыли двери, а за ними в сером костюме стоял пожилой темнокожий мужчина.
— Пожалуйста, снимите наручники с моей клиентки.
— Не можем, она на одиночном содержании. Как ей вообще удавалось...
— Снимите с нее наручники, или мне придется начать расспрашивать о принятых в этой тюрьме сверхмерах содержания в одиночном заключении, об отсутствии сотрудников женщин, и ради забавы о каждом из вас, — приказал он, и мужчина-охранник выругался себе под нос, но сделал, как просили.