Жестокая любовь (ЛП)

Он знает это.
Он наклоняется и целомудренно целует меня в лоб.
‒ Завтра, ‒ говорит он. ‒ Увидимся завтра.
ГЛАВА 3
Я ПРИСТАЛЬНО СМОТРЮ НА деревянные панели, затаив дыхание. Не уверенная в своих догадках о том, что сейчас будет обсуждаться. И все же я не могу заставить себя постучать. Мой отец ждет по ту сторону двери.
Заметил ли он пропажу сигар, которые я взяла?
В таком случае у меня будут неприятности. Но их будет еще больше, если он узнает, что я тайком убегала из дома.
Мои ладони вспотели, а дыхание прерывистое. Как только я постучу в дверь, то сразу же услышу голос отца. Входите. Он всегда так отвечает. Он говорит мне это слово чаще, чем называет мое собственное имя. Его слова успокаивают и пугают одновременно.
Когда меня пригласили спуститься вниз, я подумала, не пойти ли к сестре. Мне нужно было, чтобы она обняла меня и сказала, что все будет хорошо. Но у нее есть свои проблемы, в том числе опухший глаз и разбитая губа.
И я достаточно взрослая, чтобы осознавать, что ее обещания пусты.
Она не может быть уверена, что все будет хорошо. Ни для меня, ни для себя.
Я делаю глубокий вдох и выдох. Затем стучу в дверь.
‒ Войдите.
Мурашки пробегают по спине. Я не могу заставить себя двигаться. Я точно знаю, чей это голос. Не моего отца.
Дверь передо мной открывается. Это не так же приятно, как когда подобное для меня делает Джованни. Не по-рыцарски. Байрон выглядит нетерпеливым.
‒ Я сказал «входи», ‒ рявкает он.
Я подпрыгиваю, представляя, как этот голос огрызается на Хонор, как эти руки причиняют ей боль. Он не ждет, последую ли я за ним... он уже знает, что я пойду. Закрываю за собой дверь, чувствуя пустоту в животе. Я сожалею, что не вижу сейчас сестру, хотя это и не помогло бы. На самом деле она могла бы настоять на том, чтобы пойти со мной в знак поддержки, и это причинило бы ей еще больше боли.
Если кто и пострадает сейчас, то это буду я.
‒ Садись, ‒ более спокойно говорит Байрон, присаживаясь на край стола.
Отец сидит в кресле и смотрит на меня пустым взглядом. Почему он не сказал мне войти? Потому что теперь он просто подставное лицо. Он знает это. Я знаю это.
И Байрон, черт побери, точно это знает.
Отец наклоняется вперед.
‒ Я говорил с Байроном о твоей работе. Я показал ему некоторые из твоих картин.
Мои брови взлетают вверх. Я думала, он едва знает о моем увлечении к рисованию. И подумать только, он показал мои картины кому-то еще, как гордый отец? У меня сжимается горло.
‒ Для молодых девушек важно иметь хобби, ‒ говорит Байрон. ‒ Я пытался уговорить Хонор заняться верховой ездой, но она утверждает, что боится лошадей.
Мои глаза сужаются, но я заставляю себя не выказывать никаких эмоций. Хонор не утверждает, что боится лошадей... она и вправду их боится. И возможно, если бы она не была занята уклонением от его кулаков и лечением себя, у нее было бы больше времени для других хобби.
Словно почувствовав мой гнев, Байрон улыбается.
‒ Но ты не такая, как она, не так ли?
Это удар по моей сомнительной родословной? Я перевожу взгляд на отца. Что-то темное мелькает в его глазах. И этим все сказано. Было время, когда человека можно было побить даже за намек на бесчестье. И вот этому человеку в блестящих ботинках, с зализанными волосами и задницей на столе моего отца, все сходит с рук.
Все это злит меня.
‒ Зачем ты позвал меня, папа?
‒ Мы с Байроном хотели бы, чтобы ты присутствовала на вечеринке.
Мило. Наконец-то я становлюсь частью чего-то. И, эй, это вечеринка по случаю помолвки моей сестры. Даже если она обручается с монстром, я должна быть там.
Так же быстро меня охватывает подозрение.
‒ На прошлой неделе ты говорил, что я слишком молода. Почему ты передумал?
Жесткое выражение лица отца исчезает, и на мгновение я вижу тщательно скрываемое отчаяние. Как у человека, цепляющегося за край выступа. И в один прекрасный день его столкнут... и этим человеком будет мужчина, сидящий на его столе.
Добродушное выражение лица Байрона не обманет меня ни на секунду.
‒ Я убедил его, что ты большая девочка, ‒ говорит он, подмигивая. ‒ Так и есть, правда же?
Что за урод.
‒ Конечно.
Взгляд, который он бросает на мое тело, дерзкий и отвратительный. Его взгляд останавливается на моей груди, и большая девочка приобретает совершенно другое значение. Уголок его рта приподнимается в легкой усмешке. Чувствую, будто могу принимать душ в течение нескольких дней и никогда не отмыться.
‒ Теперь я могу идти? ‒ спрашиваю я, стараясь говорить как можно ровнее. ‒ Мне нужно придумать, какое платье надеть, если завтра вечером я иду на вечеринку.
‒ Конечно, ‒ говорит отец, отмахиваясь от меня.
‒ О, и еще кое-что, Клара. ‒ Байрон держит ручку так, что это выглядит угрожающе.
‒ Постарайся выглядеть как можно лучше. Есть несколько моих друзей, с которыми я хочу тебя познакомить.
* * *
Я НЕ ПРЕУВЕЛИЧИВАЛА насчет платья. Проведя большую часть жизни взаперти в своей спальне или библиотеке, я не могу позволить себе наряды, которые будут сегодня на всех.
‒ Можешь надеть одно из моих, ‒ говорит Хонор, когда я сообщаю ей хорошие новости. Ну, такие себе хорошие новости. Перспектива пойти на вечеринку казалась менее захватывающей после того жуткого взгляда Байрона. И его упоминание о друзьях. У меня нет желания встречаться с кем-то, кого он назвал бы другом.
Тем не менее, я не могу отрицать, что я в восторге. Моя первая вечеринка.
‒ Не думаю, что это сработает, ‒ честно говорю я ей.
Хонор стройная. А я... нет. Я на пять лет моложе сестры, но почему-то моя грудь больше. Как и бедра.
Она закатывает глаза, но при этом все еще умудряется выглядеть стильной и зрелой.
‒ Если придется, мы внесем кое-какие изменения.
‒ Если придется? О, нам придется. И под изменениями, я полагаю, ты подразумеваешь пришивание целого дополнительного платья. Ведь если мы соединим их вместе, ткани будет достаточно.
Ее губы неодобрительно скривились.
‒ Мы не настолько уж разные, Клара.
Да, конечно же. Мы разные во всех отношениях. Она брюнетка, а я блондинка. Ее гладкая оливковая кожа против моей розовой с веснушками. Ее стройное тело против моего полного.
‒ Когда в последний раз ты смотрелась в зеркало? Ты прекрасна.
‒ О чем ты говоришь? Клара, ты великолепна. Множество женщин хотели бы иметь твои изгибы. И твои красивые волосы.
Я просто смотрю на нее, совершенно ей не веря.
Она вздыхает. Хонор, должно быть, поняла, что я безнадежна.
‒ Ты понятия не имеешь, как очаровательны твои веснушки, не так ли?
‒ Именно такой хочет быть каждая девушка. Обворожительной. Ты выглядишь как Одри Хепберн, которая ожила.
Мои слова заставляют ее смеяться.
‒ Вот же здорово было бы. Я могла бы поехать на каникулы в Рим.
‒ Сначала тебе придется сбежать, ‒ напоминаю я ей. Это именно то, с чего развивается сюжет фильма. Мы обе смотрели его сотни раз. Существует так много всего, чем вы можете себя занять, когда заперты в особняке. Читать книги. Практиковать йогу с DVD-инструктором.
‒ Ну, ‒ беспечно говорит она. ‒ Это можно отложить на потом. А сейчас нам нужно одеть тебя. И у меня есть идея.
Она роется в шкафу и достает черное платье. Ткань достаточно эластична, так что я могу его надеть. Оно растягивается, облегая мои бедра, спускаясь ниже колен, а не выше, при этом выглядя кокетливым, а не винтажным. Оно милое.
Я смотрю на себя в зеркало. Действительно милое.
За исключением...
‒ Его точно не придется обрезать, ‒ говорит Хонор, глядя на мое декольте. Трудно не пялиться. Мое декольте практически выскакивает из этого платья, оставляя верхнюю часть груди открытой.