Владычный полк

– Зачем они нам?
Аглая шла в трапезную. Распахнула дверь, и Андрей увидел, что в зале накрыт стол. В кувшинах вино, на серебряных тарелках – пироги и холодные закуски. Видно, не бедно Аглая живет. Сейчас такого уровня он обеспечить ей не смог бы. А впрочем – еще неизвестно. Все свои усилия Андрей направлял на дело, и займись он торговлей, стань купцом – еще неизвестно, каких успехов и высот он достиг бы.
– Садись! Пить-есть будем, гулять! – Аглая засмеялась.
– Подожди-ка! Ты ведь замужем, а я тогда зачем?
Андрей уже понял, что Аглая пытается устроить любовную встречу, эдакий романтический ужин, и, в принципе, ему ничего не мешало. Не женат, любимой женщины нет… но Аглая замужем. Муж узнает – ее вожжами отходит, а с Андреем разборки устроит. Ладно, если сам приедет – сил у Андрея отбить ему рога хватит. Но ведь голь кабацкую наймет!
Ввязываться в любовную авантюру с неизвестным исходом Андрею не хотелось. Аглая поняла это, и ее лицо исказилось.
– Ты думаешь – я по любви за него пошла? Как бы не так! Ты мне люб! Как увидела тебя, покой потеряла, во сне тебя вижу. А ты!.. – Голос Аглаи задрожал, сорвался, и она заплакала.
Андрей растерялся, он не знал, что ему делать. С женщинами так: начни успокаивать – вместо ручейков реки слез получишь.
Все-таки он обошел стол, подошел к Аглае и погладил ее по голове. Она прильнула к нему и заревела в голос. А выплакавшись, успокоилась и утерлась платком.
– Я некрасивая сейчас, не смотри на меня.
– Лучше умойся, а то веки опухнут.
Аглая вышла, а Андрей налил себе из кувшина вина и выпил. Вино было превосходное, фряжское! И не сказать, что он любитель выпить, но сейчас залпом опустошил кружку, потому что не знал, как себя вести.
Девушка, вернее, замужняя женщина, ему нравилась, не без этого. Он припомнил, что еще священник на подводе говорил ему – благолепна. Но как-то странно их сегодняшняя встреча началась, на похищение похоже. Или на любовное свидание куртизанки. Так и время не то, и нравы другие.
Вошла Аглая. Она уже успокоилась и, усевшись на стул, с обидой спросила:
– Что же ты меня замуж не взял? Все бы бросила, батюшку с матушкой не послушала бы – за тобой побежала!
– Посмотри на себя и на меня, Аглая. Ты купеческая дочь, богата, привыкла жить в достатке. А я тебе не ровня, офеня всего-навсего, и такого уровня жизни дать тебе не смогу.
– Да я бы коркой черствой сыта была, лишь бы с тобою рядом быть. Извелась вся!
Андрей растерялся. Аглая – чужая жена. Что ему делать? Любовником ее стать или украсть, увезти куда-нибудь? Вот только куда? У него ни денег, ни дома своего нет.
Аглая его раздумья восприняла по-своему:
– Я многого не прошу, понимаю, что венчана и что грех это. Приласкай только, чтобы сердечко так не болело.
Тут Андрея и вовсе оторопь взяла. Женщины в это время так откровенно себя не предлагали. Мужчина выбирал, а девушка либо соглашалась с выбором, либо отвергала. Но и ханжой он не был.
– А муж как же? Ведь спросит – где была?
– Муж по делам в Тверь уехал, сказал, две седмицы его не будет.
– Тогда давай поедим немного. Голоден я, с утра во рту крошки не было.
– Ешь, а я посмотрю.
Андрей поел холодного отварного мяса с хреном, заедая рыбным пирогом. Запил все это вином и почувствовал, как забурлила кровь, как прихлынула к лицу. Была не была! Все равно надо результатов отравления ждать, так лучше делать это в обществе красивой женщины, чем на постоялом дворе и без денег. Только вот Аглаю жалко, не любит она супруга.
Отдавалась молодая женщина жарко, неистово.
– Ребенка от тебя хочу! – шепнула она Андрею.
Его как током поразило. Еще свежи были воспоминания о Переяславле, о посещении кладбища, о встрече с потомками. Не такой судьбы он им хотел. Вот ведь – о Полине вспоминал, а о ребенке, им не виденном, ни разу. Он настолько эгоист или очерствел душой? Ведь его сын Андрей так и не увидел отца. И сейчас – вдруг Аглая забеременеет и родит?
– Аглая, а вдруг и в самом деле родишь?
– Счастливая буду.
– Ребенок на мужа похож не будет, подозрения возникнут.
– Да не нужна я ему вовсе, как и ребенок. Над деньгами он трясется, злато-серебро ему милей.
– Разве золото может быть привлекательней тебя? – Андрей прямо-таки накинулся на Аглаю. Он молодой мужчина, женщины у него давно не было, Аглая сама хочет – так чего время терять?
Два дня они почти не вылезали из постели. На третий день в калитку постучали.
– Ох, кто бы это мог быть? Только одна моя служанка знает, где я. Она мне прислуживала еще в девичестве.
Аглая оделась, накинула платок и вышла. Андрей на всякий случай тоже оделся и обулся.
Вернулась Аглая с расстроенным лицом:
– Андрей, милый, уезжать мне надо, батюшка меня ищет.
Как-то по-быстрому они попрощались. Аглая выпустила Андрея из дома, вышла сама и заперла дверь.
– Я тебя сама найду, будь на постоялом дворе.
Андрей направился на постоялый двор.
Хозяин встретил его с кислой физиономией:
– Оплата за комнату вчера закончилась. Хочешь дальше проживать – плати.
– Денег нет.
– Тогда забирай свой узелок и убирайся.
Половой вынес из подсобки узелок Андрея.
Ситуация – хуже не придумаешь. Крыши над головой нет, как нет и денег. Есть охота. В общем, бомж и голь перекатная. Аглаю бы как-то известить, да адреса он не знает. Расстались они впопыхах, он и спросить не успел. Наверняка подумает, что сбежал от нее. Не хотелось Андрею, чтобы она плохо о нем думала, не заслужила Аглая такого отношения.
Но деваться было некуда, и Андрей направился к причалам на Москве-реке. Он походил, поспрашивал кормчих, не нужен ли им гребец до Великого Новгорода? Но не везло ему: то судно не туда идет, а если им по пути, то гребец не нужен.
К вечеру Андрей уже подумывать стал, не пойти ли пешком. Конечно, это долго и утомительно, но и торопиться ему некуда. Повезло, когда он уже отчаялся: судно шло именно в Новгород, и гребец им был нужен.
Кормчий долго и с пристрастием расспрашивал Андрея: кто он, откуда, с кем плавал, видимо, боялся взять на борт татя. Команда на судне невелика, пять-шесть человек, и если один окажется лентяем или разбойником, то и судно и людей погубить можно. Потому Андрей не удивлялся дотошному допросу, стало быть, кормчий – человек серьезный, основательный.
– Хорошо, беру. За работу – мои харчи и перевоз.
– Согласен.
Работать пришлось много. Как назло, ветер был то встречный, то боковой. Два дня они не отходили от весел, и только на третий день подул попутный ветер.
С непривычки Андрей набил на ладонях кровавые мозоли. Гребцы-то уже привычные, кожа у них на ладонях плотная, жесткая, что твоя подошва.
Кормчий и в самом деле оказался толковым, не жадным, на питании не экономил. Кулеш и утром и вечером с мясом был и с салом, сытный.
Гребцы одного возраста с Андреем были, работящие. Андрей даже позавидовал кормчему – дельную команду он набрал. Андрей сам имел опыт плавания в купечестве и понимал, что от команды многое зависит.
Когда судно подошло к новгородскому причалу, кормчий сказал Андрею:
– Зря ты уходишь, парень. Приглядывался я к тебе. Не гребец ты, это видно, другого полета птица. Но в команду ты влился, от работы не отлыниваешь. Оставался бы ты… Чего тебе в Новгороде делать?
– К родне добирался, – соврал Андрей.
Неудобно было кормчему врать, хороший он мужик, но и правду сказать нельзя.
– Ну, смотри. Мы дня три-четыре стоять будем, разгрузка-погрузка. Если не срастется с родней, завсегда возьмем, коли возвертаться надумаешь.
– Спасибо на добром слове, – поклонился Андрей кормчему.
Сразу от причала Андрей направился к Гермогену. Прошло полгода, как они расстались, и обида на Гермогена поутихла; но осадок остался. Да и деваться Андрею было просто некуда – ни дома у него, ни денег, чтобы свое дело открыть.
Гермоген встретил его ласково, как будто и не расставались.