Шторм Времени (Хождение за тридевять веков. Торговый гость из будущего)

А через несколько минут издалека донесся ответный колокольный звон. Зачатьевский монастырь подавал знак, что сигнал услышан, понят.
– Воздадим хвалу Господу, что он отвел беду от монастыря, уберег братию.
Монахи и послушники направились в храм Рождества Пресвятой Богородицы, преклонили колени.
Седобородый старец оказался настоятелем. Он остановил Михаила у входа в храм.
– Ты православный ли, муж храбрый?
Михаил молча вытащил из-за ворота крестик на цепочке. Настоятель впился в него взглядом.
– Проходи.
Михаил встал за монахами. Кто он здесь? Чужак! Когда крестились все, крестился и он, отбивая поклоны. После молитвы показалось, что на душе просветлело как-то.
Монахи обмыли погибших, одели в чистые одежды и стали рыть в углу монастыря братскую могилу. Здесь уже было небольшое кладбище. Кто-то из проживавших здесь ранее монахов почил своей смертью, другие погибли при защите монастыря.
На обряд отпевания Михаила не допустили. Вроде слышал он от кого-то, что монашествующих отпевают по особому чину.
После похорон монахов, послушников и членов команды монахи поднялись на стены и доложили, что врага не видно. Только тогда настоятель разрешил отворить одну створку ворот. Рядом с ней встали двое вооруженных монахов. Еще трое, в том числе и Михаил, вышли из монастыря. Надо было по христианскому обычаю предать земле Илью и четверых из судовой команды.
Убитых брали по двое, а один осматривал окрестности, был в дозоре – ведь татары могли внезапно вернуться.
После того как все тела оказались за монастырскими стенами, послушник Данила и Михаил обошли убитых татар, коих числом насчитали двенадцать. Они сняли и отнесли в монастырь оружие погибших, потому как оно могло пригодиться в дальнейшем самим монахам, да и стоило железо дорого, можно было выгодно обменять его на что-то нужное.
Дотемна они едва успели отпеть и похоронить членов судовой команды. Монахи, а глядя на них, и Михаил, обмылись из бочек с водой и сели за поминальную трапезу. После боя и последующего рытья могил все устали, и настоятель это понимал. Он выставил двоих караульных на стенах, а остальным разрешил отдыхать, предупредив, однако, чтобы к заутрене все были.
– Данил, возьми к себе в келью Михаила, я вижу – меж вами приязнь.
Данила склонил голову.
Спать они улеглись на жестких ложах, но Михаил уже привык – спал же он на досках палубы целый месяц.
Уснули мгновенно. Утром его растолкал Данила.
– Темно же еще, – вздохнул Михаил.
– Вставай. Пока умоешься, а там и на заутреннюю службу пора.
Пришлось вставать, ведь недаром говорят, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
После молитвы скромный завтрак – хлеб и квас.
Настоятель подозвал к себе Михаила:
– Один ты ноне остался. Что делать думаешь?
– В Москву бы мне, – осторожно сказал Михаил.
– Один ты судно до Москвы не доведешь. Оставайся в монастыре. У нас татары четверых живота лишили, еще трое с ранами лежат. В монастыре храбрые мужи нужны, а мне монахи сказывали, что ты от боя не увиливал, за чужими спинами не прятался.
– Не готов я пока, игумен.
– Ты думаешь, князь Олег Иоаннович монастырь здесь поставил только для веры, для спасения душ? Монастырь сей с полуночной стороны Переславль от ворога прикрывает.
– Не сомневаюсь.
– Ты бы подумал, я ведь тебя не тороплю. Походи по монастырю, спроси у своего святого совета – он тебе правильное решение подскажет.
– Хорошо.
Михаил и в самом деле обошел монастырь. Был он по численности не маленьким, до схватки с татарами сорок душ имел, а ведь большая часть монастырей по десять-двадцать монахов имели. Были, конечно, и большие, например – Троице-Сергиева лавра, где в эти годы находилось до семисот монахов и послушников. Только не хотелось Михаилу запирать себя в четырех стенах, служить только Богу. Ему казалось, что он должен посмотреть на Русь, коли он волею судьбы попал сюда, а кроме того, он полагал, что найдет применение своему уму и знаниям.
Из святых он знал иконы Николая-угодника и Пантелеймона. Он постоял у этих икон, помолился, испросил совета, как ему поступить. Однако молчали иконы, не давали совета.
После вечерней молитвы он подошел к настоятелю.
– Я все-таки решил добираться до Москвы.
– Как знаешь. Видно, Бог ведет тебя другой дорогой. Купец твой за рожь заплатил сполна, потому завтра монахи снесут тебе на судно недостающие мешки.
– Настоятель, не смогу я один судно против течения в Москву пригнать.
– Набери в Переславле команду.
Михаил задумался. Чтобы набрать команду, нужны деньги.
Настоятель как будто прочитал его мысли.
– В одежде купца денег не было. Потому поищи на корабле потаенное место.
– За совет спасибо.
– А впрочем, дам я тебе одного человека – знакомца твоего, Данила. Мне все равно в Алексин человека с письмом посылать надо.
– Благодарю сердечно, но одного мало.
– Чем могу.
Настоятель дал понять, что аудиенция окончена. На прощание сказал:
– Передумаешь – возвращайся, приму, – и перекрестил Михаила.
Он уселся во дворе монастыря на камень. Даже вдвоем им с ушкуем не управиться. Если будет попутный ветер, можно поднять парус. Он на рулевом весле, Данила – у паруса. Река широкая, отмелей и перекатов быть не должно. Но если ветер стихнет, придется стоять у берега. Или, если повезет наткнуться на рыбацкую деревню, набрать людей. Возвращаться к Переставлю не хотелось. Это двадцать километров туда и столько же обратно одному, а по земле рязанской татары рыщут. Нет, надо убираться отсюда поскорее.
Вечером он рассказал в келье Даниле, что настоятель посылает вместе с ним и его, Данилу, с письмом в Алексин.
– Знаю уже, дал мне настоятель такое послушание, – коротко ответил Данил.
После утренней молитвы и завтрака братия вывезла и помогла погрузить в трюм мешки с рожью. Судно сразу просело.
Михаил и Данила веслами оттолкнулись от берега и, осеняемые крестными знамениями монахов, вывели суденышко на середину Солотчи, а из нее – в Оку. Течение подхватило судно, развернуло боком и поволокло вниз, к Переславлю.
– Данила, ставь парус.
Послушник шкотами с трудом поднял парус – обычно это делали два человека. Парус хлопнул на ветру и развернулся.
Михаил налег на рулевое весло. Тяжело груженное судно плохо слушалось руля, но парус выправил положение.
Ветер был не сильный, но ровный, и ушкуй постепенно лег на курс. Михаил направил его ближе к берегу, где течение было не такое быстрое. Сразу вспомнилось все, что говорили Илья и Георгий, управляя корабликами. Эх, надо было самому расспрашивать, только кто же знал, что их опыт ему пригодится? Стать купцом или судоводителем он никак не собирался.
Журчала за бортом вода, в спину дул ветерок, светило солнце – вроде бы жить да радоваться надо. Не убит, не ранен после набега татарского. Но кто он в этом мире? Нет ни дома, ни семьи, куда нормальный человек стремится вернуться после долгого и опасного похода. У него тут не было прошлого, он не записан в церковные книги о рождении, нет друзей, нет работы. Не человек, а привидение какое-то, виртуальное создание. Вроде при прикосновении он чувствует тепло, при уколе – боль. Живой человек из плоти и крови, и в то же время нет его. Явился из ниоткуда, исчезнет в никуда – никто и не заметит. Страшное состояние своего существования здесь и одновременно условности этого существования.
Михаил задумался, отвлекся от управления, и ушкуй подошел близко к берегу.
Вывел его из задумчивости послушник, который закричал:
– Михаил, уснул, что ли? Скоро в берег врежемся!
Михаил виновато улыбнулся и налег на рулевое колесо, поправляя курс и отводя ушкуй подальше от берега. Голова была полна мыслями. Куда в Москве девать товар и судно? Что делать дальше? А может, и в самом деле заняться торговлей? Судно у него есть, товар – тоже. Продать его – будут деньги; снова купив и продав то, что пользуется спросом в других землях, можно получить прибыль. Но для этого надо набрать команду и решить – для себя в первую очередь, – какая у него цель? Если обогатиться, то можно заняться торговым делом. Потом даже дом можно купить и жениться. Или посмотреть земли русские и найти ту проклятую пещеру, которая неведомым образом перенесла, переместила его в другое время? Много вопросов, и нет ответов; и вариантов жизни здесь тоже несколько.