Красивые штаны
– Что ж вы отодвигаетесь от меня? Вот чудачка. Я придвигаюсь, а она отодвигается… Жарко? Это значит: у нас хорошо топят. Дайте я вам погадаю по руке. Вы знаете, вы мне почему-то ужасно нравитесь. Никто, представьте себе, не нравится, а вы, как это ни странно, нравитесь. Честное слово. Я, знаете, ужасно одинок. Выпейте рюмку портвейна. Это совсем как вода. Все равно что ситро. Никакой разницы. Я вам отвечаю, что вы будете совершенно трезвая… Почему я наливаю в стакан? А это потому, что у меня нет рюмок. Холостяк. Вот, когда женюсь, заведу себе все хозяйство… На ком женюсь? Ха-ха-ха! А это от вас зависит, Верочка… Манечка? Ну, тем лучше. Итак, выпьем за любовь! За крепкую семью! Я ведь, как это ни странно, принципиально стою за крепкие половые отношения. Я этого не понимаю: сегодня с одной, завтра с другой… Мне это органически чуждо. Ну, будем здоровы! Пейте до дна, до дна. Раз за любовь, – значит, до дна! Вот так. Умница! А теперь еще одну рюмочку за взаимность… Что? Вы уже пьяная? Ни за что не поверю! Кушайте пирожное. Ну, не будьте такая… Что? Зачем закрываю свет? А чтобы он в глаза не бил… Ничего… Не поздно. Я вас подброшу домой на машине. У меня есть машина.
Ну вот видите, и ничего страшного не произошло. И не так поздно. Половина второго. Вы еще захватите последний трамвай. До свидания. Так я вам буду звонить завтра. Или послезавтра. До свидания. Бегите скорей, а то трамвая не застанете… Проводить вас? С удовольствием бы, но плохо себя чувствую. Мне врачи не велят выходить на улицу.
И катался, катался товарищ Редькин до сих пор как сыр в масле.
А теперь – такая неприятность.
Широкая советская демократия… Законы об абортах… Ответственность перед родиной…
Хоть караул кричи.
Ах, Редькин, Редькин! Неважная для тебя начинается полоса…
1936
Дорогие патроны
– Как-с прикажете-с доложить-с?
Заказчик вынул из красивого бумажника японской кожи изящную визитную карточку.
Секретарь повертел ее перед глазами, ничего не понял и согнулся еще ниже.
– Пожалуйте, сэр, в приемную. Не угодно ли вам стакан содовой воды? Лимонаду? Стул? Качалку? Кресло? Диван? Лонгшез? Козетку? Или же просто на тигровой шкуре перед камином-с?
Секретарь был неглупый малый. Он хорошо знал, как нужно в наш грубый век революций, войн и кризисов обращаться с таким нежным существом, как заказчик.
– Сию минуту я доложу господину директору завода, сэр.
Едва посетитель развалился в кресле и развернул газету, как раздался новый звонок.
Секретарь ринулся в переднюю:
– Чем могу служить?
– Заказчик.
«Два заказчика в минуту! – подумал секретарь, тихо содрогаясь от восторга. – Вот денек! Если так пойдет дальше, то наша маленькая фирма может спокойно плевать на кризис».
Секретарь изобразил на своем лице не поддающуюся описанию нежность, переходящую в бурное обожание.
– Как-с? Прикажете-с? Доложить-с? Сэр-с?
Новый заказчик вынул ослепительный бумажник из феерической китайской кожи и протянул феноменально красивую визитную карточку.
– Пожалуйте, сэр, в приемную! – воскликнул секретарь. – Пожалуйте в приемную. Сэр! Там уже, сэр, заказчик один дожидается приема. У нас, сэр, вообще частенько бывают заказчики. Прошу покорно. Чаю? Кофе? Лимонаду? Коньяку? Кресло? Козетку? Оттоманку? Тахту? Персидский ковер? Сигару? Трубку? Кальян? Шербет? Теплую ванну с сосновым экстрактом?
Секретарь был окончательно неглупым малым.
– Сию-с! Минуту-с! Доложу-с! Сэр-с! Директору-с!
С этими словами он почтительно выполз из приемной.
– Господин директор! Сэр! Необычайное происшествие! Факт, не имеющий прецедентов! Сказки Шехерезады! Тысяча и одна ночь! Феерия! Сон! Мираж!
– Вы, кажется, спятили, – сухо заметил директор, – выпейте воды.
– Не надо воды… Факт первостепенного экономического значения… Короче… Два посетителя у нас в приемной.
– Кредиторы? – побледнел директор.
– Наоборот, – запыхавшись, прошептал секретарь, – заказчики.
По старой, благородной морщинистой щеке директора поползла большая теплая слеза.
– Господи, – произнес он дрожащим голосом, – ты услышал… ты послал… ты спас… А еще некоторые неблагонадежные элементы утверждают, что тебя нет.
Секретарь протянул директору две визитные карточки.
– Действительно, заказчики, – произнес он с легким удивлением. – Действительно, два хороших, выдержанных заказчика. Один японский заказчик, а другой китайский заказчик. Оба заказывают у нас маузерные патроны. Где же они?
– В приемной.
– Надеюсь, не в одной приемной? – с ударением спросил директор и тревожно заерзал на кресле.
– Никак-с нет, сэр, в одной.
– Оба?
– Оба-с!
Хрипящий вопль вырвался из груди господина директора:
– Зарезал! Убил!
– Но… Сэр…
– Молчите! Мальчишка! Вы понимаете, что вы сделали? Вы посадили в одну клетку двух голодных тигров.
– Я не… совсем… сэр…
– Вы болван, сэр! – громовым голосом заорал директор. – Надо читать газеты, сэр! Я вам дам по морде, сэр!
Директор, рыдая, забегал по кабинету.
– Он посадил в одну комнату двух воюющих между собою генералов! Они разорвут сейчас друг друга на части, и мы не будем больше иметь ни одного заказчика!
В это время в приемной с грохотом упало кресло.
– Начинается… – пролепетал директор.
В приемной с грохотом полетело второе кресло.
– Японская гиена! – послышался из-за двери визгливый китайский голос.
– Китайская собака! – зарычал в ответ японский голос.
– Я тебя сейчас стрелять буду!
– Я тебе сейчас голову оторву!
Директор вцепился в рукав секретаря.
– Отойдите от двери. Ложитесь на пол… Сейчас будет стрельба. Они вдребезги разнесут приемную… Послал бог секретаря болвана!..
Директор и секретарь легли на пол и прижались к паркету.
– Бегите за полицией, – прошептал директор.
– Бегите сами, – прошептал секретарь.
В приемной щелкнули курки.
– Вытащили маузеры… – прошептал директор.
– Начинается! – шепотом заплакал секретарь.
В приемной воцарилась гробовая тишина, и раздался ледяной японский голос:
– Молись, китаеза!
– Молись, японская… г… гейша!.
– Что же ты не молишься?
– А ты чего не молишься?
– Эх ты, обезьяна! Патроны на тебя жалко тратить, а то бы я давно прострелил твой дурацкий лоб.
– Сам осел.
– От такового слышу.
– Может быть, мне тоже, гадина, на тебя жалко патроны тратить.
– Еще бы не жаль! Небось каждый патрон денег стоит.
– А что же ты думаешь, они у нас даром, на деревьях растут? Н-да-с. Нынче патроны кусаются.
– Между прочим, извините за нескромный вопрос, почем за патрончики платите?
– По двадцать центов штука. А вы?
– Мы тоже по двадцать.
– Ужасная дороговизна!
– Уж и не говорите!
– Прямо не знаю, что и делать, хоть совсем не воюй. Одно разорение, верите ли.
– Золотые слова.
– Простите за нескромный вопрос: где товар берете?
– Да здесь и беру. А вы?
– Представьте, и я здесь.
– Черпаем, так сказать, из одного источника, хе-хе!
– Прямо грабеж среди бела дня!
– Золотые слова. Форменный грабеж.
– И не говорите!
– Что же вы стоите? Прошу вас, садитесь.
– Да и вы тоже… стоите… почему-то…
– Простите, не имею чести…
– Генерал Бей Ву-хо. А вы-с?
– Генерал Ки-Ки-мора.
– Так вы говорите, двадцать центов за штуку?
– Двадцать.
– Вот и воюй… хе-хе!
– Послушайте, как вы думаете, а что, если, так сказать, в организованном порядке…
– Представьте себе, у меня такая же мысль…
– А вы придвигайтесь к столу…
– А вы пистолетик… того…
– Пистолетик мы спрячем… Зачем же нам пистолетик? Мы сейчас… хе-хе… вместо пистолетика лучше автоматическую ручку… У вас случайно листика бумажки не найдется?