Убить или быть убитым

— Тим, положи трубку!
Он вскочил со стула. Тим схватил аппарат со стола и швырнул его в Доулиша, но тот уклонился. Тогда Тим нанес страшный удар левой, но только слегка задел его щеку. Наклонив голову вперед, Доулиш направил удар кулаком в живот Тима, потом хук снизу в челюсть, и Тим, шатаясь, отпрянул назад. Кейт проскользнула за спиной Доулиша, подняла телефон, положила на место трубку и поставила его на стол.
Раздался странный глухой звук: Тим рухнул на пол.
— Прости меня, Тим, — сказал Доулиш.
Он перевернул пистолет и ударил Тима рукояткой по виску. Тим затих, даже не издав стона. Доулиш почувствовал мягкое прикосновение руки Кейт. Она осторожно, ласково гладила его содранный до крови кулак.
— Тебе не нужно было показывать ему, что было в конверте, — заметила она.
— Не будь дурой. Тим догадывался, в чем я замешан. Это стало очевидно, когда мы были еще у Колдера. Надо было выбирать: мы или Тим. Я бы предпочел состояние.
— Ты получишь его. Что ты собираешься делать с Тимом?
— Не знаю.
— Он должен умереть.
Доулиш сказал:
— Да. Он знает о документе и держал его в руках. Как Колдеру удалось раздобыть такой конфиденциальный отчет Королевской комиссии и каким образом ты и Мартсон узнали, что он находится у него?
— Мартсон тебе скажет.
Он схватил ее за руку, притянул к себе и сказал резким, скрипучим голосом:
— Ты скажешь мне. Я слишком глубоко завяз в этом деле, чтобы надеяться на случай. Я хочу измерить глубину, прежде чем сделаю следующий шаг.
Она не пыталась освободить руку.
— Хорошо, Пат. Не жми так, мне больно.
Он немного разжал руку, но не отпустил ее.
— Колдер был в составе Королевской комиссии и одновременно… участвовал в бизнесе. Это борьба между ним и Мартсоном за контроль над этим бизнесом, полный контроль. Он не хотел говорить Мартсону, что обнаружила комиссия, знали ли они, кто стоит за всем этим, как далеко распространяются наркотики. А они… они расходятся по всему миру.
— Вывозятся в игрушках?
— Да. Я не думала, что Колдер знает, каким образом мы рассылаем товар.
Тим пошевелился, но не открыл глаза. Кейт посмотрела на него.
— Ты должен убрать его отсюда или…
— …убить его здесь, — сказал Доулиш. — Но мы не сможем вынести его. Нельзя ли его спрятать где-нибудь здесь и…
— Ты знаешь, что нельзя. Ты знаешь, что он должен умереть, — настаивала Кейт. — Не расслабляйся, Пат. Только ты и я можем устроить все это дело. Нам не нужен Мартсон, мы можем обойтись и без него. Но если кто-нибудь из тех, кто знает, что ты замешан в этом деле, останется живым, все сорвется. Предоставь Тима мне, я могу сделать это очень легко.
— Я подумаю, — сухо отозвался Доулиш.
Острая, как нож, дилемма: что делать с Тимом, каким образом оставить его живым и невредимым и одновременно убедить Кейт,что он мертв. Кейт не должна ни о чем догадываться, пока он не узнает все о коммивояжерах и организации; он пока еще не во всем разобрался.
— Хорошо, — сказала Кейт. — Если мы собираемся убрать его, пока он не пришел в себя, я должна спешить.
Она не отстанет от него, пока он не решит, что делать с Тимом. Тут он вспомнил об игрушках. Это был выход из положения.
Снести Тима на плечах вниз по лестнице было нетрудно, да и посадить его на заднее сиденье машины тоже. Тот, другой человек, все еще находился там. Доулиш взялся за руль. Кейт, позабыв о коробке с игрушками, села рядом с ним. Он нажал на сцепление. Чем дольше они не вспомнят об игрушках, тем убедительнее это будет; еще лучше, если она сама ему напомнит о них.
Он отпустил ручной тормоз.
Вдруг Кейт схватила его за руку:
— Стой!
Он остановился:
— Что случилось?
— Забыли взять игрушки. Коробку, которую Тим унес наверх. Их не должны найти. Я сейчас принесу их. Я…
Она открыла дверцу машины.
В голосе Доулиша появилась новая нотка, которая заставила ее остановиться.
— Есть в тех игрушках какой-нибудь сильнодействующий наркотик? Мышьяк? Стрихнин?
— Да, в некоторых есть. Но в большинстве из них кокаин и героин.
— Ты знаешь, где что лежит?
— Да.
Доулиш резко приказал:
— Неси мышьяк. Он действует быстро. Принеси бутылку виски и стакан. Быстро!
Он подождал, пока она войдет в дом, и затем вышел из машины. Он то шел, то бежал по улице. В конце дороги он услышал шаги. В Хаймаркете почти всегда были полицейские, и сейчас наверняка был хотя бы один. Он добежал до угла и чуть было не столкнулся с констеблем, который выходил из дверей дома.
— Констебль, мое имя Доулиш. Патрик Доулиш. Я…
— Я знаю вас, сэр.
— Позвоните в Ярд сейчас же. Попросите их позвонить старшему инспектору Тривету по чрезвычайно неотложному делу. Они найдут человека на пустыре на Берн-стрит. Пусть пошлют туда доктора с аппаратурой для промывания кишечника: он был отравлен.
— Но…
— Проследите, чтобы они сразу же проинформировали старшего инспектора Тривета. Поторопитесь. Если человека еще не будет, когда они приедут, они должны спрятаться и ждать, пока его не привезут. И пусть дадут возможность уйти тому, кто принесет его. Запомните, больному нужно сразу же оказать помощь.
— Но…
— Старший инспектор Тривет все сделает как надо. Если вы этого не сделаете, на вашей совести будет человеческая жизнь.
Доулиш поспешил к машине. Он успел добраться до нее как раз тогда, когда входная дверь дома открылась и из нее вышла Кейт, неся перед собой коробку с игрушками.
Он подождал, пока она подойдет к машине, взял коробку и перенес ее, обойдя машину, на свою сторону, затем поставил на колени Тима. Кейт села рядом. Он включил стартер.
— Ты нашла контейнер с мышьяком?
— Да.
— Мы отвезем его на пустырь, недалеко отсюда. Дадим ему глоток виски и…
— Но его там найдут!
— Его все равно найдут рано или поздно. Чем скорее мы от него избавимся, тем лучше.
Они подъехали к забору, окружавшему пустырь на Берн-стрит. Доулиш выволок Тима из машины и протащил через калитку. Кейт стояла около уличного фонаря, наливая в стакан виски. Он положил Тима на землю, разогнул ему ноги и встал около него на колени, поддерживая его голову и плечи. Тим застонал и зашевелился.
— Просыпайся, старина, — уговаривал его Доулиш.
Кейт постучала одной из игрушек по стакану. Доулиш не видел порошка: он был слишком далеко от нее. Тим открыл глаза, и Доулиш сказал:
— Все нормально, Тим. Извини, но я должен был сделать это. Я хочу дать тебе выпить.
Кейт подала стакан. Он взял его и поднес к губам Тима. Тим попытался оттолкнуть стакан, но Доулиш прижал его еще сильнее.
— Тебе будет легче. Я был дураком, ты знаешь это.
Тим сделал глоток.
— Пей как следует.
Кейт наклонилась над ним, зажала ему нос и запрокинула голосу назад; рот открылся.
— Вливай! — сказала она.
Доулиш опрокинул стакан. Немного виски пролилось мимо; давясь, Тим глотал его, потом начал плеваться.
— Если он болен… — начала Кейт.
Тим перестал плеваться. Доулиш осторожно опустил его голову на землю.
Они благополучно вышли на улицу. Когда они трогались, Доулишу показалось, что он видит человека, стоящего в тени. Потом по Берн-стрит медленно проехала маленькая машина. Доулиш не смотрел ни на шофера, ни на Кейт. Он свернул на Пиккадилли-стрит.
— Куда мы едем? — спросил он грубо. — Может быть, на квартиру Тима, она была бы…
— На мою квартиру, — сказала Кейт.
На одной из темных узких улочек он спрятал человека, который лежал на заднем сиденье, затем поехал к конюшням, ведя машину по темной улице.
Кейт открыла входную дверь, вошла первой и пропустила Доулиша.
Поднявшись наверх, она зажгла свет. Когда дверь за ним закрылась, она прижалась к его груди и, глядя ему в глаза, улыбнулась.
— Утром ты будешь чувствовать себя лучше, а сейчас тебе надо выпить.
Она налила виски с содовой. И только когда он выпил половину, то вдруг подумал, что мог быть отравлен.