Грезы минувшей осени

— А если нет? — лукаво спросит она.
— Тогда ничего не получится. Мне нужна ваша любовь, а не замужество. Печать в паспорте облекает в определенные рамки, заставляет жить, да, да, именно заставляет жить по обязательным канонам супружества. Поэтому обыденного, привычного образа жизни я не приемлю. Мне нужно чувство, а не обязанность. Мне нужна истинность во всем, особенно во взаимоотношениях. Если вы полюбите меня на пятьдесят процентов, буду считать, я вам безразличен.
— А как вы определите проценты?
— Вам восемнадцать, мне двадцать шесть. Соответственно у меня больше жизненного опыта.
— Это видно, — многозначительно протянет она.
— Вы не будете против, если я буду иногда звонить вам?
— Как хотите, — еле слышно ответит она.
— Тогда до свидания.
— До свидания.
Приблизительно в таком духе, в таком ракурсе. Он будет регулярно названивать ей, изредка поджидать у института или у дома. Иногда будет ездить с ней в автобусе, чтобы обмолвиться двумя-тремя ничего, на первый взгляд, не значащими фразами. Он будет следить за реакцией на эти фразы, чтобы понять её отношение к нему.
Как-нибудь он увидит её, разговаривавшую с кем-то из сокурсников. Его окатят холодной водой. Он, в упор не желая замечать её, пройдет мимо, еле проглатывая обиду. Затем долго не будет звонить ей. Она поймет его молчание. Не позвонит и сама, не ощущая за собой вины. Позже произойдет случайная встреча, после которой он успокоится.
На день рождения он подарит ей букет роскошных цветов и редкостные арабские духи, приобретенные у друга-востоковеда. Она, молоденькая девушка, будет в восторге. Ведь подарки можно делать разные. Какие-нибудь — для галочки. Исключительные — только от степени испытываемой нежности. А на восьмое марта преподнесет ей уникальное хрустальное изделие в виде сердца, пронзенного стрелой. Возьмет он эту вещицу у того же запасливого востоковеда, долгие годы проработавшего за границей. Возьмет с большим трудом, потому что тот не захочет её уступать.
Для неё только самое лучшее. Если нет такой возможности, значит, ничего. Средние подарки не для вас.
Потому что сама не средняя.
Пройдет ещё какое-то время. Телефонные переговоры, нечастые встречи войдут в русло неизбежной закономерности, которая рано или поздно начнет давить будничностью. Он это сразу почувствует. Исчезнет на время с поля её зрения. Даст ей возможность погрустить о привычном. Она идет в институт, а его нет. Идет домой, его опять нет. Его нет три дня, его нет уже десять дней. Нет ни его, ни его звонков. Она в недоумении — в чем дело? Подождав ещё несколько дней, отважится позвонить ему, но, услышав голос матери, сразу повесит трубку. Не на шутку начнет беспокоиться. Периодически будет названивать, пока не услышит его. Естественно, снова даст отбой, но уже рассерженная. «Подлец», — подумает она, что за фокусы ты вытворяешь. Не хочешь звонить, ну и черт с тобой.
Все её мысли, волнения, тревоги биологическими волнами будут докатываться до него. Он почувствует ищущие его миндалевидные глаза у института или у дома, он вычислит начало её беспокойства, он догадается о ярости, с которой она швырнет трубку, услышав его живой и невредимый голос.
После звонка, на следующий день, он обязательно встретит её. Она, неожиданно увидев его, обязательно споткнется, неловко изменит от волнения походку, надует пухленькие губы.
— Ждала меня? — довольно спросит он, любуясь её смущенностью.
— Даже и не думала, — четко выпалит она, не удостаивая взглядом.
Сначала он ей поверит, от чего сразу же помрачнеет.
— Неужели я ошибся? — горестно спросит он.
— Не питайте никаких иллюзий, — глядя в упор, уничтожит она. — Я к вам отношусь неплохо, но не более того. До свидания. — И как-то неестественно ускорит шаг, пытаясь удалиться.
Он сразу же догонит её, тронет за рукав.
— У тебя на самом деле нет ничего ко мне? — Тон его смог бы разжалобить даже камни.
Она поймет степень нанесенной раны.
— Нет, — мягче скажет она и, вывернувшись, медленней продолжит путь.
Так мне и надо, ревниво подумает он, глядя ей вслед. Ноги моей больше не будет здесь.
Домой он вернется в дурном расположении духа. Станет размышлять о сегодняшнем диалоге. Начнет сопоставлять сказанное ею, сравнивать то или иное слово с выражением её лица в тот или другой момент. Подумает об искаженности её походки, вспомнит её порозовевшее лицо при встрече и отдельные, на первый взгляд, незначительные жесты, манеры. И вдруг он с радостью вычислит — не все сходится. Все, вроде правильно, но в то же время как-то не натурально. Он проведет самое настоящее расследование сегодняшней встречи.
Прохлады никак не может быть, уверенно решит он. Уже почти год я вижу её. Знаю её повадки, её взгляды, её походку. Она сама себя так хорошо не понимает, как понимаю её я. Лжет мне. За год нежности, которую я испытываю к ней, безучастия быть не должно. Как минимум, я должен ей нравиться. Не меньше. Просто она должна так говорить. Она ведь девушка. И какая девушка! Не может ведь она броситься мне на шею со словами любви. И не только она. Любая другая уважающая себя девушка или дама.
Пройдут ещё многие долгие месяцы, таившие в себе легкие взаимные обиды, укоры, переживания, вспышки необоснованной ревности. Каждый день, каждый час пытливый девичий ум будет сравнивать его с кем-то из своего окружения. Молодых людей, порядочных, интеллигентных предостаточно. Но вот изюминки, той самой, единственной, которую она себе ещё неясно представляет, почему-то ни у кого нет. А к нему, к этому двадцативосьмилетнему мужчине, уже начинает тянуть. Она уже привыкла видеть его в окно, на автобусной остановке у дома, у института. Она уже привыкла слушать его тихий робкий голос, скрывающий в себе глубочайшую нежность, от которой пробирает дрожь. Она пытается проанализировать, какое именно влечение у него к ней? Для неё это очень важно, ибо почти ежедневно ловит на себе хамские, похотливые взгляды посторонних мужчин. Большинство их, по её убеждению, звери, стремящиеся лишь к одной известной цели. Найти среди них одного, единственного, способного удовлетворить все её духовные запросы, трудно. Найти одного, в котором ВСЕ. Но такого просто нет. Только вот этот мужчина, старше на восемь лет, привлекает её непонятно чем. Все смотрит, смотрит. Больше смотрит, чем говорит. Иногда по телефону подолгу молчит, и ей кажется, что он пытается в трубку разглядеть её. Ей и приятно и одновременно страшно. Но этот страх, скорее страх перед неизвестным, заманчивым будущим. Наверное, поэтому её начинает тянуть к нему. Он никогда не говорит ей о любви, но все его поступки, действия пронизаны и продиктованы именно этим высоким чувством. Иначе стал бы он ждать целых два года, чтобы выяснить одну маленькую деталь — любит ли она его? Давно бы женился на ком-нибудь, тем более, что недавно получил двухкомнатную квартиру. Добился работы по специальности. Престижной работы. И ждет её. Ждет почти два года.
Как-то однажды она поймает себя на мысли, что, неоднократно говоря ему «нет», «не знаю», она не только не отталкивается от него, а, наоборот, ещё больше приближается. Обидев его в очередной раз, она теперь уже начинает чувствовать угрызения совести. Казнится, страдает. Страдает именно от несправедливого отношения к нему. Но он терпелив, он молчит, он все вынесет. Теперь она в этом не сомневается. Вынесет, вытерпит, выдержит. Надо же обладать волей духа, чтобы прощать капризы нравящейся девушки. Когда его нет несколько дней подряд, она, озадаченная, не находит себе места. Тогда она слушает кассету, как-то подаренную им, на которой записаны мелодии, понравившиеся им обоим. Каждая мелодия — это движение мысли, воображение фантазии. Одна и та же песня или мелодия, исполненная двумя различными музыкантами или группами, по-разному влияет на тонкий ум чувствительного человека. В одном случае она может вознести за облака, во втором — столкнуть в пропасть. В зависимости от настроения человека в данный момент. Когда она в хороших отношениях с ним, музыка поднимает в поднебесье. В натянутых — ей никого не хочется ни видеть, ни слышать.