Письма полковнику
– На фига?
Стар выругался мимо трубки. Хотя можно было бы и не мимо.
– Стар, – голос Воробья вдруг понизился, стал почти интимным. – Я тебе одну вещь скажу. Я ж так понял, ты еще не в курсе, боятся говорить, сволочи, а я скажу. Ты меня слушаешь?
В чем сила шестерок: их презираешь, но слушаешь, никуда не денешься. Стар поморщился, сцепил зубы и коротко выпустил в щель между ними:
– Валяй.
– Значит, так, – заторопился Воробей. – Мы с ребятами посоветовались и решили… Никто не идет. Ну и бабки, соответственно… жалко, что ты уже попал с этим подарком. А вернуть никак нельзя?
– Подожди… Куда не идет?!
– К Еве. Ей самой, наверное, не до дня варенья, похороны завтра…
– Я переспрашивал, – отчеканил Стар. – Она ничего не отменила. Она нас ждет.
– Да ну тебя, Стар… Какого хрена? Ее по-любому выпрут из школы, она же дочка этого фашиста. На экзамене все равно никого не завалит, будет тише воды… так на фига, спрашивается, выпендриваться, задницу старушке лизать? Лично я не по этим делам. Не в кайф.
– Какого фашиста?…
Это все, на что его хватило.
Стар слушал короткие гудки, в упор не припоминая, сам ли он стукнул кулаком по рычагу или гад Воробей трусливо бросил трубку. А собственно, какая разница? Тем более что Воробей сделал свое хорошее шестерное дело: поставил его в известность. Торчал бы, как идиот, полчаса возле метро… а послезавтра одноклассники делали б одинаковые морды кирпичем: «Сорри, Стар, я думал(-ла), ты в курсе». Бесстыже списывая у нее под носом, – «тише воды!» – и только он один не смел бы поднять глаз выше учительского стола…
И чья, хотелось бы знать, идея? Открывачка припомнил переэкзаменовку в позапрошлом году? Бейсик – из любви к искусству эксперимента над человеком? Или Марисабель – как всегда и всюду, из ревности?
От последнего предположения его бросило в краску. И в пот; но все равно пора в душ.
Какие все-таки козлы! – он вылил на плечи полбанки геля и начал размазывать его по груди и подмышкам. Во всем классе о том, кто такой Лиловый полковник, раньше знала максимум одна Дылда, и то не факт. Да он им глубоко пофиг, тот полковник. Тут другое. Просто в кайф чувствовать себя сильнее и круче кого-то, особенно если этот кто-то показал слабину. И вдесятеро в кайф – если перед ним, кем-то, предстояло послезавтра трястись со шпорами под партой, но в свете последних событий уже далеко не так страшно…
То есть перед ней.
Лиловый полковник… Он, Стар, знал. Он прочел все, что нашел на эту тему в интернете. Да, диктатор, да, жестокий и кровавый, но она… Принцесса! Настоящая! Ей, наверное, стоило заикнуться, и тут же делалось все, чего б она ни пожелала, и целый Срез без остатка принадлежал ей… с ума сойти. Так странно, а раньше он смотрел на нее – и не замечал. Стар облизал губы: хлорированная вода с мыльным привкусом геля. Да кто сказал этим придуркам, что они вообще достойны переступить порог ее дома?!
Под мышками кололось. Намылился и прошелся бритвой: если в жару отпускать там волосья, никаких дезиков не хватит. На всякий случай поскреб и щеки, хотя они, честно говоря, повода не давали. Открывачка, Лысый и некоторые другие пацаны солидно, по-взрослому обсуждали проблемы, связанные с бритьем, и Стар время от времени сомневался, все ли с ним в порядке. И прыщей почему-то нет: с одной стороны вроде бы классно, а с другой – это же, по идее, признак полового созревания… Как всегда, окинул себя в зеркале в полный рост. Да ладно!..
Приоткрыл дверь, впуская иллюзию прохлады, убедительную первые пару секунд:
– Ма! Ты рубашку погладила?
– Сейчас, Сережа, у меня суп на плите.
– Ну ма!!!..
– Ты что, сильно торопишься? – она выглянула из кухни, вся в бисеринках пота. – По-моему, у тебя еще есть время. Я освобожусь через десять минут.
Он вздохнул:
– Давай побыстрей, а? Надо еще цветы купить.
– Что, кроме тебя некому?
– Я же староста класса.
Магический титул помог, как всегда, он выручал в самых разных ситуациях, чем вполне компенсировал неудобства общественной нагрузки. Ей он тоже скажет: я пришел, потому что я староста класса. А вовсе не потому, что, оторвавшись от коллектива, подло надеюсь на особый подход во время экзамена. И тем более не потому, что… о чем она еще может подумать?
Мама вынесла из спальни рубашку на плечиках. Стар щедро втер в подмышки антиперспирант с запахом медицинского спирта. Вообще-то мама права: рановато выходить за полтора часа. Хотя ему же правда нужно купить цветы. И не хватать же первые попавшиеся…
Стар взял с полки конверт с голографическим драконом. Поразмыслил и сунул его в другой, белый, вытряхнув оттуда россыпь фоток «три на четыре», оставшихся от военкомата и паспортного стола. Заклеил, посмотрел на просвет: дракон и волна просматривались неясным пятном, по которому ни в жизнь не отгадать, что там такое. Он попросит ее не распечатывать конверт до послезавтрашного вечера. И пусть Дылда и все, кто соизволил сдать по двадцатке, сколько угодно не верят, что он об этом попросил. А остальных он тем более заткнет, если посмеют что-нибудь вякнуть.
Черт. Надо было ненавязчиво расспросить в учительской, какие она любит цветы.
…Уже на лестничной площадке стало страшно. Что цветы не те: действительно, что ей, инфанте, какие-то розы? У нее в замке, наверное, полы посыпали розовыми лепестками. И эта путевка, да еще в идиотском слепом конверте, будто взятка… Главное, не забыть выразить соболезнования. Когда?! – сразу, с порога?… или сначала поздравить?… или объяснить, почему, собственно… где…
Он чувствовал, что взмок, что запах пота легко берет верх над антиперспирантом, что необходимо срочно, развернувшись на сто восемьдесят градусов, бежать в душ… Но палец уже сам собой нажал кнопку звонка, отрезая пути к отступлению.
– Сейчас! – приглушенный голос из сказочного замка с драконом.
Ее зовут Эва. Эва Роверта. Принцесса Эвита.
Клацнул замок.
Жаркий воздух с запахом ванили. Женщина в маленьком фартуке поверх черного платья. Что-то вязкое, непроглатываемое в горле…
– Здравствуйте… Ева Николаевна.
– Старченко, – она улыбнулась грустно, как будто сразу все поняла. – Входи.
Здравствуй, папа!
У нас зима, очень холодно, некоторые деревья уже без листьев. Вчера даже камин затопили! На огонь интересно смотреть, почти как на море. Но в летней резиденции все равно лучше. Я бы хотела всегда там жить.
Сеньор Ричес заказал тебе новые учебники. Это хорошо, потому что мы старые уже закончили. В этом году у нас гуманитарный уклон. Мне нравится. Распорядись, чтобы и дальше был гуманитарный, я эту математику терпеть ненавижу! А физику вообще. По ней и учебников нет, то есть, они все неправильные, так сеньор Ричес говорит. Он мной доволен. Я уже пишу без ошибок на всех пяти языках! Говорит, я очень-очень способная ученица.
Правда, Вилья смеялся. «Попробовал бы твой сеньор Ричес так не сказать, ему бы знаешь что было?» А что бы ему было, папа? Вилья меня старше на год. Его мама кастелянша в зимнем замке. Мы дружим.
Ты представляешь, тут под северной стеной отражалка!!! Мне Вилья показал. Отражалка – это… Ну, она отражает, как зеркало, а если ходить туда-сюда, появляется картинка, из воздуха просто! Мы их много наделали, очень смешные, особенно где я с высунутым языком. Роза сказала: «Ты принцесса, тебе должно быть стыдно». Но мне не очень стыдно, они же все равно попропадали потом. А так я тебе прислала бы на память.
Приезжай, папа! Тут хорошо, хоть и зима. А может, ты уже летом приедешь? В летнюю резиденцию, да? Тогда пока пиши письма подлинее. Знаешь, Вилья говорит, что их вообще пишешь не ты. Врет, правда?
Твоя Эвита.
21.02.12
Глава III
– Билет номер двадцать пять. Гы-гы. Исторический роман двадцатых годов прошлого века. Ни фига себе!.. Творчество Г. Ан-то-ко-ловского. Тю!.. а кто это такой?