Жанна д'Арк. 3-е изд.

 
Анатолий Левандовский
Жанна д'Арк
Памяти Режин Перну, Орлеанской девы XX века
 
ОТ АВТОРА
Эта книга впервые увидела свет в 1962 году. Двадцать лет спустя, стимулируемое 550-летним юбилеем Орлеанской победы, появилось второе, значительно переработанное и дополненное издание. С тех пор утекло много воды. Вышли сотни статей и книг о Жанне как на ее родине, так и за пределами Франции, кое-что даже было переведено на русский язык. И, как и в прежние времена, не было недостатка в «новациях» и вывертах, против которых так страстно боролась недавно ушедшая от нас Режин Перну.
Что же до пишущего эти строки, то его «концепция» Орлеанской девы, несмотря на все эти передряги, осталась неизменной и верной памяти незабвенной основательницы Центра Жанны д'Арк. Разумеется, были учтены все критические (очень немногочисленные) замечания рецензентов и читателей, но этим дело и ограничилось. В целом новое издание повторяет с небольшими изменениями книгу 1982 года, включая иллюстрации и авторские картосхемы.
 
КНИГА ПЕРВАЯ
ВЕЛИКАЯ ЖАЛОСТЬ
...Но есть и другая жалость – истинная, которая требует действий, а не сентиментальных переживаний; она знает, чего хочет, и полна решимости, страдая и сострадая, сделать все, что в человеческих силах и даже свыше их. Если ты готов идти до конца, до самого горького конца, если запасешься великим терпением – лишь тогда ты сумеешь действительно помочь людям. Только тогда, когда принесешь в жертву самого себя, только тогда!..
Стефан Цвейг
 
Глава 1
КАПИТАН ВОКУЛЁРА
Сир Робер де Бодрикур пребывал в тяжелом раздумье. Голова гудела с похмелья, клонило ко сну; но он не лежал, нет, он сидел в своем высоком кресле и думал.
До сих пор сир Робер был вполне доволен судьбой. Ему неизменно везло. Сын небогатого дворянина, он сделал блестящую карьеру. Вот уже четырнадцать лет, как он занимает две доходные должности: бальи Шомона и капитана Вокулёра. Еще молодым человеком он женился на богатой вдове, а когда та скончалась, предложил руку и сердце еще более богатой сеньоре, опять вдове. Новая супруга его, госпожа Аларда де Шамбле, была стара и некрасива. Но это не беспокоило доблестного капитана. Мало ли молоденьких и хорошеньких крестьянок в его округе? И пусть хоть одна осмелилась бы отказать могущественному бальи!
Бодрикур слыл честным и нелицеприятным судьей; он разбирал крестьянские тяжбы, взыскивая за это положенную мзду, и вешал разбойников, когда те попадались под руку. При этом, однако, он умел ладить с хищными сеньорами окрестных мест, покрывал их темные делишки, всегда имея долю в добыче. И даже из этой войны сир Робер извлекал тысячи выгод. Когда представлялась возможность, он совершал лихие набеги, разорял деревни, захватывал крестьянские пожитки, угонял скот; разве не был обязан бальи наказать мужиков, сочувствующих противнику? Правда, сира Робера обвиняли, что он не слишком разбирался, где противник. Поговаривали, будто иногда он сражался за своих, а иногда и против. Но капитан Вокулёра всегда мог ответить, что в этой войне и сам дьявол не отличил бы чужих от своих. Да, у него было много друзей среди врагов и врагов среди друзей, но он по мере сил ладил и с теми и с другими. А дураком и теленком он не был никогда, нет, он никогда не бежал от своей выгоды. Однако – увы! – всему на свете бывает конец. Пришел конец и его капитанству. А еще несколько дней – и прощай, старый бальяж...
Бодрикур невольно вздохнул. Прямо удивительно, как одни события цепляются за другие! И как трудно иной раз предвидеть, чем обернется для тебя удача!..
Все началось, когда он, сир Робер, только утвердился в своих должностях. Король Карл VI впал в безумие, а его супруга, королева Изабо, предалась любовным утехам. Франция вновь возвращалась к временам безвластия: провинции отпадали от центра, никто никого не желал слушать и признавать. Вот когда пошла потеха! Знай грабь да прибирай, что плохо лежит! Сиятельные господа подавали пример. Герцоги Бургундский и Орлеанский, братья короля, разоряли целые княжества и, претендуя на первую роль в королевстве, поедом ели друг друга. Бургундцы зарезали герцога Орлеанского, а сторонники орлеанской партии, заполучив безумного короля, вступили в Париж. Арманьяки, [1] как окрестило победителей население столицы, торжествовали недолго. Разгневанный герцог Бургундский призвал английского короля к возобновлению войны. В ночь на 13 августа 1415 года Генрих V Английский высадил войска в устье Сены и почти без сопротивления овладел севером Франции. Разграбленные города один за другим попадали в руки годонов. [2] В октябре при Азенкуре войско Карла VI было разбито наголову и цвет французского рыцарства оказался в плену у англичан. Со времени Креси и Пуатье [3] Франция не знала столь тяжких поражений. Азенкур открыл дорогу на Париж. Взбешенные арманьяки попытались исправить дело убийством Жана Бургундского. Но это привело лишь к тому, что сын покойного, герцог Филипп Добрый, провозгласив себя мстителем за отца, заключил союз с Генрихом V. Королева Изабо, купленная союзниками, заявила, что юный дофин Карл не сын французского короля. Сумасшедшего Карла VI тут же заставили подписать позорнейший договор в Труа, устранявший дофина от права наследования и вручавший это право Генриху V. Вскоре, правда, оба соперника – Карл VI и Генрих V – неожиданно умерли. Но договор остался договором: новый английский король Генрих VI еще нежился в колыбели, а регент герцог Бедфордский продолжал завоевывать для него второе королевство. Англичане, поддерживаемые бургундцами, продвигались на юг. Народ как умел сопротивлялся проклятым годонам. Завоеватели отвечали расправами... Впрочем, до всего этого сиру Роберу не было ровно никакого дела: до поры до времени сам он с выгодой пользовался сложившейся обстановкой и ловил жирную рыбку в мутной водичке. Однако к лету 1428 года положение круто изменилось. Англичане дошли до Орлеана – ключевой крепости на Луаре. Вся Шампань, а вместе с ней и Шомонский бальяж оказались под их властью. Вокулёр был окружен врагом. Сир Робер, по чести говоря, не считал годонов и бургундцев своими врагами. С ними он вел постоянно кое-какие дела, заканчивавшиеся всегда успешно. Новые хозяева Шампани также не желали зла обходительному капитану. Но у них были свои кандидаты на доходные места. И поэтому Бодрикуру просто указали, что в течение августа сего года он должен передать свой пост английскому ставленнику сиру Антуану де Вержи. Только и всего. Мало того, они оказались настолько любезны, что, когда Бодрикур попросил отсрочки, согласились и на это: он и по сей день исполнял должность капитана Вокулёра.
Исполнял!.. Одно это слово приводило благородного бальи в неописуемую ярость. Проклятие! Он полтора десятка лет сидит на этом месте, он прирос к нему, знает все ходы и выходы, все соблазнительные возможности. И вдруг – убирайся на все четыре стороны!.. Нет, так просто он не уйдет. Он будет тянуть, пока возможно. Тянуть и надеяться. На что? На чудо?.. А хотя бы и так! Разве не может произойти новых изменений? Ведь дофин Карл, хоть и рохля, не пожелал подчиниться англичанам, а провозгласил себя королем! Пусть сегодня этого «буржского короля» признает лишь часть Южной Франции, что будет завтра – никому не известно. А уж если говорить о чуде... У него, у Бодрикура, как раз есть кое-что на примете...
Месяцев восемь назад один его подданный из деревушки Бюре, что в полулье от Вокулёра, привел к нему молоденькую девчонку. Крестьяночка выглядела лет на шестнадцать, была ладно сложена и недурна собой. Таких сир Робер обычно не пропускал. Но эта его неприятно поразила. Она, видите ли, без тени смущения заявила, что призвана спасти Францию! Она стала требовать, чтобы капитан отправил ее с конвоем к королю, которого называла дофином и которому якобы должна была сказать нечто важное. Она пророчествовала и утверждала, что действует по велению свыше.