Максимилиан Робеспьер

16 января 1782 года должно было состояться первое выступление Максимилиана в суде. Он ждал этого дня, ждал с нетерпением, но теперь, когда день пришел, не испытывал особенного подъема.
Не то чтобы он боялся. Нет, бояться ему было нечего. Блестяще окончивший Сорбонну, Максимилиан хорошо усвоил юридические науки. Кроме того, он прошел неплохую стажировку у прокурора парижского парламента. И тем не менее он испытывал неприятную скованность.
Дело было незначительное и не очень верное. Как отнесется суд к его аргументам? А главное, как примет его аудитория? Говорят, что первый успех или неуспех предрекает будущее. Готовясь отправиться во Дворец правосудия, Максимилиан с особенным вниманием отнесся к своей внешности: отутюжил старый камзол, выровнял батистовое жабо, отшлифовал серебряные пряжки на туфлях. Посмотрел в зеркало и остался доволен. Ну, с богом!..
Свое первое дело Робеспьер проиграл, да и выиграть его было трудно. Его противник — старая судейская крыса — изощрялся в крючкотворстве, сам казус был также весьма сомнителен. Не это обеспокоило начинающего адвоката. Ему показалось, что он не нашел контакта с публикой.
Действительно, обыватели, жадные до театральных эффектов, были разочарованы его несколько холодной, поучающей речью, изобиловавшей отвлеченными понятиями и к тому же не очень внятно произнесенной. Эта речь показала некоторые из качеств, характерных для ораторской манеры Робеспьера. Остро, хотя и затаенно, переживая свои неудачи, много работая над текстами речей и над своей дикцией, будущий депутат Конвента постепенно избавится от ряда недостатков, вызывавших смех не только в аррасском суде, но и потом, в зале Учредительного собрания. Однако он никогда не откажется от спокойного, лишенного блеска, но убеждающего весомостью своих доводов основного тона речи, который станет неотделимым от Робеспьера-оратора и который народ будет принимать охотнее, нежели пылкую импровизацию самых прославленных говорунов.
Первая неудача огорчила, но не обескуражила. Терпение, труд, упорство — этому учил великий Руссо. Отступать нельзя. Надо бороться и победить.
Он продолжает выступать и постепенно добивается перелома. И если злоба его старших коллег неуклонно растет, то только лишь потому, что Максимилиан становится все более популярным адвокатом и находится все больше желающих передать свою тяжбу в его руки.
Помимо убедительности его защиты и успешного завершения опекаемых им дел, здесь немаловажную роль сыграло и то, что Робеспьер очень осторожно выбирал дела и брался только за те, которые представлялись ему безусловно справедливыми; в противном случае он твердо отказывал своему клиенту.
И вдруг о нем заговорила вся провинция.
Некий гражданин города Сент-Омера, по имени Вис-сери, следивший за учеными новинками, вычитал где-то о громоотводе — изобретении великого американца Бенджамина Франклина. Восхищенный Виссери стал пропагандировать громоотвод среди соседей и сам первым водрузил его на крыше своего дома. Однако этот акт возымел последствия противоположные тем, на какие рассчитывал Виссери. «Благодарные» соседи подали жалобу, в которой заявляли, что хитроумное сооружение сделано с целью вызвать пожары в соседних домах. Местные власти, не слишком разбираясь в столь мудреных делах, охотно вняли доводам жалобщиков и предписали немедленно убрать громоотвод. Виссери решил не сдаваться. Он подал апелляцию в аррасскую судебную палату. Максимилиан охотно взялся за дело Виссери, видя в нем весьма удобный повод для публичного выступления против мракобесия и косности, царивших в провинции. В защиту Виссери аррасский адвокат вложил всю свою энергию. Его тщательно продуманная речь вызвала аплодисменты, и дело было выиграно. Позднее Робеспьер написал самому изобретателю громоотвода, находившемуся на территории Франции. К письму, прославлявшему Франклина и его открытие, был приложен экземпляр речи по делу Виссери.
Дело Виссери было первой серьезной победой Максимилиана. Известность, о которой он некогда так мечтал, переступила порог его жилища.
Вслед за признанием мог бы прийти и материальный успех. Большинство коллег Максимилиана стремились прославиться прежде всего потому, что слава давала деньги. Еще бы! Адвокату, замеченному обществом, выгодные дела плыли в руки. Он спокойно мог выбирать те, что давали наибольшие барыши.
Не таков был юный Робеспьер. Тот, кого впоследствии справедливый глас народа окрестил Неподкупным, был бескорыстен с самого начала своей деятельности и зачастую, берясь за защиту бедняка, не только отказывался от гонорара, но и сам помогал своему клиенту.
Для него принципы были дороже всего на свете. Самыми же главными из них он считал свободу и право на жизнь.
Аррасский епископ, давно благоволивший к Робеспьеру, предложил ему завидное место члена гражданского и уголовного трибунала.
Максимилиан согласился и образцово выполнял свои обязанности. Но однажды ему пришлось подписать смертный приговор убийце. Улики были неопровержимы, и не оказалось ни малейшей возможности смягчить наказание.
Вернувшись домой, подавленный и разбитый, Максимилиан два дня не прикасался к пище. Он не желал слушать утешений.
Я хорошо знаю, — говорил он, — что преступник виновен, но осудить на смерть человека… Что может быть более священного и неприкосновенного, чем человеческая жизнь! Защищать угнетенных против угнетателей, отстаивать интересы слабых против сильных, которые эксплуатируют и утесняют их, — вот долг каждого, чье сердце не заражено эгоизмом и корыстолюбием. Мое призвание — охранять жизнь человека, а не посягать на нее.
И он без колебаний отказался от выгодной должности.
По ходу своих занятий молодой адвокат все чаще сталкивался с бытом простого народа. Ему неоднократно приходилось вести тяжбы крестьян. Теперь он гораздо лучше понимал многое, что раньше как-то ускользало из поля зрения. По мере того как Максимилиан знакомился с феодальным правом, ему становились ясны причины нищеты, царившей в деревнях, окружавших Аррас.
Французский крестьянин, в ходе столетий добившийся освобождения от личных повинностей, остался, однако, полностью зависимым от помещика по земле. Феодалы считались собственниками всей обрабатываемой земли, а крестьяне лишь ее держателями. За пользование наделом крестьянин должен был платить помещику чинш — регулярный денежный взнос — и сверх того давать оброки натурой, доходившие до четверти, а то и до половины снятого урожая. Страшным бичом было сеньориальное право охоты. Крестьянин не только не смел под страхом смерти истреблять зайцев, кроликов, куропаток, разгуливающих по засеянным участкам, но должен был содержать их, предоставляя им опустошать свои поля и огороды, и даже во время жатвы обязывался оставлять на полях убежища для дичи. Обременительное баналитетное право заставляло крестьянина молоть зерно на господской мельнице и печь хлеб в господской печи, уплачивая за это, разумеется, изрядную мзду. Буквально в каждой мелочи повседневного обихода крестьянин чувствовал тяжелую господскую руку. Переход реки по мосту, переправа на пароме, рытье колодца, перегон стада — все оплачивалось особыми налогами, идущими в пользу землевладельца.
Рядом с помещиком дежурили церковь и государство. Епископу шла десятина, а интенданту — талья, забиравшая около трети дохода с двора. Королевской администрации «помогала» крупная буржуазия: генеральные откупщики, стремясь нажить барыш, буквально обдирали крестьянина.
Не удивительно, что в неурожайные годы крестьяне разорялись целыми деревнями, превращаясь в бродяг и нищих.
Крестьянство было главной силой, расшатывавшей и ослаблявшей феодальный строй. По примеру своих предков, доблестных «жаков», крестьяне XVII–XVIII чеков не раз поднимали мощные восстания. Они вспыхивали то там, то тут и зачастую охватывали целые провинции королевства.
Максимилиан читал о крестьянских восстаниях и слышал пересуды, которые велись в провинции о «бунтах черни». Теперь, зная достаточно глубоко положение крестьян, он все более сомневался в бессмысленности и беспричинности этих бунтов. Не были ли восстания справедливой борьбой против жестоких угнетателей? Не находились ли они в соответствии с теорией естественного права Руссо? Эти вопросы все чаще и настойчивей приходили в голову.