Ветер надежды (СИ)

  -- Минимум тридцать часов. Обычно же мы допускаем до дипломной сдачи экзамена с шестьюдесятью часами самостоятельного налета на 'Дженни'. А у вас всего семнадцать.
   'Наверняка врет, зараза. Даже в наше жмотское время, для диплома ФЛА требовалось не более полусотни часов, включая полеты с инструктором. Вряд ли в Штатах все настолько строго. Будем блефовать, иначе застрянем на этом уровне моего дурацкого квеста'.
  -- Кроме записанных в книжке пятнадцати канадских часов на 'Фавне' и пары часов на 'Дженни -4' налетанных здесь в Ошкоше, я прямо сейчас готов подтвердить вам свой пятидесятичасовой самостоятельный налет. На германском 'Клемме', шведском СК-10, британском 'Авро-634', и куда более скоростном, чем они 'Девуатине-26'. Да и по цене мы с вами еще можем поторговаться.
  -- Хм. И откуда у вас такой налет?
  -- До Канады меня неофициально учили летать в Европе и Аргентине. Держаться за ручку в ознакомительных полетах я начал еще лет шесть назад. Потом за меня серьезно взялся один старый друг моего отца. И скажу, не хвастаясь, неплохо выучил. Потом было множество учебных эпизодов, вот только летную книжку я завел совсем недавно. С тех пор мне просто не хватало времени и денег на получение диплома, но летать я уже умею. Сейчас деньги у меня есть, но диплом мне нужен уже завтра. Ну, так как?
  -- Гм. Обычно мы так не делаем, но ладно... В виде исключения, я сам с вами слетаю. И если вы действительно докажете, что вы обученный пилот, то возможно мы как-нибудь и договоримся.
   -- О'кей, мистер Корелл! На чем мы полетим? И может, сразу же приступим к сдаче экзамена?
  -- Полетим вон на том 'Дугласе' БТ-2. Хватит вам и одного вылета с инструктором!
  -- Тогда если все будет нормально, я прошу добавить в ваш учет, что меня учили здесь летать с начала этого года, по нескольку часов в месяц.
   -- Там видно будет. Залезайте в переднюю кабину, мистер!
   'Ну что вам, мистер Эди, сказать за нашу родную Одессу? Сейчас я пару минут поизображаю из себя неуверенность, но дальше вам сэр лучше бы держаться покрепче. А начнем мы с пары восьмерок и петель, ну, а потом...'.
   Самолет прокатился по полосе и замер вблизи старта. Зажигание выключено, и винт, сделав несколько холостых оборотов замер скошенным турецким ятаганом. Резкий трескучий голос пилота-инструктора нарушил внезапно наступившую тишину.
  -- Вылезайте мистер! Нечего вам тут рассиживаться.
  -- Мистер Корелл, ну как? Как вы считаете, смогу я сдать ваш экзамен?
  -- Не уверен, что мы вообще захотим его у тебя принять!
  -- Это почему? А мой уровень пилотирования?
  -- Дерьмовый у тебя уровень! Да-да, дерьмовый. И не лыбься мне тут!
  -- Вы это серьезно?
  -- Парень! Ты думаешь, что если освоил пяток трюков, научился лихо взлетать и садиться, то это и все?! Как бы, не так! Не с этого люди начинают свою пилотскую карьеру. В общем, пока не сдашь мне теорию и практику посадки по приборам, и аэронавигацию в сложных условиях, диплома нашей школы тебе не видать.
  -- Я не слишком хорошо знаю английский сэр, чтобы цитировать страницы наизусть.
  -- Вообще-то это твои проблемы. Но мне от тебя нужно не чтение с выражением, а твое понимание правил...
  -- Тогда хорошо. Завтра утром я готов сдавать экзамен, если одолжите учебные пособия. Двойная цена за сданный экзамен, и кроме моей лицензии по двадцать часов в летную книжку нам с приятелем. Ну, или одинарная цена за несданный. Это мое последнее слово. Ну как рискнем?
  -- По твоей нахальной физиономии видно, что рисковать-то ты привык. Но запомни, одного этого мало! У меня на экзаменах никому поблажек не было, и не будет! Деньги вносишь сразу, и если что не так, они не возвращаются. Максимум, на что ты сможешь рассчитывать, это на скидку за обучение. А если помнешь нам технику или травмируешь кого, будешь еще доплачивать. Если согласен вот так рисковать, рискуй!
  -- Согласен. Где подписаться?
  Когда машина отъезжала в сторону ближайшего мотеля, к задумчивому начальнику школы подошел сгорбленный жизнью бухгалтер Сэм Рэдклиф. На лице его было выражение тихого горя.
  -- Эди, нам лучше поскорее разойтись с этим парнем по-хорошему.
  -- С чего ты это взял?! Я не собираюсь потакать ему на тестах!
  -- Мне звонили из мастерских, это тот самый парень, которого сегодня видели в парке с Валлонэ. Помнишь, я тебе рассказывал?
  -- Мгхм... И что нам теперь делать?
  -- Принять у него этот чертов экзамен. И сделать этот так, чтобы он никогда здесь больше не появился.
  -- Черт бы побрал этих гонористных приезжих, и их здешних покровителей!
   Если бы Павла слышала эту беседу, то наверняка рискнула бы оставшимися деньгами, чтоб получить пилотскую лицензию и для Терновского. Но в этот вечер ее голова была занята другим. А сам Анджей, как более продвинутый в языке, осваивал для себя нелегкую стезю декламатора, безнадежно махнув рукой на очередную авантюру своего буйного напарника. Эта ночь обещала быть долгой и познавательной...
  ***
   Недавний руководитель одного из главков НКАП, а ныне всего лишь главный конструктор ОКБ-240, и заодно пламенный энтузиаст создания 'летающих танков', от волнения даже перешел на повышенный тон. Но присутствующее на совещании высокое начальство тут же, осадило его. Маршал умел ставить на место и не таких известных людей, и как всегда, сделал это мастерски...
  -- Товарищ Ильюшин, пожалуйста, не забывайтесь! На этом совещании мы сейчас обсуждаем совсем другой вопрос, и о необходимости для Красной Армии бронированного штурмовика, никто с вами не спорит. Задание вы получили уже давно. Сроки проведения государственных испытаний переносились уже три раза. И как мы поняли из ваших слов, в этом сентябре испытания тоже вряд ли начнутся. А Красной Армии нужен штурмовик! Жуков докладывает, что именно такой самолет приносит атакующим войскам наибольшую пользу прямо на поле боя.
  -- Товарищ, Ворошилов. Я прошу товарища народного комиссара авиапромышленности подтвердить, что мы выполняем распоряжение НКАП, о предварительном проведении расширенных статических испытаний. И что задержка с проведением летных испытаний ЦКБ-55 связана только с этим.
  -- Михал Моисеевич, что вы по этому вопросу можете ответить?
  -- Конструктор Ильюшин ссылается на наше распоряжение от 9-го июля, но отменять его наркомат не имеет права. В такой конструкции необходимо обеспечить гарантированную прочность, соответствующую значительной массе брони и заложенным в техническое задание боевым режимам. А, значит, бронированный штурмовик не может создаваться 'тяп-ляп', и разработка его требует проведения глубоких исследований. Вот поэтому НКАП настаивал, и продолжает настаивать на расширенной программе наземных испытаний штурмовика. Ну, а задержки с передачей самолета на государственные испытания в таком деле неизбежны.
   Шея и уши Ильюшина продолжали пылать, но с голосом ему удалось совладать. Теперь он просто гнул свою линию. Бросать свою бронированную мечту на растерзание он не собирался. А сейчас ему нужно было заставить наркома авиапромышленности вступиться за его 'броненосца'. Но Каганович играл намного тоньше. И конструктору стало мерещиться, что снова его проект оказался под угрозой.
  -- Товарищ народный комиссар, но вы же, знаете о причинах всех этих задержек с испытаниями ЦКБ-55. Самым слабым местом машины до последнего времени оставался мотор. Но сейчас моторы нами получены...
  -- Мы знаем об этом, товарищ Ильюшин. Этим летом практически на каждом совещании мы с товарища Микулина спрашивали готовность М-35. Сейчас моторы у вас есть, но вот время уже упущено. А за это время Микулин выпустит новые более надежные моторы. Так что спокойно доводите до ума планер вашего 'летающего танка', до октября НКАП вас особо не торопит. И, учитывая эти обстоятельства, вопрос о прекращении работ над БШ-2 сегодня не ставится.