Свет и Тень (СИ)

Родные обижены? Жаль. Но всё равно будут ему рады, рады до безумия: это неоспоримый факт! Они уже ждут. Он должен идти.
Твердой рукой Альк распахнул незапертую калитку, быстро прошёл через двор, поднялся по широкой каменной лестнице крыльца…
Многое в жизни теперь не так, как было до его ухода из дома. И он для них для всех — не тот, что прежде. И вообще, дважды не войдешь в одну реку… Но, как он сам неоднократно утверждал, можно войти в другую!
Стоило Альку оказаться в холле особняка, как ему навстречу тут же выскочила престарелая ринтарка, его няня. Сначала женщина грозно сдвинула брови: кто это так обнаглел, что даже не постучался?.. А потом замерла на месте, зажав руками рот. Из глаз ее хлынули слёзы. Она узнала его, узнала! За мгновенье поняла: нет, не мальчик, даже не юноша, но это — он!..
— Нянюшка… — глухо произнес Альк и сделал шаг ей навстречу.
— Алечка! Живой! Сыночек мой! — прорыдала женщина и бросилась к своему подросшему дитятке.
Альк, не помня себя от счастья, обнял её, на миг закрыв глаза. Как в детстве…
А по лестнице уже спешили к нему домочадцы: сестра, ни разу не видевшие его племянники, брат, слуги… Значит, не такое уж он дерьмо, раз ему тут так рады!
Они налетели на него стаей вспугнутых птиц и все сразу бросились обнимать. Кто-то плакал, кто-то что-то говорил. А он просто потерялся… Стоял, чувствуя себя словно во хмелю, и молчал. Сказать, что он был счастлив? Нет, это значит, ничего не сказать!
И в какой-то момент пришло осознание: это всё благодаря ей, той, что с ним не поехала. Как бы она была сейчас рада видеть всё это и разделить с ним вселенское ликование! Ведь она всегда радовалась за него больше, чем за себя, и переживала за него тоже больше…
И Альк понял, что ему не хватает Рыски. Захотелось немедленно ее обнять, хотя раньше ничего такого он не делал, за исключением той их горячей встречи после наводнения. Стало невероятно жаль, что девушка сейчас так далеко. И как он только позволил ей остаться в кормильне? Нет, вот прямо сейчас, как только схлынет эта лавина, он всё им расскажет и поедет за Рыской. Неважно, кто она: она ему нужна! И поэтому он сегодня же привезет её сюда, пусть хоть и правда на плече или поперек седла.
Да нет, конечно, не так!
Он прикажет подать карету, одолжит платье у сестры — пусть все видят, что его Рыска красивая, и, что бы там они все не сказали, предложит ей стать его женой.
А по поводу её манер… Можно же нанять учителей, самых лучших, привести ее в соответствие с их положением. Она схватывает всё на лету, она быстро всему научится! Но это вторично! Это потом. А сначала…
На последней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, стоял отец и горько улыбался, глядя на повзрослевшего сына.
Альк взглянул на него: с достоинством, но уже без гордыни, и вдруг понял насколько отец рад. И неважно ему, что его сын вернулся не тем и не так, как обещал. Оказалось, главное здесь то, что вернулся живым…
И потому Альку совсем не стыдно было за сказанные далее слова, неожиданные даже для самого себя:
— Прости, отец…
Господин посол усмехнулся:
— Да ладно… — только и сказал он.
И всё…
Они помолчали под испытующими взглядами окружающих, а потом Альк спросил:
— А где мама?
— В замке, — тихо ответил отец. — Её удар хватит, — добавил он.
— Я завтра поеду к ней.
— Я с тобой, — кивнув, согласился отец.
— Мы все поедем к маме, — сестра улыбнулась, не отпуская руку Алька. – Иди, братец, отдохни, приведи себя в порядок, — добавила она. — Все остальное — завтра!
Отец и сын, словно никого не замечая, продолжали смотреть только друг на друга.
— Сначала мне нужно поговорить с тобой, отец, — сказал Альк.
«Лучше будет сразу расставить все точки над “i”», — подумал он.
— Хорошо, я буду ждать тебя у себя в кабинете, — произнес господин Хаскиль. – Иди, тебе и правда следует переодеться и умыться.
— Что, на бродягу похож? — не удержавшись, спросил Альк.
— Зачем подтверждать очевидное? — пожал плечами посол и развернулся, чтобы уйти. — Я тебя жду, — бросил он через плечо.
Как же хорошо оказалось дома! Как приятно было, расслабившись, лежать по шею в тёплой ароматной воде. Даже в сон потянуло! Но Альк взял себя в руки: успеет он выспаться, потом, когда Рыска будет рядом. Когда отец будет всё знать…
Как здорово оказалось снова надеть привычную с детства одежду, красивую и дорогую, подчёркивающую все его достоинства. Как трогательно няня заботилась о том, чтобы ее любимый воспитанник поскорее стал красивым!
Сестра, постучавшись, вошла в его комнату, снова обняла. Глаза её сияли.
— Ты как? — доверительно спросила она.
— Все хорошо, — Альк тоже её обнял.
Надо бы поговорить с ней хоть немного, но он думал совершенно о другом.
— Слушай, Камилла, — обратился он к сестре, — а не могла бы ты дать мне на время свое платье? Любое.
— Зачем тебе? — удивилась она.
Альк вкратце рассказал ей о Рыске, и чем больше она узнавала, тем более хмурой становилась.
— Ты уверен? — наконец спросила она.
Альк вздохнул.
Нет, он был не уверен. Не уверен, что отец придёт от всего этого в восторг. Не уверен, что Рыска со всем согласится. Да и в себе самом на этот счет — не уверен… Но кое-что он осознавал чётко, так, словно это было где-то прописано: если он сейчас отпустит Рыску, он будет жалеть об этом, возможно, всю свою жизнь.
— Я уверен, — ответил он сестре. — Дай своё платье, Камилла!
Сестра со вздохом покачала головой. Что ж, его всё равно не переубедишь, раз он решил.
— Хорошо, пошли ко мне, — произнесла она, направляясь к двери. — Только я немного поправилась после родов, — добавила она уже на лестнице, — поэтому платье дам с корсетом, чтобы не оказалось велико. Сам затянешь по размеру. Помнишь, как это делается?
— Даже помню, как снимается!
— Дурак! — Камилла шутливо хлопнула его по плечу.
Альк лишь хмыкнул в ответ.
 — Шпильки, ленты, заколки всякие нужны? Волосы у нее длинные?
— Очень.
— Может, мне с тобой поехать? Приведем девушку в достойное состояние, — предложила Камилла, — отец меньше возмущаться будет.
Альк отмахнулся.
— Поверь, это ни коим образом делу не поможет. Да к тому же… Нам с ней надо ещё наедине немного пообщаться. Ты дай всё, что обещала. Я сам справлюсь.
Они как раз дошли до комнаты Камиллы, и сестра сама, без помощи служанки, собрала в сумку вещи.
— Попроси в кормильне, пусть там кто-нибудь отутюжит. А впрочем, как хочешь, — безнадежно произнесла она. Потом снова вздохнула и буквально взмолилась:
— Давай поеду с тобой! У меня сердце почему-то не на месте! Обещаю: какая б она ни была, слова не скажу. Тебе хороша — и ладно.
— Нет, я сказал, — повторил Альк, нахмурившись.
Они немного помолчали.
— Волнуешься? — угадала сестра.
— Есть немного, — отвернувшись, признался Альк.
Ей он не врал. Да и бесполезно это было: Камилла с детства его знала. С ней у него отношения сложились намного более доверительные, чем с братьями, может быть, потому, что их разделяло каких-то три года, а братья были один на десять лет старше, а другой на семь лет младше Алька.
— Ладно, надеюсь, все будет хорошо, — улыбнулась сестра. — Ты сейчас ему скажешь?
— Сейчас.
–Ну, желаю удачи. — Она проводила брата до отцовского кабинета, поцеловала в щеку и ушла.
Когда Альк вошел в кабинет, отец поднялся ему навстречу. Три щепки они смотрели друг на друга, а потом, не видя больше для этого препятствий, обнялись. А затем уселись, продолжая смотреть, отец — за стол, а Альк на диван напротив него.
Из всех своих сыновей господин Хаскиль любил Алька больше других и давно относился к нему как к равному, к тихой зависти остальных.
— Я рад, что ты жив, сын, — наконец произнес посол.
— А я рад вернуться домой и очень рад видеть тебя в добром здравии, — ответил Альк.
— Теперь ты всё понял, Альк? — спросил отец.