Нарисуй узоры болью...(СИ)

- Не сжигайте меня и не хороните, - выдохнула Шито-Крыто. – Так я буду совершенно безобидна, но если прикоснётесь ко мне хотя бы кончиком пальца, то обязательно умрёте.
Она попыталась прикоснуться к Гробыне, протянув руку, но та вовремя отскочила в сторону и замерла, наверное, на достаточном расстоянии.
- Если не будете прикасаться, то всё будет хорошо, - рассмеялась хрипловато Рита, чувствуя, что это практически последние её слова.
- Откуда ты всё это знаешь? – удивлённо переспросила Гробыня, чувствуя что-то схожее со страхом.
Рита превратилась из симпатичной молодой девушки в практически обгоревший труп. Её кожа лопалась, что доставляло Шито-Крыто, наверное, неимоверную боль, волосы её пропали, словно переплавились, и вокруг пахло палёным.
- А ещё уходите отсюда, - наконец-то выдохнула Рита. – Я знаю… Я была зельеваром и я при…
Она так и не завершила рассказ, потому что вдруг захрипела. Гломов бросился было к девушке, но Склепова преградила ему дорогу, отрицательно покачав головой. Она чувствовала, что Рите уже вряд ли можно было чем-то помочь – и упрямо считала её собственной подругой.
- Кто-то подсыпал какой-то яд в нашу флягу, - наконец-то прошептала девушка. – Оставим флягу тут и пойдём к воде, там нам будет немного безопаснее. Рита говорит… - Склепова отвернулась. – Рита говорила, чтобы мы её не хоронили.
- Но… - Гломов запнулся, не в силах закончить то, что желал сказать. Достаточно было одного взгляда на Шито-Крыто, чтобы понять, что она права.
Склепова взяла его за руку и потянула за собой. В конце концов, Ритка была им никем, просто спасённой девушкой.
Она должна была позаботиться о себе и о Гломове, а не о какой-то там девушке, которая, возможно, могла принести им вред.
Напоследок Гробыня сорвала какой-то цветок и швырнула его на Риту – на практически сожжённых губах той появилась едва заметная улыбка.
Склепова потянула Гуню за собой, стараясь идти как можно быстрее. Ей почему-то было как-то не по себе, и девушка чувствовала себя потерянной и несчастной.
- Мы уходим как можно быстрее, - наконец-то выдохнула она. – И не станем ждать того момента, пока нас кто-то убьёт.
Рите хотелось окликнуть Склепову и подождать до того момента, пока она действительно умрёт, но девушка внезапно осознала, что на самом-то деле Гробыня уже успела догадаться.
Рита – Зельевар, тот самый зельевар, который способен убить их своим новым, очередным варевом.
Шито-Крыто уже ничего не слышала, не видела и не могла говорить. Она не чувствовала боли, потому что яд подействовал на нервные окончания, но, тем не менее, ей было до жути одиноко.
Марго попыталась дотянуться до того цветка, который ей положили на грудь, и наконец-то сжала его в руке, проведя кончиками пальцев по немного шероховатой поверхности лепестков.
Удивительно, её тактильные ощущения сейчас стали неимоверно сильными, и она почувствовала буквально каждый изгиб в этом маленькой, практически незаметном цветочке, и поднесла его к носу.
Великолепный запах распространялся вокруг, и Марго чувствовала, что буквально падает в прекрасный сон, сон, который просто не может оборваться или быть прерванным какой-то ерундой.
Она могла дышать.
Казалось, пора было кашлять кровью, но Рита уже ничего не чувствовала. Дурман или сон-трава – неважно, она просто расслабилась и позволила крови застыть в жилах. Больше ничего не было, ни единого следа от происходящего, она могла лишь равнодушно смотреть невидящими глазами куда-то в небо.
Когда смерть настигла Риту, она уже давно смирилась с нею и чувствовала, что даже рада, что убила лишь Маланью.
Она была сильной и проиграла. Нефертити являлась фаворитом и тоже погибла… К чему всё это?
К чему подобное развитие событий, когда двух самых сильных конкурсанток уже удалось отсеять?
И только сейчас, в последнее мгновение собственной жизни, она поймала себя на решающей мысли.
Не следовало надеяться на собственную силу. “Тибидохс” не играет по правилам, “Тибидохс” убирает тех, кого получается убрать, и самонадеянность стоит первой в списке всевозможных грехов.
Ей надо было умереть, чтобы продемонстрировать всем участникам следующих годов, насколько всё это страшно.
Смерть уже настигла её, уже схватила и не стремилась отпускать, но одно следовало признать окончательно – дело даже не в том, что она погибла. Самое страшное то, что не имела ни единого шанса выжить.
Что такое “Тибидохс”? Это место, где ради развлечения каждый год сталкиваются двадцать неугодных самой Чуме людей.
***
Гроттер давно не испытывала настолько сильного ужаса. Обычно она старалась быть хотя бы немного более сильной, чем остальные провидицы, и как-то выстраивала то, что могла назвать личной жизнью.
Сейчас всё сгорело.
“Тибидохс” и смерть Веры забрали всё, что у неё только было, всё спокойствие, всё равнодушие, которое она вообще только могла отыскать где-либо. Её накрыло сплошной волной ужаса от своих собственных действий, и не осталось ни капельки сознания вокруг, чтобы можно было как-то позволить себе поверить в лучшее.
- Я никуда не пойду, - наконец-то, садясь вновь прямо на землю, мокрую и холодную, потому что недавно шёл дождь, промолвила Таня.
Гроттер чувствовала, что ей нет никакого смысла продвигаться дальше. Она предвидела собственную смерть – кто-то столкнул её в ту проклятую горную речушку, которая открыла свои объятия перед нею и позволила нырнуть в ледяные воды, которые ни на мгновение не желали остановиться.
Рыжеволосая возвела глаза к небу, чувствуя, что дождь вновь вернулся. Её одежда промокла насквозь, но Гроттер не обращала на это особого внимания, а просто молчала и смотрела куда-то вверх.
- Холодно, - прошептала наконец-то она, словно пытаясь подтвердить какое-то собственное предположение.
- Надо идти, - упрямо мотнул головой Валялкин, схватив девушку за руку и потянув за собой.
Таня не проявляла совершенно никакой жизненной активности.
Она продолжала сидеть на месте и даже не пыталась сдвинуться, чтобы хотя бы на мгновение позволить себе быть немного более живой, чем прежде. Это казалось очень неправильным, но…
Гроттер внимательно рассматривала Ивана, словно пытаясь запомнить каждую чёрточку его лица.
Он прежде казался более добрым – сейчас же черты немного заострились, наверное, от того, что есть было и вовсе нечего, а синие глаза показались более тёмными, чем обычно.
Пшеничного цвета волосы, обычно всколоченные, ложащиеся обязательно вихрями, после дождя свисали лишь мокрыми прядями.
Таня провела ладонью по собственным огненным локонам и осознала, что те уже давно успели высохнуть.
Это казалось странным.
Действительно, ведь на самом деле её волосы были длинными и очень густыми, а у Ивана – короткими, как и следовало парню. Но в прядях Валялкина всё ещё оставалась какая-то влага, а её волосы теперь были неимоверно сухими и похожими наощупь на какой-то шёлк, который, впрочем, Таня никогда не держала в руках.
Одежда её была невероятно мокрой, и поэтому без конца прилипала к телу, заставляя содрогаться и дрожать от холода.
Болотистый цвет рубашки всё ещё сохранялся, но, тем не менее, теперь Таня вообще сама чувствовала себя болотистой.
- Даже если выколоть эти глаза, - она провела кончиками пальцев от виска к переносице, остановившись на мгновение на собственных глазах и словно пытаясь пригладить как-то ресницы, - то они всё равно останутся зелёными.
- У тебя красивые глаза, - пожав плечами, промолвил Валялкин, обнимая за девушку. – Но ты должна понять, что нам давно уже пора уходить отсюда, Таня. Мы в опасности, слышишь?
Она рассмеялась, словно пытаясь проигнорировать его, а после равнодушно отмахнулась, словно признавая определённую слабость со своей стороны и соглашаясь с тем фактом, что должна просто позволить себе самой погибнуть.
- Я так хочу сдохнуть, - наконец-то прошипела Гроттер.